Валерий Пудов - Приключения Трупа
— А телеграмма? Видали, нахал?
Им — об ошибке, а они — без улыбки:
— Нишкни в дым!
И без усилий спустили по лестнице:
— А катись надысь к своим прелестницам!
И хлоп в лоб!
Притормозили запой и зарыли пустой гроб.
Сам был на кладбище, но получил по мозгам:
— Куда еще?
На отсыл не возразил.
И — отступил.
4.Потом на кровати нашли мертвеца в чужом халате и при пледе.
Соседи от смрада надевали кули на головы, но на обеде с участковым признали веселого молодца готовым.
И не скрывали, что не ожидали, но едва ли не рады:
— Доконали гада и подлеца эскапады!
— Обезображен, загажен, но на рожу — похожий.
Костили игрулю и так, и сяк — расторможенно.
Но помянули, как положено, образцово и по чести.
И похоронили в могиле на новом месте.
5.А он углядел процессию по телевизору и после похорон приспел в гости — для агрессии и ревизии.
И дел навертел — на расстрел.
Надавал тумаков, наколол черепков — невпроворот.
И под подол залезал, и подвал запалил, и прибил скот.
А пыл усмирил — и был таков.
Вот!
6.А народ от хлопот зарыдал, поджал хвост и побежал на погост.
Убрал пьедестал, срыл настил, откопал гроб, поднял для проб, отбил крышку, пробормотал: «Слышь, кум, не слишком?» — устранил покров из кружев и взвыл хуже волков:
— Цел, пострел!
— Обнаружен!
— За что?
— Кто таков?
Позвали экспертизу, организовали синклит, дали за вызов и разобрали, что сизый огрызок — прибит.
Потолковали втихую про неизвестную, но большую пенсию и набросали следствию такую версию:
— Развалина — кредитор хозяина. Пришёл за долгом, а тот зол — не отдаёт. Ждёт не долго: берёт топор и — по лбу! Кладёт в свою постель и — тю-тю оттель!
Детали не совпадали: ни топора — у того двора, ни рубца — у купца, ни — самого бойца.
Но дело на удальца — завели: не отстали.
А тело несчастного из-под земли — опознали.
Но напрасно удручённые соседи хитрого молодца призывали близких из рода убитого купца честно вернуть народу средства за похоронные расходы.
Отвечали близкие склизко:
— А толк не вреден? Не жуть?
И спрашивали:
— А долг вашего нашему? Забудь?
Сообща покивали на убийцу и сгоряча списали убытки на кровопийцу:
— Прыткий!
— Горазд!
— Едва ли отдаст!
А вскоре узнали о горе: он, подлец, наконец погребён!
Сходили к новой могиле и подложили к ней по паре камней.
К суровой каре присовокупили:
— Шаромыжнику — по булыжнику на гроб и пьедестал: чтоб не встал!
7.И вдруг на той могиле — изувеченный труп.
И пуп не узнать!
Опять шальной круг бесконечных усилий!
Учинили раскоп, открыли гроб и завопили:
— Ой!
— Пустой!
Доктора положили тело на настил, изучили и смело заключили:
— Вчера был живой. Остыл.
Картина, предположили, такая:
— Мужчина посещал бал, поддал и нахватал лишнего. Или хромый: застрял под дышлом. Икая, ракалья, впал в кому. Дыхания — не слышно. Знакомые — без образования: приняли синего за мертвеца и заглубили в могиле жильца. А ночью он смахнул сон и срочно сиганул вон. Но рядом, на кладбище — загул: схватили, гады, выглядывающего из-под земли, порешили, как могли, и так положили, фраера. До утра — не дотянул.
Удручённые хором поохали:
— Плохо ли то? Беда? Зато — навсегда!
— Всё дело — колесо без обода: с особым поводом.
Наскребли к моменту на цветочки и ленты с каймой, тело с гробом отнесли домой, обошли торговые точки, закупили кули с едой и сладости, бутыли и четвертинки и на радостях закатили новые проводы и поминки.
8.В разгар пьянки у останков стол потряс удар.
Пол задрожал, на палас потекло стекло и между глаз прилежных зашибал лихоманкой замелькал кошмар.
Перед серой стеной стоял сам!
Герой!
Не хлам, а живой.
И не изувеченный!
И снова готовый в бой.
Не со смертью ли?
Встречу — отметили.
Попрыгали распаренными в аквариуме рыбами, пошмыгали харями, подрыгали ногами, побазарили, как с барыгами, погутарили, как с врагами.
Попросили прощения и просеяли за угощением все были, затрепленные сплетнями, и небыли с дебрями.
Притормозили и медленно рассекретили ситную истину.
И оказалось, в идиллию вкралась шалость лихого улова: на могиле убили другого.
Ошибку превратили в улыбку: схватили мертвяка-двойника за бока и без забот уму спустили в мусоропровод, а ожившего усадили в гроб и налили ему лишнего в зоб.
Норовили — взахлёб: чтоб жлоб утоп!
А когда, под ночь, упоили героя в усмерть вкусным настоем, без стыда засеменили прочь: кто куда и во что — за покоем
9.Наутро разыгравшие вчерашнюю забаву трезво и мудро исчезли.
Но на халяву и хвалу непоседе к столу полезли оравой другие родные и соседи, не знавшие о страшной победе пострадавшего.
Разлили бутыли, и не помалу, и приступили к ритуалу.
И зачастили!
И честили генерала напрямик в сто глоток — что творили расправу или делили грузовик шмоток.
Один гражданин без сил предупредил было по-свойски:
— Громила — жив!
Но коллектив припал в упор к геройской груди:
— Стой! Погоди! Тише! — приговор прочитал злой:
— Нахал — не дышит!
И продолжал запой.
И поддавал выше крыши.
Но вдруг — рык и стук!
И стаканы — брык из пьяных рук!
Мертвец вздохнул, зевнул, срыгнул на стул и наконец сел посреди гроба и с видом судьи не у дел поглядел в оба.
Посмотрел и пропел:
— У гниды обида? На что? А под расстрел никто не захотел?
И брезгливо, как рачка или подтирку, схватил за шкирку болтливого старичка-морячка и подарил ему в корму да в тыл такого горячего тычка, что седой старожил с кондачка прибил головой к стене висячую подкову, а другой провозгласил сурово, что на войне служил старшиной у пирса и дружил с начальством у принца, открыл нараспашку форточку, закурил взатяжку, стремглав засучил рукав тельняшки, опустился на корточки, вцепился в пряжку и скончался, бедняжка.
А третий удушился на подтяжках.
Но его откачали и оправдали:
— Сплетник, но едва ли от того не тяжко!
Для услуг новому покойнику собрали круг из женщин.
Бедовому полковнику сказали, что с ним — недосуг, и прогнали:
— Одним мертвецом в дом меньше!
Папашку с пряжкой уложили в гроб и, чтоб никого не уличили в нечестном, похоронили вместо того, кого отпустили, в его могиле.
Но следствию сообщили, что маньяк в роде трупа или группа гуляк зверствует на свободе: бьёт народ и кладёт в мусоропровод.
А остальным передали, что не нарушали норм морали и генерал не оживал: дым — без огня и корм — не в коня.
10.Однажды мимо его могилы шел чудодей, который незримой силой врачевал людей.
Ни с того, ни с сего вальяжный знахарь с укором заахал:
— Скорей — к нам! Завал — тяжёл, а там, под землёй — живой!
Срочно собрали проходящих, откопали ящик и точно: в нём — калачом — самый упрямый герой!
Увидали — воочию.
Поколдовали, дали в нос, послали наперерез вопрос и узнали, что залез — ночью.
А причину и картину оригинал-мертвяк обрисовал так:
— Искал пристанища. Гулял по кладбищу. Читал бесподобные надгробные морали. Размышлял о границе начал. Но больше — про то, чтО сохранится дольше: камень, память или парень в яме? От печали заскучал. Вдруг — зуд: берут на испуг! На стене — обо мне. А я — жив! И брехня — на брехне: игрив, мол, чудак, да и шел не так. Бестолково — о поросли детей беспечности, и ни слова о моей формуле вечности! Того бы писаку — за каку и — в прорубь, чтобы не вякал, голубь! Да и стена — не видна и жидковата. Не гостиница — вата! И год не проживет: рассыпется. Сказал: «Погодите!» — взял лом с кайлом и переписал некролог на том граните. Так насочинял впрок про виток дорог, честь в борьбе и знак последствия, что обещал себе залезть туда навсегда — для соответствия. Но поправлял слог понемножку — раздолбал материал в крошку. От досады и огня пожелал взглянуть на гада, что лежал за меня. А достал — жуть! Не продохнуть от смрада! Отволок чуток и хлоп — упал в гроб! А потом из-под земли услыхал: пришли гуртом и без наряда навели порядок. Спасибо глыбам, что зарыли в могиле одного меня — без того гнилья!
Занимательный рассказ Трупа потряс группу спасателей.
Старательно обсудили пути забияки и оттиски на могиле, сурово отматерили враки писаки и решили пойти на поиски второго мертвеца — гнилого наглеца.
Не забыли и ящик: материал оценили как средний, но подходящий и — за полцены уступили соседним скорбящим.
А шебутного живого попросили, чтобы из-за гроба и стены не возникал:
