Семья - Тосон Симадзаки

Картина, изображавшая сад, была залита солнечным светом, бившим в незанавешенные окна. На тутовых деревьях, подрезанных после весеннего сбора, набухли почки. Тени яблонь резко отпечатывались на земле.

— Папочка, сёдзи уже оклеил? — спросила о-Юки, поднявшись наверх.

— Посмотри, как хорошо Сёта повесил картину.

— Сёта на это мастер!

О-Юки посмотрела на картину, потом вышла на веранду.

— Правда красиво, тетушка, — сказал Сёта, выйдя вслед за ней и показывая рукой на ряды крыш, узкие улочки старого Эдо, на спешащих куда-то людей.

Маклерская контора, куда поступил Сёта, принадлежала господину Сиосэ. Сёта рекомендовали старые знакомые и Санкити. Для начала Сёта взяли практикантом. Он должен был выполнять разные поручения хозяина.

Сакаки устроился лучше: его фирма была крупнее, патрон был внимательнее, и, по сравнению с другими служащими, Сакаки пользовался большими привилегиями. Ни у него, ни у Сёта не было друзей среди служащих фирмы. Сёта даже не был знаком со своим хозяином. Жил он на квартире, которую только что снял.

В вечернем воздухе порхали осенние стрекозы. В конторе Сиосэ кончали подсчитывать дневную выручку. Операции на бирже давно закончились. Служащие торопились домой. Одни тут же бежали к телефону, другие искали собутыльников на месте. Сёта, зашуршав бамбуковой шторой, вышел на улицу и направился в контору Сакаки.

Решили пойти к Санкити. Свернули за угол и, миновав несколько высоких домов, остановились у трамвайной остановки. Мимо них возбужденно сновали биржевые игроки. Сёта и Сакаки доехали трамваем до реки, оттуда пошли пешком.

— Смотри, выскочка едет, — вдруг остановился Сакаки. — На резиновых шинах, — презрительно прибавил он, провожая взглядом человека, восседавшего на рикше с таким победным видом, точно он спешил к любовнице. Друзья почувствовали себя оскорбленными. Сакаки решил сегодня вечером прогулять все, что заработал в эти дни нелегким трудом.

Перешли мост. Над каменной оградой висели еще зеленые ветви ивы. Сквозь них виднелась бурлящая в час прилива вода в устье реки. Отсюда до дома Санкити было рукой подать.

— Знаешь, Сакаки-кун, по соседству с дядюшкой Коидзуми есть европейский ресторанчик. Он здесь с незапамятных времен. Еще мой отец в своей любимой бобровой шапке — они были тогда в моде — захаживал в этот ресторанчик выпить сакэ. Домишко, ты бы посмотрел, — ветхий, крошечный... Давай зайдем туда, а? И дядюшку прихватим. Погрустим о прошлом. И немного развлечемся.

— Зачем немного? Не надо скупиться. Что нам стоит прокутить месячное жалованье. Пустяки ведь! Или я не биржевой маклер? Богатство теперь не за горами! Сегодня всех угощаю я!

Приятели рассмеялись.

Мечтания отцов ожили в сердцах детей... Сёта повторял про себя образные слова из старинных китайских стихов. «Золотая шпилька... Благоуханная тень...» — шептал он в сладостном волнении. С нежной грустью вспоминал он о времени, когда отец был молод, когда гостей развлекали знаменитые певцы — босые, в кимоно с черными атласными воротниками. Как будто и не было ни Южного Сахалина, ни Аомори, где он испытал такие лишения. Он шел и видел себя плывущим в старинной лодке под тентом, слышал веселое, беззаботное пенье.

— Рад вас видеть. — Санкити поднялся из-за стола и пригласил гостей в комнаты наверх.

Сакаки не встречался с Санкити с тех пор, как началась его служба на Кабуто-тё. И он, и Сёта все еще не утратили манер и осанки хозяев старинных богатых домов. Речь их была учтива и витиевата, хотя и сбивалась иногда на легкий студенческий говорок.

— Как живется на новом месте, тетушка? — приветствовал Сёта вошедшую с чаем о-Юки. Он с любопытством поглядел на ее волосы: обычно о-Юки причесывалась по-европейски, сегодня у нее была прическа марумагэ — модная теперь в торговой части Токио.

Когда о-Юки вышла, Сакаки, поглядев сперва на хозяина, потом на приятеля, сказал:

— Знаешь, Хасимото-кун, то, чем мы занимаемся, похоже на ремесло гейши. Будь почтителен с клиентом, кланяйся перед ним пониже — и воздастся тебе за труды. А вот сэнсэй — он художник. Он может позволить себе жить, не унижаясь...

«Опять они за свое», — подумал Санкити.

— Я отбросил эту приторную вежливость. И говорю с тобой на ты, Коидзуми-кун. Теперь ты знаешь, каким ремеслом я занимаюсь. Вот на что решился. Так что ты об этом думаешь?

— А дядюшка ничего не думает, — заметил Сёта.

— Ты, может, скажешь, что к тебе в гости пришел Сакаки? Шут сегодня к тебе пришел — вот кто. Да еще не один, а с другим таким же шутом, не правда ли, Хасимото-кун? — Сакаки резко повернулся к Сёта. — А как сегодняшний курс на бирже? У меня больше нет сил быть посторонним наблюдателем, смотреть, как богатеют другие...

— Что это тебя так разобрало сегодня? — удивился Сёта.

■— Знаешь, я думаю, пора нам как следует за дело браться.

За окном раздались звуки флейты и барабана. По улице двигалось шествие, рекламирующее театральные постановки. Шум поднялся такой, что трудно было разговаривать. Снизу донеслись веселые голоса племянниц. Они вынесли на улицу Танэо показать ему шествие.

— Прошу меня простить, Коидзуми-кун, что я говорю в твоем присутствии о своих делах. Ты, верно, помнишь мою жену. Она пишет мне длинные письма, рассказывает о домашних делах. Когда я читаю их, у меня текут слезы. И потом ночью я долго не могу уснуть. Все думаю о доме. Но проходят дни, и я опять все забываю. Наши родители оставили нам долг в триста тысяч, а мы этот долг удвоили...

Сёта с серьезным видом кивал головой. Потом, как бы вспомнив, зачем он тут, вынул из кармана часы, взглянул на них и обратился к дяде:

— Сакаки-сан приглашает нас сегодня поужинать. Не откажите составить компанию.

Сакаки ничего не оставалось делать, как прекратить свои излияния.

На лестнице послышался топот, в комнату вбежали девочки.

— До свидания, братец, — вежливо попрощалась о-Ай.

— А как же заявление в школу, о-Айтян? — спросил Санкити.

— Сестрица нынче его написала.

— С вашего позволения, дядя, я тоже ухожу, — с легкой холодностью проговорила о-Сюн, поклонившись Сёта и Сакаки.

— До свидания! — послышался из-за спины старшей сестры голос о-Цуру.

Провожая племянниц, Санкити вместе с гостями спустился вниз. Он сказал Сёта, что решено отдать о-Нобу в семью Минору. Они тоже недавно переехали на новое место.

Внизу сразу стало шумно. О-Ай выделялась среди всех нарядным кимоно. На о-Сюн был красивый пояс, который она сама разрисовала. Девочки попрощались с о-Юки и ушли. Следом за ними вышел и Санкити. У ворот его ждали Сёта и Сакаки. Только что начало смеркаться, а по улицам уже сновали фонарщики, и один за одним вспыхивали огоньки газовых фонарей.

Лениво текла река. Сакаки и Сёта провели Санкити в комнату, освещенную электричеством. Прямо над самым ухом слышалось глухое бормотание воды — бурлили круговороты под мостом, который был рядом с ресторанчиком.

Сакаки распахнул сёдзи.

— Заметь, Хасимото-кун, здесь тоже нужны...

— Деньги, деньги, — подхватил Сёта.

Сакаки одобрительно похлопал приятеля по плечу.

Санкити стоял у открытых сёдзи и смотрел, как течет вода. Служанка внесла столик. Сакаки, большой любитель выпить, провозгласил тост.

— Пусть и сестренка с нами выпьет! Как, по-твоему, чем мы занимаемся?

Служанка, поставив рюмку, оглядела каждого внимательно.

— Ну так кто же, по-твоему, я? — делая вид, что его очень интересует ответ служанки, спросил Сёта.

— По-моему... во всяком случае... мне так кажется... вы торгуете мешками или сумками... Ну, всякой кладью, в общем.

— Боже милостивый, неужели у нас все еще такой юный вид? — почесал голову Сёта.

Сакаки расхохотался.

— Ошиблась, сестренка. Мы двое — биржевые маклеры, правда, свежеиспеченные.

— Так вы с Кабуто-тё? Наши девушки часто ссорятся из-за господ с Кабуто-тё, — улыбнулась служанка, но было видно, что она приняла слова Сакаки за шутку, каких слышала здесь немало.