Эльмира Нетесова - Колымское эхо
А тут, словно насмех, перед глазами Аслан встал. Глаза черные, бархатные, улыбчивые.
— Этот бы нашел слова для утешения, еще и порадовался. Пожелал бы всяческих удач и сказал:
— Скоро бабкой с дедом станем. Жаль, что волчьими. Эти потомство быстро наваляют.
Аслан улыбается, тянет руки, куда-то зовет, что-то спрашивает, она силится ответить ему, но никак не может.
— Все вы одинаковые кобели. Человек или волк, разницы почти нет,— думает баба. И вспоминает, что давно уже написала ответ Аслану, а тот ни слова.
— Может, не о чем писать, а может, женился. Хотя к письму не придраться. Сухое, без всяких намеков, ни единого теплого слова. Сообщила, что в могильнике все в порядке, прихожу туда каждую неделю. Отнесла сухофруктов. Но все лежат, как были, нетронутые. Даже вокруг могильника подмела. Теперь там все чисто и аккуратно. Хоть сам приезжай, проверь, мне стыдно не будет.
— Да, ну если этот приедет, не отстанет. Опять начнет за собою звать. Хотя, а что тут особого? Он вполне приличный человек. Не рябой, не горбатый, рост хороший. А плечи какие. Залюбуешься. Талия узкая. Все как положено, ничего лишнего. Весь, будто выточен. Наверно за ним на родине бабы гоняются очередями. Посмотреть одни глаза! Красивый мужик. Что еще нужно. И вежливый, и ласковый, обходительный такой, грубого слова никогда не сказал. Все только смотрел на меня в упор. Но как он будет в жизни. Ведь все кавказцы — народ вспыльчивый, чуть что не по нем сразу дружба врозь и я опять на Колыму. Уже опозоренная! Зачем мне это все нужно. Лучше жить одной, как есть.
— Но как он говорил, что без меня у него нет жизни. Такого я еще никогда не слыхала. Хоть объяснения доводилось слышать часто.
Сколько их называли любимою, но не верилось, не загоралось в ответ сердце, не полыхало костром. А тут, себе не поверь, еле сдержала себя. Хотелось обвить шею руками накрепко. Да боялась, как воспримет. Скажет потом, что на шею брошкой сама повисла. Он мужик, ему поверят.
— А какие у него большие и теплые руки. Они у него никогда не мерзнут даже на Колыме. Значит, и сердце у него чистое, горячее.
— Эх-х, прижаться бы к нему. Обнять могучие плечи. Прижаться бы головой, ни о чем не думая, зная, что этот твой друг навсегда, до самого конца жизни, с каким везде будет хорошо: и на севере, и на юге.
Варька вытирает мокрое лицо:
— Мечтательница! Такою и осталась,— смеется сама над собой. Выглянула в окно. Нет, Султана не порвали. Он, кажется, облюбовал себе новую волчицу и ухаживает за нею словно молодой повеса. Та охотно принимает его знаки внимания, но сама держится настороже. Стая уже перестала обращать внимание на Султана. У каждого волка свои заботы. Надо накормить волчиц. Без того ночь будет холодной и неласковой.
Варя мечется по дому, управляется с какими- то делами. Их много. Но надо успеть. И вдруг слышит стук.
— Игорь Павлович! А я думала вы уже дома!
— Машин в мою сторону нет. Совсем задубел, ожидая. Мороз очертенный, ни ветерка, кажется, вот-вот сосулькой станешь. Даже вороны на лету дохнут. Перед самыми ногами упала.
— Ой, это плохая примета,— поджала губы и спросила:
— А вы чего решили вернуться?
— Народ там грубый, злой. Как будто все с цепи сорвались. Даже поговорить не удалось. Случается же невезение.
— Кого-нибудь из знакомых увидели? — спросила Варя.
— Увидел, лучше бы не встречал. Он, как с цепи сорвался. Во всех бедах одного меня обвинил. Кучу проклятий насовал во все карманы. С другими говорить не захотелось. У него отца расстреляли. У других семей не стало. Разве я в том виноват? А чтобы он на моем месте сделал бы? Говорит, лучше бы застрелился. И что доказал бы, чудак? На это место всегда хватало желающих.
— Игорь Павлович, один ругает, другие хвалят, жизнь как радуга, надо спокойнее к ней относиться,— ответила женщина и сказала:
— Вот от меня Султан сбежал, в стаю, к волкам, в свою среду. Обидно, ведь порвать его могут. А что поделаю? Я привыкла, полюбила его. А он жил мечтой о них. Полное несовпадение. Так и в человеческой жизни случается. Один любит, другой равнодушен.
— Девчонки нормально доехали? — перебил Бондарев.
— А что им сделается? Все в порядке. Телеграмму прислали, благодарят за гостеприимство.
— Хорошие они, необычные.
— Жизнь у них такая, вся изломанная, изувеченная, вот и приходилось держаться.
— А у меня таких друзей не было. Помню, пошел после курсов в прокуратуру, никто не отсоветовал, не отговорил. Всем по фигу. А ведь целая судьба прошла мимо. Обидно это. Хотя я с детства особо не дружил с пацанами. Не получалось, не клеилось что-то.
— Меня часто били кучей. Сам не знаю за что. Я будто притягивал чужие кулаки на себя. И даже стыдно сказать, когда сын просил меня научить драться, я не мог, не умел. А хотя это бывает нужно.
— Ты раздевайся, садись к столу. В ногах правды все равно нету. Да поешь, что имеется, чувствую, что голодный, как пес.
— И как все видишь? Меня и не собирались там кормить. Только кулаками, когда узнали фамилию. Но я поспешил уйти. И больше туда не пойду. Там белые медведи людей едят. Но хуже зверей сами люди. Я и задерживаться у них не стал. Грубый, жесткий народ. Хорошо, что попутка быстро нагнала. Как великому подарку был ей рад. Оттуда уехать, как с конца света сбежать. А они там годами...
— Игорь! Меня тоже никто не держит. Сама живу, не на привязи...
— То-то оно и удивительно. Волка, понятное дело, стая держала. А тебя? Мамкина могила. Но не будешь ты с ней до гроба бок о бок жить. Пора другую жизнь присматривать.
— Ладно, я, никчемный, старый мухомор. Ну, а Аслан чем плох?
— Мало я его знаю.
— Эх, Варька! Знаю людей, какие годами с девками встречались. Все у них нормально шло, а свадьбы так и не состоялось. Любили друг друга, да за руки плохо держались, вот и раскидало ветром в разные стороны. Как расстались, так и не видятся с тех пор. Смотри, чтоб у тебя такое не получилось.
— Аслан вспыльчивый!
— Ты не лучше!
— У него полно баб!
— Ты ни с кем не застала.
— Мы с ним разные.
— Много общего. Вы только присмотритесь, будто с одной капли воды взяты. И, главное, этот человек знает жизнь. Его есть за что любить. Хватит перебирать, Варя. А то останешься как старая волчица-девственница. Ни себе отрады, ни другому утехи. Иди, покуда берут. Может, этот последний предложился. Уйдет, и останешься бобылкой. Аслан все ж мужик. Хватит тебе на чертовой Колыме маяться. Беги, пока берут.
— Но ведь он чужой, мусульманин.
— Он никто. Это ты можешь сделать его христианином. Поезжайте в любой другой город и будете счастливы.
— А как же мама? Одна останется.
— Она будет счастлива, когда у тебя будет семья.
— Игорь, а почему сам не заведешь бабу?
— Мы теперь с тобой вдвоем. Так вот послушай. Была у меня женщина. Все шло путем, пока не увидела она богатого, перспективного, кудрявого, одетого с иголки и решила с ним попробовать. Так-то и приголубились. А на ту пору меня черт поднес.
— Ему рано о ней говорить, а мне уже не о чем. Сели и думаем, как с нею поступить. Ни мне, ни ему она уже не нужна. Позвали соседа. Холостяк по счастью. Ему кое-как впихнули и сосватали. Ты не поверишь, они до сих пор живут. Оба счастливые и довольные. Я же с нею три года жил, а счастлив не был. Второй и не думал на ней жениться. Зато с третьим уже десяток лет живут и счастливы. Вот и угадай, как оно в жизни сложится? Все от судьбы. И у тебя так вот получиться может. Не робей, Варюха, все в твоих руках!
— А вы чего вернулись? Иль не простились с кем?
— Я припомнил свой должок перед ребятишками. Их навестить нужно завтра с утра. Попрошу прощения у них. Может, отпустят мне грехи. Не хочу проклятий в спину. Тяжело так уходить. Разрешишь ты мне ночь переночевать у тебя?
