Эльмира Нетесова - Фартовые
Обзор книги Эльмира Нетесова - Фартовые
Нетесова Эльмира
Фартовые
Глава первая
НЕ УКРАДИ
— Не скажи, Аркадий! У каждого дела своя основа, как корни у дерева. Ан и мне в кого было иным уродиться? Отец — вор в законе, мать — фартовая. Так что мне своя судьба по наследству, как девке перина, досталась. Вот ты чем в малом возрасте игрался? Небось, игрушками навроде зайцев, кошек?
— Ну уж нет! Я с малых лет работал. В сибирской деревне жил. Плуг и коса — не баловство, труд до пота. А мальцом картошками играл. Они у меня и солдатами, и пушками были. И даже генералов заменяли, — засмеялся Яровой.
— А я безделушками играл. Бати, золотыми. Всякими браслетами, цепочками, перстнями, серьгами, кулонами. Да вот однажды, еще по несмышлению, увидел кольцо, стал его на зуб пробовать, да и проглотил ненароком. Отец, когда узнал, обрадовался: мол, знает, гаденыш, что глотать! Червонное золото! Знать, в делах удачливый будет! Мать три дня за мной с горшком бегала. Да требуха моя — не дура. Переварила, видать, кольцо. Не вернула обратно! — расхохотался Дядя. Яровой смеялся до слез. — Отец, бывало, за каждый украденный рубль трешку давал. Едино что — не велел карманами увлекаться. Считал это западло в нашей семье. И уже когда я приучился сам портки застегивать, начал уму-разуму учить. Как отличить вора в законе от шпаны и шушеры, знакомил с кентами. Короче, выводил в жизнь. Батя у меня фартовый ворюга был. Он, поди, и ложку в руках реже фомки держал. С ней ни днем, ни ночью не расставался. Ты хоть раз видел фомку? — повернулся к Аркадию.
— Видел.
— Ни хрена ты не видел. Настоящий вор фомку пуще головы бережет. Ведь ей не только сейф вскрыть, а и мусора вырубить можно. И многое другое. Фомка — это руки и глаза, это голова и судьба медвежатника. Кента потерял — другой будет. А вот фомка — с первого и до последнего часа одна, как смерть.
— Почему не жизнь? — удивился Яровой.
— Э-э, нет! Вот «маслину» иной получит от лягавых, когда на деле накроют, и все ж выживет. Считай, в другой раз родился. Иль финач в нетвердой руке — не сумел дух выпустить из фартового. Снова — народился. Да ты глянь на фартового без тряпья. На нем дыр, рубцов и шрамов больше, чем денег на кармане. Вся шкура в заплатках.
— У тебя тоже?
— А я — не особый. Меня и сзаду и спереду изрисовали. Потому и помнится обидное — больнее. Дело провернули. Барыш взяли хороший. Положили в общак. Решили обмыть. В «малине», само собой. Ну и Нюрка там была. Раздухарился я тогда. Стал клины к ней бить. А она, падла, и не сказала, что фарт ей от Старика вышел, с ним она… Тот пьяный-пьяный, а финач мне в задницу по ручку вогнал. Совсем пришить не хотел. Так, проучить. А я — всю зиму на пузе валялся. О бабах забыл думать. Но чуть оклемался — сколотил свою «малину». И откололся от Старика. Решил завязать с беспредельщиками, стать честным вором.
— Да брось, Григорий. Раз вор, то о какой честности тут речь? — махнул рукой Яровой.
— Что ты в том смыслишь? Честный вор не убивает, он не фарцовщик, не форточник, не домушник, не майданщик и не карманщик. Не берет на гоп-стоп старух-стариков с авоськами, не вытаскивает в подворотнях из бабьих сисек потные пятерики… Честный вор — это вскрыть пузатый сейф, ювелирный иль меховой магазин взять. Но без грабежа: без насилия, а втихую — чтоб комар носа не подточил. Все другое — пацанам оставалось, шпане. Честный вор, так мы себя держим, кентов- бедолаг, что по лагерям маются, поддерживает гревом: посылками, деньгами… Вернется человек из лагеря — ему ни крова, ни заработка; наш общак не даст ему пропасть. А жмуров в своей работе не оставляли. За это вышку можно схлопотать. Нам такое — не по фарту. Жизнь и смерть — от Бога, а не от барыша.
— Ишь ты, с выбором, — удивился Яровой. — А по-моему, все вы из одной колоды карты, хоть и масть разная.
— Потому и в законе мы, средь воров верховодим. Без закона воровского — беспредел будет. От того, от беспредела, и душегубство беспонтовое происходит. Не всякий блатняк честным вором себя назвать может.
Аркадий Яровой и Григорий Смелов знали друг друга много лет. Они не могли быть друзьями, но и врагами не стали. Хотя первый был розыскником высокого ранга, а второй — профессиональным вором, да еще и медвежатником.
В воровском мирке относились к Яровому по-разному. И лишь в одном мнение было общим: смел, не подличает. А еще — оставалось для многих загадкой — то ли при милиции он состоит, то ли чекист…
Наслышан был Аркадий о законах воров, многих знал в лицо. И тех, кто недавно завязли в «малинах», и завязавших с нею навсегда.
В его картотеке значились многие. И те, кого не стало, и их ученики. Отбывающие сроки в лагерях и оставшиеся на свободе, осевшие в городах и гастролирующие по свету до поры до времени.
Иные, «завязавшие» с блатными, не считали для себя опасным поговорить с Аркадием о прошлом, вспомнить былое. Ведь не о сегодняшних делах разговор. Да и не знали отколовшиеся о временах нынешних. Боясь получить за уход финач или «маслину», сидели тихо в своих углах, не высовываясь на улицы долгими месяцами.
Григорий Смелов, а по-блатному Дядя, был одним из таких.
Последний свой срок отбыл в Усть-Камчатске. И вернувшись в Оху в шестьдесят семь, без сбережений и пенсии, наскоро подженившись, жил со своей сожительницей в однокомнатной квартире на Фебралитке — так назывался этот городской район.
Приходу Ярового Дядя обрадовался как подарку. Что ни говори — вести о малинах все еще будоражили старую память. Да и не был Смелов последним среди воров в законе. «Малины» Охи и Сахалина знали и помнили его смолоду. Лихим вором слыл Григорий много лет. Зато и не было по Крайнему Северу ни одной зоны, где бы не тянул свой срок Дядя.
Пет, не интерес к биографии дряхлеющего Дяди привел сюда Аркадия. В городе, а такие периоды время от времени случались, снопа началась волна загадочных убийств. Натолкнуть на след, дать ключ к разгадке могли и такие треп-разговоры. Но и вести их нужно было очень умело, чтоб не спугнуть, не насторожить недавнего фартового, который, почуяв, что пахнет порохом, может забыть о страхе и пойти предупредить бывших друзей об услышанном.
Каждое слово в этом разговоре должно быть много раз обдумано и взвешено. Торопиться нельзя.
Дядя тоже понимает, что не просто на огонек завернул к нему Яровой. И хотя не вносила его имя в списки мусоров блатная братия, общение с ним было все же опасным. Не ради блага фартовых заглядывал Аркадий к «завязавшим». А что-то узнать, услышать. Знать, снова в городе паленым пахнет. «Не иначе, как фартовые кипешат», — решил Смелов. Но сгорая от любопытства, не посмел спросить впрямую. Валял ваньку, вспоминал прошлое. Ждал, пока Аркадий сам проговорится.
— Это сколько ж лет мы знакомы, не припомнишь? — прищурился Григорий.
— Да уж за два десятка перевалило.
— А впервой где?
— Не помню, — слукавил Аркадий.
— Да как же? На «рыжухе»[1]. Нас накрыли. Всех сгроба- стали тогда. А все Филин, жадность его нас подвела. Говорил я ему… Так нет, загоношился. И — накрылись.
Аркадий хорошо помнил то дело. Еще бы! Тогда фартовые сработали чисто. Ни одного следа, казалось, не оставили. Сигнализация — не тронута, сторожа ничего не видели. А все золотые украшения, что продавались в универмаге, будто испарились. Не вывезли их вовремя перед выходным днем, — пурга помешала. А фартовым она — на руку. Заперлись в туалете, а снаружи на двери написали «ремонт». После закрытия магазина взяли золота почти на сто тысяч. Сковырнув висячий замок на чердачном люке, выбрались на крышу и оттуда по пожарной лестнице ушли.
И лишь в подсобке, где, казалось бы, не было и надежд напасть на след, приметил Яровой то, что не увидел никто из следственной группы. Отпечаток пальцев на пыльной полке. Где продавцы прятали особо дефицитные товары. Фартовые на них не позарились. Но был средь них один, по кличке Филин, какой не побрезговал коробками со столовым серебром. Только он, длиннющий и худой, как жердь, мог вот так с пола, без подставки, взять с этой полки все, что глянется. Да видно много чего было припрятано. Снимать устал. Забывшись, взялся за пыльный угол полки, оставил отпечатки. По ним, с помощью картотеки, идентифицировали принадлежность оставленной вором этой «визитной карточки», раскрутили дело, взяли всех. И Дядю… Не один год кормил он комаров на Колыме. Проклинал Филина и его жадность.
— Лихо ты нас тогда накрыл. Прямо в ресторане. От каких девок оторвал, а?! Мне это и теперь памятно. Ту, что я приглядел себе, такая пышная, круглая. А и всего-то успел пару раз за задницу ущипнуть, — признался Дядя,
.
— Филин тогда с тобой отбывал срок?
— Нет, он с Горелым в Воркуту попал.
— Филина мы, помнится, с девчонкой взяли!
— Ну да! Он успел. А я, дурак, поддал не в меру. Надавил на армянский коньяк — и все тут… Не то не взяли б вы меня. Ушел бы. Я в том ресторане…
