Елена Колядина - Кто стрелял в президента
— Почему мужикам? Женщины тоже были. А я считаю, лучше так работать, чем попрошайничать, да у государства просить, — запальчиво произнесла Люба. — Любая девчонка о такой работе мечтает. Спит и видит!
— Эх, до чего ельцинская банда российских женщин довела!
Давай-ка, я тебя занесу по лестнице, — вздохнув, предложил консьерж.
— Домовой-то не выл сегодня? — тихонько спросила Люба у Сталины Ильясовны, когда консьерж удалился.
— Кажется, нет.
— Не будет больше! Я его задобрила.
— Чем же это? — удивилась Сталина Ильясовна.
— Лимонадом. Ой, вы посмотрите, какой мне Коля сотовый подарил! И еще: ведь он деньги отказался у меня взять.
— Это нормально, — пожала плечами Сталина Ильясовна. — Твой избранник ведет себя, как истинный джентльмен.
— А он такой и есть, — гордо сказал Люба. — Истинный!..
Люба проехала на кухню:
— Вот: биосметана, зерновой хлеб, зеленый чай, мед.
— Любочка, зачем ты тратишь деньги?
— Вы не представляете, сколько мне заплатили! Ну, угадайте, сколько?
— Пятьсот долларов?
— Ну это вы шутите. Сто! (чуть выше ты писала, что двести!)
— Всего?
— Ничего себе — всего. Да у нас обработчицы рыбы за неделю в сезон столько не получают. А я — за ночь!
— Любочка, на самом деле ты их не за одну ночь заработала. Ты два года отрабатывала этот трюк, да? Понимаешь, что я имею в виду?
— Понимаю. Нужно упорно трудиться над голосом?
— Да. Только тогда однажды, как бы в одну ночь, ты станешь богатой и знаменитой певицей.
— Но все-таки это мой первый серьезный заработок в шоу-бизнесе.
— И ты теперь деньги тратишь направо и налево?
«Вот и я говорю, — сунулась коляска. — Пушит денежки!»
— А зачем мне деньги? — беззаботно сказала Люба. — У меня же и так все есть. Голос есть, песни есть, работа, Вася, вы, Коля. Он меня без всяких денег полюбил. Такую, какая есть. Вы, кстати, тоже без денег со мной занимаетесь.
Сталина Ильясовна поцеловала Любу в макушку.
— Пошли распеваться, Любовь.
Люба благоговейно въехала в дышащую духами и сандалом гостиную и остановилась возле рояля.
— Давай-ка, еще раз повторим правила дыхания. Вды-ы-ыхаешь! И диафрагма удерживает воздух в легких ровно столько, сколько будет длиться твоя вокальная фраза. Ты должна выдыхать очень медленно, чтобы самую длинную фразу спеть на одном дыхании, не прерываясь. Поняла?
— Да.
— И еще должно остаться воздуха, чтобы не перехватывало горло. Дыхание и звукоизвлечение жестко связаны. Итак, встаешь прямо.
— Сижу прямо, — засмеялась Люба.
— Да, я все время забываю. Сидим прямо и вдыхаем носом воздух: не напрягаясь, легко. Плечи не поднимаем! Медленно вы-ды-хаем…
— Ф-ф-ф-ф, ф-ф-ф-ф, ф-ф-ф-ф, — шипела Люба.
— Теперь «да-да-да». Вдох! Пошла: «да-да-да».
— Да-да-да, — послушно выпевала Люба.
— Выражение лица! Лицо не напрягать. Улыбочка! Слушатели не должны знать, что тебе тяжело.
— А мне и не тяжело. Мне радостно.
— Отлично! Образцом для звучания по традиции является звук «а». Поэтому ты сейчас пропоешь «а» и зафиксируешь гортанью, связками, диафрагмой, всей твоей душой позицию звукоизвлечения «а». И в дальнейшем будешь стараться все остальные гласные звуки извлекать из позиции, наиболее близкой «а». Поняла?
— Не очень.
— Сейчас по ходу дела поймешь. Управляй своим голосом так, чтобы все гласные приблизить к звучанию «а». Вдох! А-э-и-о-у.
— Аа-ээ-ии-оо-уу! — голосила Люба. — Аа-ээ-ии-оо-уу.
Потом они пили чай с молоком, и Сталина Ильясовна объясняла Любе про тоны, обертоны, форманты, рисовала графики и колебания.
— Как все сложно, — переживала Люба.
— Никто и не обещал, что будет легко, — говорила Сталина Ильясовна.
— Ой, Сталина Ильясовна, можно я новости по телевизору посмотрю?
— Конечно. Дай-ка пульт. Интересуешься политической жизнью страны?
— Вообще-то не очень. Просто мой Коля очень политикой увлекается. Все время меня про президента спрашивает — его мое мнение интересует. Я думаю, я должна его интересам соответствовать.
— Конечно, — опять согласилась Лина.
— Теперь придется каждый день новости смотреть. Ой — он! Президент. Линочка Ильясовна, как громче сделать?
После новостей Сталина Ильясовна вновь рассказывала Любе о цели обучения вокалу. И Люба послушно повторяла: звучание естественное, красивое, непринужденное, свободное от неестественных призвуков, полное, ровное, оптимально использующее резонансную полость.
Когда Люба уже сидела в прихожей, готовясь спускаться вниз и ожидать возле подъезда Николая, Сталина Ильясовна осторожно сказала:
— Любочка, почему ты не спрашиваешь про музыкальное училище? Забыла?
— Я боялась, — сказала Люба.
Сталина Ильясовна скорбно помолчала.
— Инвалидов не берут? — спросила Люба.
— Не совсем так, — Сталина Ильясовна погладила Любину руку. — Есть университет культуры специально для инвалидов. И музыкальное отделение там тоже есть. Но колясочников не принимают.
— Лестницы? — догадалась Люба.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Сталина Ильясовна.
— А чего тут знать. Лестницы — это главное препятствие спинальников. Я и в школу только на первый этаж ходила, и в музыкалке не могла учиться, как все — там крыльцо высоченное было. Потом только приварили уголки.
— Я говорила с ректором, среди ночи вытащила его из постели. Он жалуется, что нет денег смонтировать лифт или современные подъемники. В общем, я очень расстроена. Тебе придется учиться у меня. Благо, ты приглянулась нашему Павлу Сергеевичу, вон с каким удовольствием по лестнице тебя таскает.
— Жаль, — закусив на секунду нижнюю губу, сказала Люба. — Я не из-за себя переживаю. Мне повезло, у меня есть вы, Коля. А другие колясочники как же? Ведь невозможно представить, чтобы строители построили дом без лестниц для здоровых людей. А для инвалидов пандус не возвести — в порядке вещей. Нас не существует. Вы видели справочник учебных заведений для инвалидов? Какие специальности мы можем получить? Сапожник, закройщик обуви, счетовод, упаковщик. Ладно, все равно большое вам спасибо за информацию.
— До завтра, Любочка, — виновато сказала Лина.
Николай заехал за Любой и отвез в ничем внешне не примечательное здание, похожее на бывшую контору завода или института.
— Господа, Готовченко у себя? — спросил Николай в переговорное устройство на дверях с сияющими золотом замками и ручками. — Аджипов к нему.
«Готовченко, — задумалась коляска. — Знакомая фамилия. Нет, навряд ли. Тот Готовченко товарищ был, а этот — господин».
В дверях щелкнуло и Николай распахнул створку, пропуская вперед Любину коляску. Люба въехала в коридор, уставленный искусственными орхидеями и пальмами, узкими колоннами аквариумов, кожаными креслами и столиками молочного стекла на раскосых ножках. Люба восторженно уставилась на крошечные светильники, развешанные на натянутую вдоль коридора серебристую проволоку. На стенах в рамках красовались фотографии знаменитых певцов и компакт-диски. Некоторые двери были раскрыты, и Люба увидела компьютеры, перед которыми сидели молодые парни и девчонки. На дверях, над столами и мониторами болтались забавные рисунки, юморные надписи и яркие постеры. С одного из них на коляску кровожадно глянул Мэрлин Мэнсон.
«Ой, Любушка, — вскрикнула коляска. — Чего это он? Глаз красный какой! С перепоя что ли?»
«Образ такой, — предположила Люба. — Сценический. Наверное, какую-то операцию сделали. Сцена требует жертв».
«Любушка, ты не соглашайся, если тебе велят с красными глазами петь».
«Не соглашусь», — заверила Люба.
В конце коридора, в небольшом холле, Николай остановился перед стойкой секретарши. Люба поглядела на белую дверь со вставкой из синего стекла. На двери висела табличка: «Готовченко Юрий Савельевич».
«Готовченко! — вскрикнули коляска и Люба. — Завотделом культуры райкома комсомола!»
Люба повернулась к Николаю и кивнула на дверь с табличкой:
— Коля, я его знаю.
— Юру-Пионера? — удивился Николай.
— Мы зря сюда приехали, — упавшим голосом сказала Люба. — Он не станет мои песни записывать. Он ярый приверженец соцреализма в искусстве.
Николай заржал.
— Юрка-то? Не знал! Не переживай, теперь он сторонник капреализма. И не только в искусстве.
«Любушка, — толкнула коляска Любу, — спроси у этого пионера про первого секретаря товарища Каллипигова. Может и он здесь? Говорили, в Москву подался, злыдень».
«Спрошу, — пообещала Люба. — Мне самой интересно. Прямо весь город здесь. Паша Квас, Готовченко».
— Здорово, Пионер! — поприветствовал Николай Готовченко, сидевшего за огромным стеклянным столом.
— А-а, Запорожец! — улыбнулся Готовченко. — С чем к нам?
