Эльмира Нетесова - Колымское эхо
— Уйду я от тебя, старая образина! Надоела так, хоть последние годы поживу человеком. Сил больше нет с тобой в одной избе дышать.
— Она враз замолкла, а ночью убила топором. Враз по горлу секанула, и не стало человека.
— Во, змея подколодная. С чего ей взбрело такое. И не каялась. Убила, как курчонка. Ну, что за баба! Ей дали десять лет. Она отсидела их и как только на волю вышла, по новой ее замуж взяли. Только этот мужик не дал на себя руки распускать. Чуть начинается заводиться, он ее в сарай и на бычью цепь сажал. За три захода отучил хулиганить. И баба стала путевой. Правда, вся окривела, сгорбатилась, на человека не стала похожей, зато дома справлялась отменно. А она и ему топором грозила. Натура у ней такая паскудная.
— Это что баба. Нервы взвинчены, сбой давали. У нас мужики за это сидели. Этим уже терять было нечего. Стоит один раз человека убить, дальше идет как по накатанной. Даже дети не останавливают. Злоба разум перекрывает.
— А я против драк в семье. Уж если до того доходит, лучше сразу разбежаться и не тянуть время. Оно ведь сразу видно, кто на что способен.
— А ты слышала про Любаву? Эта история всю Колыму облетела. Обросла всякими сказками, небылицами, но живуча и передается каждому.
— Про многое слыхал, но не про Любаву. Не попадалось ее дело на пересмотр. И имени такого не встречал,— признался Игорь Павлович.
— А история эта случилась давно.
— Да она и не могла проходить у вас по делу.
— Почему? — удивился Бондарев.
— Никто не жаловался. Хотя все знали о том случае.
— Прислали в эту зону парня. С виду обычный, только тихий такой. Ни с кем особо не общался, все эдакий задумчивый, немногословный, ни с кем не ругался. Все знали одно, есть у него невеста. Любавой звали. Сказывали, что очень красивой была. Настоящая лебедушка. И любил ее тот парень больше жизни своей. Не могли они жить друг без друга. Тосковали. А и разлучили их накануне свадьбы завистливые люди.
— Так часто бывает,— подтвердил Игорь Павлович, тяжело вздохнув.
— Вот эта Любава не выдержала и приехала к милому на свидание. Прямо в зону. Хотела взглянуть, жизни без него не стало. Ну, а тут увидели ее, и обалдел от красы девичьей начальник зоны. Решил во что бы то ни стало овладеть девицей и позвал ее в кабинет. Долго расспрашивал к кому и зачем приехала. Вызвался даже помочь встрече. Обещал устроить свидание на несколько дней. Любава была простой девушкой и поверила. Ведь начальник зоны по годам в отцы ей годился. Что можно было заподозрить? Он же предложил ей прилечь и отдохнуть с дороги. Любава так и сделала, тем более, что встречу ей обещали на вечер. Вскоре она заснула. Путь и правда были не из легких. А начальник зоны свое задумал. Только заснула, скрутил девицу и овладел ею. Та, когда поняла, выскочила в окно в чем была. Но не вниз, ни на землю упала с третьего этажа, а поплыла по небу, по облакам, гонимая ветром. Нашла на трассе Ванечку, все рассказала ему сердешная и заливалась горючими слезами, что невинность у нее забрали обманом и силой. Что больше не может она на свете жить опозоренной. И самое обидное, что останется негодяй ненаказанным. Ваня кулаки сжимает, не говорит, что надумал. А девушка, ничего не говоря, поймала злодея за шиворот и на виду всей зоны уволокла его в волчий овраг. Сбросила его сверху в самое волчье скопище. Сама поднялась высоко в небо и крикнула:
— Ванюшка! Нет у тебя больше обидчика. Сожрали его волки до последней кости. Но и меня больше нет. Закопай в землю мой прах и не поминай лихом. Знай, я и мертвая буду тебя любить и никогда не забуду.
— Вскоре он нашел тело Любушки. Сделал все, как она просила. И как только сделал ее могилу, на ней белая лилия распустилась. И по сей год она цветет в один и тот же день.
— А вот с начальником зоны и вовсе странное получилось. Его кишки даже волки есть не стали, образовалось из них вонючее болото. Сколько его не засыпают, оно наружу лезет и воняет жутко. Вот тебе и история. Судить вроде некого, но все начальники зон боятся того случая. Все знают могилу Любушки. На ней и теперь большой лебедь в небо взлететь собирается. Смотрит вверх, а из глаз живые слезы бегут.
— А с парнем что? Уехал, наверное?
— Никуда он не делся. Повесился над тою могилой, где могила Любашина выкопана. Теперь они навсегда вместе и никакая Колыма их уже не разлучит. Да и нельзя разорвать любовь, если она настоящая,— взгрустнула Варя. И добавила:
— Она кричала как лебедка перед смертью. А эти птицы, коль одна погибает, вторая не живет. То мы все знаем. И каждую весну даже теперь любуюсь на Любавины цветы. Никто их не сеет, сами растут. Они так похожи на белых лебедей, спустившихся с неба. Это всем урок: и живым, и мертвым. Есть любовь, но не каждому она подарена. Только тем, кто умеет беречь и хранить...
Они долго молчали, каждый думал о своем. Игорь Павлович спросил Варю:
— А ты мне покажешь ту лебяжью могилу?
— Конечно. Лебедь как живой, его в любую погоду погладить можно. И весною кричит, говорят, зовет своего Ваню. Ждет, когда тот оживет. Но на Колыме чудес не бывает. Тот, кто здесь умер, ушел насовсем. Это я еще с детства знаю.
— И неправда твоя. Колыма тоже отдает, когда раздобрится. Вот у нас человека принесли.
Уже мертвого. Током его убило. Насовсем. Напряжение было высоким. Короче, отбросило его на землю прямо в яму. Кто-то еще несколько лопат земли на него кинул, чтоб покойника не видеть. Ну и пошли все на обед. Конечно, кроме покойного. Ну, пока поели, не спешили, я с ребятами о деле говорю. Ищу зацепу, с какой протест писать можно. Вперед не смотрю, только под ноги. Тут слышу, мужик вскрикнул. Глядь, покойник своими ногами топает в столовку, проголодался, едри его мать. Из него весь заряд в землю ушел. Спина и ноги болеть перестали. Вот такие чудеса иногда случаются. И теперь живет этот хмырь всем на диво. Ему, как говорит, никакое напряжение не страшно. Все переживет. Так что и Колыма, случается, бывает доброй.
— Это не Колыма! На талую землю попал мужик. Повезло ему. Ушел из него заряд, вот и остался жив. Ничего необычного в том нет.
— Ладно, грамотейка выискалась. А вот как скажи, мертвец у патологоанатома со стола сбежал. Где его только не искали. И под столами, и на столах, и на складе, нигде его нет, а на завтра на два часа похороны назначены.
— В могилу пошел примеряться.
— Да не было на погосте!
— Значит, к бабе на свиданку смылся.
— Она на работе.
— Выходит, в баре «керосинил».
— Все на перерыве, это точно.
— Но куда-то он делся?
— Делся. Но куда черти унесли. Мы все на свете обыскали. Словно провалился полудурок. Его одевать пора, а он голышом слинял.
— Значит, у любовницы!—догадалась Варя.
— И там его не было. Возвращаемся в морг, злые, как черти. А этот урод-покойничек в гробу лежит. И ноги грязные. Мы его отмывать, руки, ноги связывать, чтоб больше не бегал по болотам. Потом, глядь, у него нож в руке зажат. Весь в крови. А вскоре принесли и второго мертвеца, на какого подозревали, что он убил первого. И главное, рядом никого не было, кто бы мог подтвердить или опровергнуть. Не стало двоих мужиков, а как и кем убиты уже не докажешь. Сами меж собой счеты свели. Если бы своими глазами не видел, никогда бы не поверил.
— В моей практике всякое случалось. Бывало, выезжаешь на происшествие с поножовщиной, а там труп в десятке километров и его волки сгрызли. Или вместо повешенника утопленника находим. Я уже отвык многому удивляться. И говорю, что жизнь полна сюрпризов и неожиданностей
— Скажи, Игорь, а на тебя покушались?
— Сколько раз. Со счету сбился.
— Расскажи! — попросила Варя.
— Чифир зэки попросили привезти. Ну, дело банальное, ко многим с этим пристают. Я понятно, всегда отказывался. Но, то были обычные зэки, а этот — пахан — глава целого барака. Но и я, не кто-то, вздумал отказать. Но так, чтоб о том слышали и знали все, что ко мне с этими вопросами не суйся. Ну, отказал я, а по глазам пахана понял, не даст мне жизни. И правда. Чего тут только не устраивали. Бузили всякий день, разборки и поножовщины измучили, то повесят, запетушат, в карты проиграют, короче, всего не перечислишь. И вот однажды подходит тот пахан ко мне и вякает:
