Нил Гейман - Дым и зеркала (сборник)
IX.
Видимо, ночью проснулся, внезапно что-то поняв,
потянувшись,
записал кое-как на счете
свое откровение, обретенное вдруг,
предчувствуя: утром оно обернется банальностью;
зная, что магия — дело ночное;
вспоминая, как все это было тогда…
Из откровенья выходит трюизм, например:
Все было проще, пока мы компами не обзавелись.
X.
Просыпаясь и даже во сне я слышу
дикие шабаши, ветр завывает, пленка гудит, и музыка
лязгает
неживая;
ведьмы на бластерах мчатся к луне,
тела их сверкают в пространстве безжизненном.
Никому не приходится платить за вход,
каждый позаботился о том заранее,
детские косточки с застрявшим жиром;
это дебет, регламент,
и я вижу, или мне кажется,
давешнего знакомца,
а они выстраиваются в очередь, целовать его в зад,
дьявола давайте лизнем, ребята, холодное семя,
а он, обернувшись:
«Дверь открывается — дверь закрывается,
полагаю, вы всем довольны?
Делаем, что можем, каждый имеет право
на честный пенни; все мы банкроты, все безработные,
но мы стараемся, свистом деньгу выживаем,
вот в чем наш бизнес. Торговля с лотка — не грабеж.
Утро вторника, сэр, — с голубями, ведь так?»
Я киваю, задергиваю занавески. Письма с рекламой
повсюду.
Они вас достанут,
так или иначе, они вас достанут; однажды
я сяду в мой поезд подземный, бесплатно,
а пропуском будут слова: «Это ад, я туда не хочу», —
и снова все станет как было.
Он приползет за мной черным драконом сквозь темный туннель.
Сметающий сны
Когда все сны уже пересмотрены, и вы пробуждаетесь, покинув мир славы и безумия ради скучной рутины будней, сквозь обломки оставленных только что иллюзий бредет сметающий сны.
Кто знает, кем он был при жизни? Если конечно, он жил. Можно не сомневаться, что сам он не станет отвечать на ваши вопросы. Он немногословен, а голос его груб и сер, и когда говорит, речь идет в основном о погоде и шансах на победу известных спортивных команд. К тому же он презирает тех, кто не таков, как он, то есть всех.
Когда просыпаетесь, он приходит и стирает из вашей памяти королевства и замки, ангелов и сов, горы и океаны. Он сметает похоть и любовь, любовников и мудрецов, знающих, что они не бабочки, мясоцветы, бег оленя и тонущую «Лузитанию»[81]. Он сметает все, что осталось в ваших снах, жизнь, что вы примерили, глаза, какими вы смотрели, экзаменационный лист, который так и не нашли. Одно за другим он стирает все напрочь: женщину, вонзившую острые зубы прямо вам в лицо; лесных монахинь; мертвую руку, всплывшую в прохладной воде ванны; алых червей, что копошились в вашей груди, когда вы распахнули рубаху.
Он все сметает, все, что вы оставили в ваших снах. А потом сжигает, чтобы освободить место для завтрашних снов.
Если увидите, обращайтесь с ним хорошо. Будьте вежливы и не задавайте вопросов. Приветствуйте победу его команд, сочувствуйте их поражениям и соглашайтесь с его прогнозом погоды. Отдавайте ему должное, какого он ожидает.
Ведь есть люди, к которым он уже не приходит, сметающий сны, со своими самокрутками и тату с драконом.
Вы видели этих людей. У них подергиваются губы, а глаза смотрят не мигая, и они лепечут, и ноют, и хнычут. Некоторые бродят по городам в рванине, со своим жалким скарбом. Иные же заперты в темноте, в местах, где больше не смогут вредить себе и другим. Они не безумны, то есть потеря здравомыслия — не самая значительная их проблема. Это хуже безумия. Если позволите, они вам скажут: они — те, кто проживает каждый свой день на обломках снов.
А если сметающий сны вас оставит, он уже никогда не вернется.
Чужие члены
ВЕНЕРИЧЕСКОЕ ЗАБОЛЕВАНИЕ является следствием порочной связи. К опасным ограническим поражениям, проистекающим из такой связи, в частности, относится многие годы преследующий заболевшего страх по поводу урона, причиненного здоровью, и риск передать болезнь через кровь невинному потомству, — воистину ужасные переживания, столь тяжелые, что такое заболевание относят к тем, каковые должны без промедления подвергаться специальному врачебному вмешательству.
Спенсер Томас, доктор медицины, Л. Р. К. С. (Эдинбург). Справочник домашней медицины и врачевания. 1882Саймон Пауэрс не любил секс. Не до такой степени.
Он не любил, когда в постели, кроме него, был кто-то еще; он догадывался, что слишком быстро кончает; и каждый раз ему было неприятно, что его действия каким-то образом оценивают, как при тесте на вождение или зачете по практике.
Когда учился в колледже, он несколько раз совокуплялся, и еще такое случилось однажды, три года спустя, после новогодней вечеринки. Вот, собственно, все, и что до Саймона, то он старался держаться от этого подальше.
Однажды в офисе, в момент безделья, ему пришло в голову, что он хотел бы жить во времена королевы Виктории, когда хорошо воспитанные женщины были в спальне просто куклами для сексуальных утех: расшнуровывающими корсеты, приспускающими нижние юбки (обнажая розово-белую плоть), укладывающимися на спину и терпящими унижение полового акта, — ведь им и в голову не приходило искать в том унижении удовольствий.
Эту фантазию он отложил на потом, для мастурбации.
Мастурбировал Саймон много. Каждую ночь, а если не мог заснуть, то и по нескольку раз за ночь. Он делал это долго или быстро, а то и с перерывами, — ровно так, как ему хотелось. И мысленно всех их поимел. Звезд кино и телевидения; женщин из офиса; одноклассниц; обнаженных моделей, надувающих губки с помятых страниц «Фиесты»; безликих, закованных в цепи рабов; загорелых мальчиков с телами греческих богов…
Каждую ночь они выставляли перед ним напоказ свои прелести.
Так было надежнее.
Мысленно.
И в конце концов засыпал, в удобстве и безопасности мира, который был ему подвластен, и ему ничего не снилось. Во всяком случае, наутро он своих снов не помнил.
В тот день его разбудило радио («Двести убитых и, как полагают, множество раненых; а сейчас с вами Джек с прогнозом погоды и пробками на дорогах…»), медленно поднялся и проковылял в ванную с переполненным мочевым пузырем.
Подняв сиденье, помочился. Ощущение было такое, будто вместе с мочой из него выходили иголки.
После завтрака ему захотелось помочиться снова, и получилось не так болезненно, поскольку струя была не такая мощная, а потом он это делал еще трижды перед обедом.
