Нил Гейман - Дым и зеркала (сборник)

Дома и хижины на птичьих ногах заполнили Лондон,
голенастые через такси переступают и угольками горящими
гадят на велики,
и гуськом идут за автобусом, бормоча
цып-цып-цып-цып-цып-цып.
Старухи с зубами железными пристально смотрят из окон,
а потом возвращаются вновь к волшебным своим
зеркалам,
к домашней работе,
пылесосить туман и прореживать грязный воздух.

В Старом Сохо четыре, он превратился
в заповедник былых технологий.
Маятник загов о ров ключом заведен
серебряным, и он медленно выбивает
на всех задворках: «Часовщик», «Абортарий»,
«Табак, сигареты».
Дождит.
Электронные детки в дисковых шляпах
Садятся за руль сутенерских авто,
модемные сводники,
королевичи громких клаксонов;
в неоне вечно флиртуют, под фонарями шляются,
суккубы, инкубы, продажные, с глазами смарт-картами,
все для вас, если у вас есть номер и вам известны
дата окончания срока действия и все такое.
Один подмигивает
(словно вспыхивает вкл, вкл-выкл, выкл-выкл-вкл),
шум поглощает сигналы беспокойной фелляции.
(Скрещиваю пальцы:
двойная защита от ведьмы,
действенная, как сверхпроводник или простое заклятие.)
Два полтергейста делят на дом еду. Старый Сохо
вечно меня нервирует.
Брюэр-стрит. Шипение из аллеи: Мефистофель
распахивает пальто,
мельком вижу подкладку (в базе данных древние
заклинания,
чародеи выкладывают призраков и диаграммы), проклятия,
а затем:
Врага извести?
Наслать засуху?
Сделать бесплодной супругу?
Лишить невинности?
Вечеринку испортить?..
Для вас, сэр? Не хотите? Думайте лучше, прошу вас.
Несколько капель всего вашей крови на распечатке,
И вы — обладатель счастливый нового синтезатора голоса.
Слушайте.
Он ставит портативный прибор на столик, которым служит
потертый чемодан,
Привлекая немногочисленную аудиторию, подключает
синтезатор, набивает:
диск «С» промт: искать
и тот начинает, голосом чистым и свежим:
Orientis princeps Beelzebub, inferni irredentista menarche et demigorgon, propitiamus vows…
Я прочь тороплюсь, поскорее, по улице,
и по пятам за мной следуют
бумажные призраки, старые распечатки,
а он бубнит рыночным зазывалой:
Не двадцать.
Не восемнадцать.
Не пятнадцать.
Он обошелся мне, дай сатана, в двенадцать. Но вам,
леди, ради вашего славного личика,
чтобы поднять настроение, вам —
за пять.
Пять. В самый раз.
И она покупает.

Архиепископ, ссутулившись, смотрит на сизый налет
на карнизах Святого Петра,
маленький, словно птичка, блестящий, бормочет
ввод/вывод, ввод/вывод, ввод/вывод.
Уже почти шесть, пик торговли
украденными снами и расширенной памятью,
прямо внизу, на паперти. Протягиваю кувшин.
Он берет осторожно, уходит в тень собора.
А когда возвращается — вновь полон кувшин.
Я пытаюсь шутить: «Святость с гарантией?»
Тот чертит на запотевшем кувшине: ВИЗВИГ —
«режим полного соответствия» —
не улыбнувшись в ответ.
(Визг вига. Виски свинг.)
Кашляет молочно-серой мокротой,
сплевывает на ступени.
То, что в кувшине, выглядит свято, но никогда ведь
не знаешь наверняка,
если только ты не привидение и не сирена, возникающие
из телефонной трубки, после длинного гудка,
в ответ на заклинание «Неправильно набран номер»;
только тогда и скажешь,
свято или нет.
До этого мне доводилось бросать телефоны в корзину,
смотреть, как нечто обретает форму, пускает пузыри
и шипит,
когда на него попадает святая вода:
очищуся и обелюся, последнее причастие.
Однажды днем
целая вереница попалась в ловушку моего телефона:
я скопировал их на диск.
Хотите?
Видите, скидки на все.
Священник небрит, и его трясет.
Подрясник закапан вином и тепла не дает.
Я же даю ему денег.
(Немного. В конце концов, это всего лишь вода,
а некоторые создания столь глупы,
готовы растечься слизью, господи,
стоит их сбрызнуть
«Перрье», и при этом скулят:
О, мое зло, мое прекрасное зло! )
Старый священник прячет в карман монету,
дает мне в награду
крошек пакет, на ступени садится, руками себя обхватив,
и мне нужно что-то сказать ему перед уходом.
Слушайте, говорю я, ведь это не ваша ошибка.
Много пользователей у системы.
Вы не обязаны были знать.
Если б молитвы собрать было в сеть,
и программа была в порядке,
и столь же надежными были ваши союзники…
«То, что вы видите, — бормочет он безутешно, —
То, что вы видите, то и получите». Крошит облатку,
бросает ее голубям,
поймать не пытается даже самую неловкую птицу.
В холодные войны нельзя безнадежно проигрывать.
Пора мне домой.

Десятичасовые новости. С вами Абель Драггер:

Краем глаза заметил в углу движение.
Мышь?
В общем, что-то вроде того.

Пора ложиться. Кормлю голубей, раздеваюсь.
Наблюдаю загрузку с сайта суккуба,
может, вызвать кого-нибудь
(из общественного домена, со сводницами и бодами,
условно-бесплатно, много платить не придется,
даже защищенных от скачивания
можно копировать и передавать,
все имеет цену, как каждый из нас).
Софты: для дали, для близи,
для боли, для слизи,
для тьмы, черноты и кошмаров…
У телефона призывно модем
глазом мигает. Пускай,
в наше время доверия нет никому.
Когда загружаете что-то, черт знает, откуда
и кто последний скачал.
Ну а вы что? Вы-то вируса не боитесь?
Даже с лучшей защитой файлы бьют,
и с наилучшей — тоже.
Слышно, на кухне клюются и топчутся голуби,
и снятся им печи алхимика, нож леворучный и зеркала.
Весь пол моего кабинета в пятнах их крови.
Один засыпаю. Один я, один вижу сны.

Видимо, ночью проснулся, внезапно что-то поняв,
потянувшись,
записал кое-как на счете
свое откровение, обретенное вдруг,
предчувствуя: утром оно обернется банальностью;
зная, что магия — дело ночное;
вспоминая, как все это было тогда…
Из откровенья выходит трюизм, например:
Все было проще, пока мы компами не обзавелись.