Роман Парисов - Стулик
– Ит’с фор май уайф. Ши из вери илл.
Учитесь, незадачливые отцы семейств и непонятливые официанты, простоте и внезапности манёвра!
Взгляды понимания, сочувствия. Хватит до самого ужина. Операция занимает три минуты.
(Вообще-то я их всех, здешних обитателей, прекрасно понимаю и завидую даже их размеренности. Их отбою в одиннадцать. Подъёму в семь, купанию в девственном тишайшем море, бодрости и аппетиту за завтраком. Но это совсем другая жизнь – простая и мудрая, созидательная, разве что немного скучная; для неё нужно бы мне родиться обратно, выйти замуж за умную и хозяйственную мать , а не бредить разрушительно любовью взбалмошных нимфеток, инфант и принцесс красоты. Это говорит мне всё время моя мама и это знаю я без неё.
Но… дискотеки, как же тогда дискотеки?! – Шутка.)
Май уайф ещё, конечно, слипинг. Кроватка у неё вполне оборудована: сверху свисает рачок, спит рядом Гарри Поттер, на ночнике в обнимку амулетик и кипрские стеклярусные бусы, а прямо у подушки застыла на дыбах бронзовая коняшка, выпрошенная у меня вчера.
Поставим тихонько поднос на тумбочку, воткнём в изголовье несколько розовых гвоздик… С бассейна доносятся уже на всех языках команды водной аэробики. А мы вот штор не откроем, затаим удовлетворение от тайного присутствия рядом, посидим с полумраком ещё несколько минут…
Эх, свинтим голову новому виски.
Вообще-то номер наш дерьмо. Даже на четыре не тянет. Серые одеяла, серый старый ковролин, в туалете ДСП… (А что, интересно, я хотел за 700 долл. на старом «английском» острове…) Светка даже глазом не моргнула, но я-то знаю: надо было ехать в Турцию! (Там хорошо, где нас нет?..)
…и вообще как будто что-то всё ещё никак не началось, затормозилось, хоть вот они мы – здесь уже два дня. Почему всегда так, господи: вот ждёшь чего-то, как озарения, как решения всех проблем, вот оно настало – и что же?.. Просветления не свершается, счастья в этом, текущем, произвольно льющемся моменте – нет и не с чего ему предвидеться, и опять ты в какой-то дыре между прошлым и будущим, ты опять невольно смотришь куда-нибудь вперёд или даже назад…
…господи, а помнишь ту молитву, помнишь, что просил я у тебя и обещал тебе?.. Господи, а ведь подзабыл я думать об этом вседневно… А она… вроде такая же – а всё дальше от меня и дальше, и нет того тепла… Может, расслабился я, господи, и не знаю толком, что мне делать уже, чтоб развивать, чтоб интересным быть… Начало конца, а, господи?.. Откуда безмыслие моё?.. Дай воспрять мне и собраться, ведь если дано этому чуду свершиться – то через меня! – не через неё же?..
…ну так, а?.. Неужто не пить мне правда?..
Что-то этот душный полумрак нисколько не одушевлён. Я помолчал и сделал несколько глубоких глотков – за начало нового витка.
Света зачмокала и перевернулась на другой бок.
* * *
– Ведём свой репортаж с острова Сайпрус! Во-от моя стрекозка. – (Наконец я вспомнил про видеокамеру. В огромных Светиных очках мир весел и кругл.) – Скажи: здравствуйте, мама-папа…
– Здр-р-равствуйте, мама-папа…
– …и все мои друзья.
– Ну что я, Ельцин тебе – читать по бегущей строке!
– …скажи: а не хотите ли посмотреть на мою новую серёжку в пупке?..
– Ну что ты у них спра-а-ашиваешь! К-не-ечно, хотят!..
– Пое-ха-ли! – кричит уже поджарый гид-киприот. Последними влезаем мы в «автобус». Он похож на горного барана. Деревянная ядовито-зелёная колымага довоенных времён. Только так и можно добраться до места. (На ранчо заждались нас ослики и лошадки.)
Сцена 2. Света повисла меж двух послушных задков, как на брусьях. Задков целая дюжина. Света в своей стихии, комментирую я – в компании четвероногих парнокопытных. Не лягнёт она меня, Света?.. – Э-э-э… может, отвечает со знанием дела. Да-а. Вот такой пустынный, песчаный, каменистый, жаркий остров Кипр. Кое-где какашки. Пальмы только на пляже – все привозные. До семидесятых народ передвигался на осликах да на таких вот общественных драндулетах – машин не было.
Сцена 3. Откуда-то слышен призывный клич «Р-р-ра-ман»… Как всегда. Ага, она уже кого-то обнимает, гладит. В загоне разыскала-таки белую лошадку, прильнула.
Далее: неразборчиво. Света делась куда-то с инструкторшей, группа вереницей растаяла вдали на осликах… Мне ваши эти ослы по барабану. Только один остаюсь – скучный становлюсь, всё томлюсь, всё томлюсь. (Дальше что? Что – дальше?) Вышел вот в степь – камни, барханы какие-то да закатное небо… Где ловить её теперь моей камерой? Под ногами, в сером песчанике, суетятся муравьи. Дайте хоть вас пощёлкать. (Эх, не то у меня «макро» – не для микро.) Эти вообще зашиваются в рефлекторном своём предназначении. Нет для них ни вперёд, ни назад. Есть сиюсекундность – она почти абсурдна.
Сцена 4. Багровый закат сквозь кипарисовую шевелюру. В ста метрах отсюда – «зелёная линия», отделяющая настоящий Кипр от оккупированных турками территорий. В темноте православного храма рука моя втыкает чадящую свечку – во здравие, в песок… (Не видя нигде моей наездницы, зачем-то поехал я с первой, откатавшейся, группой на экскурсию в монастырь, вернувшись потом всё на том же драндулете на ферму. Что ж так всё нескладно, виню себя я. И ведь ничто мне не интересно – я здесь исключительно, чтоб новыми конными фото разукрасить ей портфолио… Я, вообще, нормальный?!)
Сцена 5. На сильном приближении – Светино лицо, взмыленное, ищущее. (Она – одна.) Вот глаза нашли меня, сфокусировались – и наполнились: вначале неким смыслом, затем детской аффектированной обидой, уже смешанной с неподдельной радостью обретения. (Нас – двое! Я нужен ей. Вот-вот, ради этой улыбки и стоило сюда забраться!)
– И не снимай меня, вредный чел! Где там у тебя моя сумка… – (Лезет за сигаретой.) – Я уже и на ослике успела покататься на халяву!.. Ну где ты был, я так хотела, чтоб ты со мной – так прикольно… А мне дали Шумахера, самого крутого… сказали, чтоб, когда мне будет восемнадцать, я приходила к ним сюда работать.
О-у! Это – обязательно, Света.
Сцена 6. Ужин в таверне (входит в экскурсию). Красный метровый попугай лазит вверх – вниз по цепи, восторженно каркает, вырывает у Светы сумку. Светик широко открывает глаза и рот: он карабкается клювом! От невозможности она дёргает его за хвост. Наше больное, наше слабое место. Попугаи.
На столе молодое вино и ракия. Печёная картошка, баранина. Всё вокруг поехало. У Светы тоже. А народ из Брянска, Ульяновска… Начинаются тосты, песни. Ну, можно себе представить. (Я выключаю камеру.)
А сидим мы на втором этаже, под открытым чёрным небом. Под открытым сияющим небом – над головой открылась бездна… И никто не замечает, что мы как бы в котловане: обступили нас еле видные, припорошенные звёздным светом, величественные жуткие горы.
…и где-то, как ребёнок, ноет, ноет скрипка. Почему никто не слышит её?!
Вечерами принято обязательно какое-нибудь мероприятие. В основном скука смертная – ну, там конкурс или лотерея, из последних сил оживляемая аниматорами. Реже посещают нас певцы, танцоры, иллюзионисты. Тогда приодетый народец высыпает к пул-бару (что рядом с бассейном) – места свободного не найти. (Интересно уже, вроде.) За них даже мне порою стыдновато, за местных артистов – заученно выступают, замученно улыбаются, и кажется – вот-вот зевнут посреди фокуса. Конечно – кочевать так каждый вечер из отеля в отель.
Так что мы пока со Светой избегаем. Мы и ужинаем-то всё в городе. Но вот сегодня… сегодня в отеле «Beach party», и мне не отвертеться. Что такое «пляжная вечеринка» – знает один Бог, да ещё Света: активно так, с песенками надевает после утомительной экскурсии драные джинсы с курткой, косметику смывает – ну опять пацанёнок. Ладно, сходим – там хоть вход платный: детям два фунта, взрослым четыре. (Это значит – наливают, логически рассуждаю я. Мы её как ребёнка пустим, а сами, значит, пойдём по полной.)
Так и сделали. Шесть фунтов – два билета. Нашу пару персонал уже хорошо выучил, но не смогли и рта открыть при виде моей девчонки – в панамке и без грудок она была невиннее вон того карапуза в памперсах. (Да поймите вы, два фунта, недоплаченные мною за второй взрослый билет – никакая не проблема, два фунта – это наш прикол, залог той чудесной непостоянной, ровно на которую может вдруг измениться Светино естество – до наоборот!)
Тёмное песчаное пространство рядом с баром очерчено скамейками, высвечено факелами, туземный бит из динамиков, виночерпий в кокосовых листьях – всё серьёзно. Пиво, кислое вино из бочки – сколько влезет. (Так вот за что билеты.) Детвора резвится в предвкушении, родители прильнули к камерам… Что-то будет сейчас. Светик с кока-колой плюхнулась мне на коленку:
– Тебе нравится вон та аниматорша?
Ну, баба как баба. Лет под тридцать. Ноги тяжёлые, в жёлтых шортах. Они все здесь такие ходят – помесь цыплят с утятами. (Глаза вот у неё непростые, как будто понимают всё.) Я сижу, вино потягиваю. А что случилось-то?
