Эльмира Нетесова - Колымское эхо
Анастасия, протиснувшись в дверь, разулыбалась, увидев Игоря:
— Что же не заходишь, голубочек? А я целыми вечерами тебя жду.
— Я в отъезде был.
— Вон оно как? Ну, заходи!
Игорь повернулся боком, словно чего-то не решаясь.
— Настя! А я нынче в подвале зайца поймала. И не видела, как заскочил, морковку ел.
— Это хорошо. Моя мать говорила, что это к здоровью,— ответила баба.
— Вот только его и нет.
— Анастасия, чего так долго не заходила?
— Мешать не хотела.
— Кому?
— Ну, думала у тебя все состоялось с тем человеком, а ты все одна бедуешь.
— Давно уехал тот человек. Надо вот письмо прочесть, второе прислал. Может, что путнее черкнул,— побежали глаза по строчкам:
— Варя! Так ты что-нибудь придумала? Ведь скоро весна и я теряю терпение. К чему мне готовиться? К тебе или оставаться мне дома. Что посоветуешь, скажи честно. Я уже и сам на распутье. Ехать незваным гостем — неприлично. Набиваться в очередные ухажеры и того постыднее. К какому берегу мне причалить? Позовешь или прогонишь? От тебя, что хочешь жди. А так хочется быть вместе с тобой и никогда не разлучаться. Да и возраст у нас солидный, пора о семье подумать. Я устал один. Кажется, самое страшное наказание в жизни — это одиночество. Давай избавим от него друг друга и заживем совсем иначе. Как когда-то мечталось.
— Пусть поют птицы, звенят ручьи, пусть смеются глаза и поют, радуясь, души. Мы прожили нелегкую жизнь, пусть ее остаток будет светлым и чистым, как улыбка солнца.
— К тебе на Колыму скоро тоже придет весна. Пусть она внушит тебе хорошие мысли и мечты, пусть очистит душу от холодов и напомнит обо мне. Я постоянно думаю о тебе, вижу тебя, радуюсь каждому воспоминанию. Неужели ты совсем забыла меня. Такого не может быть. Мы с тобою обязательно должны быть вместе и жить счастливо. Я никогда не выпущу твою руку из своей. Ты — моя судьба и мое счастье. Напиши, черкни хоть пару строк на что мне рассчитывать, чего ждать.
— Если надо, полечу за тобою на край света! Только не откажись и не отвернись. Я всегда буду с тобою — твой Аслан.
— Опять зовет? — спросил Игорь.
— Да!
— Так чего медлишь? Собирайся!
— Нельзя так мучить человека!
— Дайте самой решить!
— А чего решать? Твои девчонки все замужем. Детей, даже внуков имеют. Теперь тебе пора.
— А мама?
— И за нею присмотрим,— не выдержал Федя.
— Поезжай. Хоть посмотри. Нельзя же вот так жить на Колыме безвыездно. Это с ума можно сойти.
— А как я там без Колымы проживу?
— Как все. Поверь, через год забудешь.
— Нет, этого не может быть...
Варька долго колебалась. Ехать или нет, собрала весь багаж. Она аккуратно сложила одежду. Проверила косметичку. Все ли на месте. Стоит ли вызывать Аслана. Он, конечно, прилетит, удивленный и растерянный. Он поднимет ее на руки, заглянет в глаза:
— Варька, решилась?
— Как видишь! Ты задолбал!
— А сама не хотела ехать?
— Только из любопытства.
— Варя! А я примчался, потому что люблю.
— Все вы так говорите поначалу.
— А потом?
— Потом все меркнет!
— Неправда! Даже земля нас не разлучит.
— Кстати, а где мы будем жить? У тебя или на Колыме?
— Колыму мы знаем оба. И ты, и я, каждый угол ее знаком. Поехали ко мне.
— А если невмоготу станет в твоем раю?
— Что ты хочешь сказать? — нахмурился Аслан.
— Ты отпустишь меня на Колыму?
— Почему? Если мне станет плохо у тебя.
— Насильно держать не стану, даю слово. Только я уверен, роза цветет среди роз, в снегах ей не место.
— Варя, ты все равно уезжаешь. Навсегда или на время, но покидаешь свой дом. Можно ли я поживу здесь во время твоего отсутствия. Я постараюсь понять Колыму и полюбить как ты. За порядок не беспокойся. Я буду поддерживать его, как хорошая хозяйка. И с Султаном сдружусь. Даю слово, не подведу тебя ни в чем.
— А почему не хочешь возвращаться в свою газету?
— Я давно уволился из нее. Евменович оказался злопамятнее, чем я, и не простил мне деда. Ну, а я просить не умею. Буду жить на свою пенсию. Авось хватит одному.
— Да привыкнешь ли здесь? — удивилась Варя необычному предложению Бондарева.
— Ничего, как-то приживусь. Ведь сумела ты стать колымчанкой. Чем же я хуже?
— Это трудно, Игорь. Все красиво на словах. На деле сложнее.
— Ничего! Я попробую. Может, получится.
Всю ночь писала Варя письмо Аслану. Ей не
хотелось свалиться на голову человеку внезапно или короткой телеграммой. А потому решила написать письмо.
— Аслан! Я решилась и еду к тебе, как только получу телеграмму, что ждешь меня. Я не промедлю ни минуты. Главное, чтоб у нас с тобой все получилось.
— Свой дом я оставляю на Игоря Павловича. Он будет жить, пока я не вернусь, а может все время. Тут как покажет жизнь. Я понимаю, что делаю глупость и кидаюсь к тебе как головой в омут. Но я тоже человек и очень устала от одиночества. Хочу быть с тобой — твоя Варя.
Через три дня, рано утром в дверь коротко и гулко стукнуло. Аслан стоял на пороге, не зная чего ему ждать.
— Варя! Варюха! — подался вперед. Женщина, краснея, подошла, обняла за шею.
— Варенька! Это все! Ты моя! — поднял как былинку на руки.
— Твоя, Аслан! Остались только мелочи. Их сегодня уладим. Ты не беспокойся. Я сама. Это передача дома и увольнение с работы. Ты же подождешь два дня. Мы ждали дольше. А это мелочь...
— Конечно, ты не верила, что я приеду.
— Я не верила! Я ждала,— перебила Варя.
Сутулый, лысый Игорь Павлович проводил
за калитку Варю и Аслана. Они бежали к трассе. Скоро отойдет рейсовый автобус и тогда им снова придется ждать на холоде целый час. И хотя ветер уже не столь пронзительный и хлесткий, все ж до весны еще далеко. Даже Султан не хочет стоять во дворе, сбежал в дом. Он знал, что на улице может случиться всякое, а потому от всех соблазнов лучше спрятаться в теплом углу возле печки.
Вон и хозяева уходят. Куда это они. Надолго ли? Но ничего, они скоро вернутся. А пара людей спешно заскочила в автобус, помахала руками Бондареву и помчалась вперед к дальнему, неизвестному, к завтрашнему... Им верилось, что оно будет светлее и счастливее ушедшего вчерашнего дня.
День вчерашний... Каждый ли рад ему? Чаще случается наоборот. Люди почти всегда недовольны днем ушедшим и всегда думают, как сделать его лучше.
Вот так и Александр Евменович Иванов, просматривая свежий номер газеты, недовольно ворчал. Все ему не нравилось. Клише получилось тусклым, макет самой газеты невыразительным. И ко всему вдобавок две грубейшие ошибки на первой полосе.
— Ну, что это за газета?! — негодовал редактор и швырял полосу по разным концам стола.
— Глаза бы не смотрели на этот «блин». Морда у девки на клише получилась опухшая, кривая, как с глубокого будуна. И кто поверит, что она лучшая работница цеха. Она сама себя не узнает. А покажи ей спросония, заикой останется. Нет, надо с цинкографом всерьез поговорить, что это он сует в газету такие снимки. Их только и давать под рубрику «Их разыскивает милиция».
Все бы можно было стерпеть, но когда позвонили из сектора печати и прошлись по газете, не щадя редакторского самолюбия, Александр Евменович вышел из себя.
