Уходящие из города - Галаган Эмилия

Люди любят места, в которых они живут. Анекдот про диалог двух глистов – «знаешь такое слово – родина!» – справедлив на все сто. Ремонтик в жопе сделают, и хорошо им. И говорят потом покупателю: «Санузел раздельный! Кладовочка! Вот тут, за окном, холодильник уличный! На балконе муж веревки протянул, чтоб белье сушить!» А покупатель смотрит вот такенными глазами: чего ему этот санузел преподносят как величайшее достижение цивилизации? Может, он один в этой квартире жить собирается, так ему вообще похрен, какой там санузел, раздельный или совмещенный. Это если в хруще три поколения, сидя друг у друга на шее, живут, то им, конечно, санузел раздельный нужен – чтоб, пока кто-то моется, другой под дверью не танцевал.

Отдельная песня – ремонт! Дал бог в девяностые кое-кому денег, а вкуса не очень дал. Ну и начинается: такого наворотят, что страшно зайти, обои с позолоченными узорами, люстры хрустальные, паркет… А кинутся продавать, так не стоит это все ничего. Потому что ремонт – это личное. Вон Владик Яковлев книжонки пишет (не то чтоб Сергей сильно интересовался жизнью Яковлева, просто как-то встретил его на улице, а тот похвастался, что книгу написал; Сергей потом погуглил, посмеялся: чисто школотронские фантазии – вот был бы я сильным да навалял бы всем). С ремонтом так же: твой ремонт – это чисто твои хотелки, которые ты воплощаешь для себя самого. Каждый дрочит, как он хочет, но никто за это денег не берет.

Чем сложнее и дурнее клиент, тем большее удовольствие продать его квартиру. Главной своей гордостью к тридцати с хвостиком (думать о своем точном возрасте он не любил, всегда округлял в меньшую сторону) Сергей считал продажу «Барбятни», как он ее сам называл. Квартира в панельном доме, недалеко от бывшего лунника, который как сгорел в две тыщи лохматом году, так и стоит черной деревяшкой (но это уже вопрос к районной администрации). Квартира как квартира, двушка обычная. Но ремонт! Сергей, когда первый раз зашел, челюсть уронил: стены розовые, причем такие… Сергей долго искал подходящее слово, потом плюнул: он что, девка, чтоб в таком разбираться? Просто сформулировал про себя: «максимально немужской цвет». Мебелишка нелепая: стульчики на гнутых ножках, как в полуприседе, круглый стол, кровать под балдахином. На кухне не лучше: что не розовое, то оклеено картинками с котятками и собачками. Но даже сильнее, чем квартира, риелтора впечатлила ее хозяйка. Все обвисшая, будто кожа на ней на два размера больше, под глазами мешки, нижняя губа отвисает чуть ли не до подбородка, зубы конские, желтые, в вырезе майки – вид не для слабонервных. Короткие шортики, на щиколотках – позвякивающие при ходьбе браслеты. (Сергей не был женоненавистником, нет-нет-нет, все дамы по-своему хороши, вон жирная Лолка скинула половину веса и стала ничего, но это…)

– Юноша, – сказала мадам, – я хочу-у… за эту квартиру-у…

Она назвала сумму, и Сергей тут же понял: перед ним не просто дура, но еще и жадная дура.

– Вы знаете, сколько стоит аналогичная недвижимость в вашем районе?

– Конечно. Но ведь у меня дизайнерский ремонт.

Уж не ты ли этот, прости господи, дизайнер?

– Эта-а квартира с тонкой аурой, тут человек себя обрета-ает…

Приехали.

– А продаете с какой целью?

– Соседи…

О боги! Квартирка еще и проблемная!

– Соседи, – продолжила мадам, – далеки от принятия себя и мира. Крики, драки, мат-перемат… А я не могу настроиться на мировую гармонию, когда сверху орут: «Положи нож!» Я на съемное жилье съехала, чтобы ауру не пачкать…

Дело дрянь. Дама реальности не видит, видеть не хочет и не захочет ни за что, потому что вместе с реальностью увидит в зеркале чудовище, а не красавицу. А такого она не переживет. Сергей включил песню «Неуверенный риелтор»:

– Я, конечно, сфотографирую все и на сайт выложу, но вы особо не рассчитывайте, сейчас ситуация на рынке не очень… придется подождать…

Мадам посмотрела на него с истомой и вызовом:

– Я женщина! Настоящая женщина умеет ждать… своего покупателя. Не краснейте, юноша.

Какое там краснеть! У Сергея от вида столь омерзительного кокетства чуть глаза из орбит не выпали (он представил, как они вываливаются из глазниц, как мутные стеклянные шарики, с которыми они играли в детстве, и со стуком падают на пол).

У них в агентстве были объекты, которые висели годами, и этот рисковал стать одним из таких. Сергей честно водил покупателей на просмотры, называл цену. Те, кто повоспитаннее, старались сделать вид, что все нормально и «мы подумаем», те, кто попроще (всякие приезжие из Урицкого и прочей жопы мира), откровенно смеялись. Мадам названивала, интересовалась (она, пока шли продажи, латала ауру где-то у друзей). Сергей намекал, что цену надо бы… но эта дура скорее бретельку лифчика приспустит, чем цену. Тогда к Сергею пришла гениальная идея: показывать эту квартиру не ради того, чтоб продать ее, а ради того, чтоб продать что-то другое. На ее фоне все остальное жилье выглядело нормальным. Обставлять этот осмотр можно и вовсе как некий аттракцион в духе «Дебилы нашего городка». И это сработало! Люди приходили, ахали, охали, угорали над дизайнерским ремонтом, а потом со спокойной душой покупали обычную двушку в соседней панельке. Короче, когда мадама (он знал, что она не замужем, но «мадемуазель» длиннее, так что пусть будет «мадама») звонила и спрашивала, были ли просмотры, Сергей уверенно говорил: «Были! На этой неделе целых два…» Возможно, Сергей ходил бы туда до конца жизни, если бы однажды какой-то мужик все-таки не купил эту квартиру.

– Вынесем все говнище на помойку, до кирпича стены обдерем – и заебок, – сказал он.

Хмурый такой мужик, по виду бизнесюк или бандюк, или два в одном. Бритый, крепкий, взгляд исподлобья.

– Мне в этом доме хата надо, – резюмировал он.

Сергей даже не стал спрашивать, зачем ему тут хата. Этим если что-то надо, то они свое возьмут.

– Цену маленько скинуть надо…

– Это едва ли…

– С хозяином перетрем…

– Там хозяйка…

– Перетре-е-ем…

Ну и перетерли. Мадама то ли струхнула, то ли устала ждать – и квартира ушла этому братку. Потом пошел слух, что это сутенер и в той хате устроили вебкам-студию. Если так, то ремонт могли и не делать.

Сергей тогда в очередной раз убедился, что продается – все. Даже вот такое, даже какие-то дебильные писульки Влада Яковлева. Каким-то странным образом в мире продается вообще все: там соврал, тут извернулся, здесь правду неожиданно сказал, а по итогу-то картинка получается красивая – все на своих местах, все довольны, все смеются.

Дарья

О связи с Дарьей Влад не рассказал никому, даже Андрею.

Андрей бы не понял: ему никогда не нравились такие девушки, как Дарья. Точнее будет сказать даже не «не нравились», а вызывали омерзение. У него на то была своя причина.

Дарья жила в том же доме, что и Влад, но училась в другой школе, которую считали отстойной: туда ходили в основном балбесовские. Там, чтоб получить пятерку по литературе, надо было просто уметь читать, хотя бы по складам. Рассказывали даже о каком-то медалисте, который поступил в универ без экзаменов, а потом выяснилось, что он не знает вообще ничего, а пятерок ему наставили за то, что он учителям огороды копал. Ну и, глядя на Дарью, легко было поверить, что там все не такого уж большого ума.

Невысокая, смуглая, широкоскулая, со слегка раскосыми глазами и пухлыми губами, Дарья очень рано стала выделяться среди прочих девчонок: лифчик ее всегда казался переполненным, а если она замечала, что кто-то заглядывает ей в декольте, то старалась вдохнуть поглубже, чтоб совсем уж поразить парней своими размерами. Дарья ярко красилась, часто мерзла из-за того, что одевалась слишком откровенно, любила стрелять глазками и стрелять сигаретки, но самое главное – смотрела всегда как-то снизу вверх и улыбалась доверчиво-приглашающе. Хотя девушки в основном ниже парней, смотреть настолько снизу умела только она. И глаза у нее были красивые, темные-темные, почти черные.