KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Чудо как предчувствие. Современные писатели о невероятном, простом, удивительном (сборник) - Водолазкин Евгений Германович

Чудо как предчувствие. Современные писатели о невероятном, простом, удивительном (сборник) - Водолазкин Евгений Германович

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Водолазкин Евгений Германович, "Чудо как предчувствие. Современные писатели о невероятном, простом, удивительном (сборник)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

От напряженной духовной жизни они буквально взвыли. Почему-то это было уморительно смешно. Луна уже разрядилась, ее унесли, должно быть, на склад. Небо побледнело, как Катичка. Под глазами — синяки. Ты так красиво утомлена. Иди сюда. Он смог в четвертый раз, хотя уже немножко через силу. Коленки и локти саднило, как будто по наждачке проехался. Как молодой, ну. Да почему как? Вполне себе молодой.

Проснулся он после полудня. В иллюминаторе плескало, переливалось голубое, зеленое, круглое. Последняя бутылка вина была определенно лишней. Катичка спала, придавив щеку, на подушке — пятно слюны. Неожиданно некрасивая. По-настоящему родная. Он заморгал часто-часто, все задрожало, сияя, едва не перелилось через край. Завтракали в саду вчерашними объедками, упоительно вкусными, пахло гиацинтами, зеленью, землей, столик, за которым они сидели, был черный и горячий, как кофе.

Поедем? Тут километров сорок всего.

Они посмотрели друг на друга, хором радуясь тому, что думают хором, и засмеялись.

Как выяснилось, не сорок километров, а шестьдесят. Сорок — только по той самой дороге, вверх на холм. Действительно — очень живописная. Уши закладывало, рентованная малолитражка взрыкивала, дергалась, еле тянула. Лес был непривычный: курчавый, невысокий, ни одного знакомого дерева, даже запах чужой, крепкий, неразбавленный. Иногда на очередном повороте мелькала в прогалах зеленого огромная, чуть подернутая дымкой, долина, Катичка верещала восхищенно, хватала его за локоть, мешала вести.

Дом оказался больше, чем на фотке в объявлении. И лучше. Когда-то давно — розовый. Черепичная крыша заросла мхом. На пороге, упираясь плечом в косяк, стоял невысокий мужик в выгоревших шортах и смотрел, как они подъезжают. Как будто знал. Слава богу, не местный. Говорил по-английски быстро, раскатисто, иногда даже Катичка не понимала. После иняза, на секундочку. Вы американец? Зыркнул хмуро, глаза почти белые и прозрачные, как у хаски. В некотором роде — да. Дальше расспрашивать было неловко. Тощий, морщинистый, дубленый, словно скрученный весь из медной проволоки. На животе — крепкие кирпичики пресса. Он машинально втянул живот, мягкий, тестяной, непропеченный. Сколько ему? Пятьдесят? Шестьдесят? Молодец. Хорошо выглядит.

Мужик провел их по дому — совершенно чудесному. Дверь на террасу придерживал камешек в форме сердца. На камне была нарисована забавная кошачья морда в растопыренных усах. Наверно, какой-то ребенок постарался. С террасы не хотелось уходить. Вообще из дома не хотелось.

Мужик принес им кофе в оранжевых чашках, неровных, горячих, ручных. Всегда мечтала покраситься в такой же цвет! — сказала Катичка, любуясь. Так потом и сделала, кстати. Мужик поймал ее взгляд, сказал, что чашки может оставить. Вообще все, что внутри. Дому скоро сто лет. Мебель в вашей спальне — его ровесница. Будете спать на настоящем антиквариате.

Он так и сказал — в вашей спальне.

И сколько вы хотите? В объявлении сказано — цена по запросу. Только имейте в виду — мы не олигархи. Ну и тут все ветхое, конечно. Надо вкладываться в ремонт. Катичка ковырнула пузырь краски на перилах террасы. Она считала, что умеет торговаться, поэтому они вечно покупали все втридорога.

Мужик смотрел на них в упор, чуть прищурившись, словно читал то, что написано мелким шрифтом. На щеках у него, на выбритом черепе лежала едва заметная серебристая тень. Да он седой совсем. Может, и не шестьдесят, а все семьдесят.

Двадцать тысяч евро.

Ровно столько у них было отложено на первый взнос по ипотеке.

Солнце собиралось садиться, вдали, слева, вспыхнуло медное ровное пламя.

Что это?

Узнаете. Это очень любопытное место. Оно недалеко. Минут двадцать пешком.

Они смотрели и смотрели, а свет, переливающийся, неугасимый, густой, все стоял и стоял вдали.

Еще я оставлю вам свой джип. Бесплатно. Это японец, старый, но очень надежный. Сузуки Самурай. Без него вы просто не спуститесь вниз, когда будет дождь. Или туман.

То есть в плохую погоду отсюда не выбраться?

Зато сюда не добраться чужим. Это важнее.

Катичка поставила оранжевую чашку на пластмассовый столик. Первым делом купим сюда что-нибудь изящное. Кованое. И два кресла. А вот тут я посажу цветы.

Ты помнишь, он тогда сказал — когда будет туман?

* * *

Улетали 15 августа, Катичке 1 сентября надо было в универ, к студентам, ему — в контору, пялиться в мониторы. Училка и сисадмин, очень смешно. Они стояли в очереди на паспортный контроль, Катичка скролила ленту, мелькали селфи, котики, виды, а он зевал так, что щелкало за ушами, и все цеплялся взглядом — как будто задравшимся ногтем — за соседку, подтянутую белокурую девку в красной майке. Девка озиралась, тоже зевала, то и дело ныряла в рюкзак, шуршала там чем-то, проверяла паспорт, искала шоколадку, и сиськи ее, тяжелые, загорелые, дынные, толкались и перекатывались, как поросята. Интересно — свои или силиконовые? Силиконовые. Нет, неинтересно.

Он чмокнул Катичку в душноватую рыжую шерстку на макушке. У корней блеснуло коротко, ярко — седина. Катичка начала седеть лет пять назад и почему-то отчаянно этого стеснялась, пряталась. Волосы красила чуть не раз в неделю. Он делал вид, что не замечает. Концепция жить долго и счастливо и умереть в один день устраивала его совершенно. Старость была всего лишь частью этого плана.

Скорей бы в самолет — и спать.

Рейс был ранний, чтобы добраться до аэропорта, пришлось бы вставать в два часа ночи, в итоге решили не ложиться совсем. Сперва бродили по дому, проверяли розетки, краны и щитки, хлопали дверцами, заглядывали в ящики, радуясь, что ничего не надо тащить с собой. Дом привязал их к одному месту, но взамен позволил путешествовать налегке, даже без зубных щеток. Теперь они уезжали из дома и возвращались тоже домой.

Тут были свои плюсы и минусы, конечно. Дом оказался изрядным обременением — вроде больного диабетом кота. Надо было дистанционно платить налоги и коммуналку, возиться с видом на жительство, осваивать местную бюрократию. Про ипотеку в Москве пришлось забыть, новые двадцать тысяч никак не накапливались, Катичка тратила по мелочи, но много, безалаберно, там блузочка, тут ложечки, все со скидкой, но на выходе улетали в трубу дикие тыщи. Ему никак не удавалось взять это под контроль. Они так и жили в съемной двушке, при том, что где-то, на вершине холма, пустовало сто квадратных метров. Бездомные домовладельцы.

Идиотизм.

То он, то она требовали продать дом немедленно, да кто его купит, ищи теперь таких же дураков. Они стали чаще ссориться — из-за всего подряд, но из-за денег особенно азартно. Но стоило им приехать, отпереть дом своим ключом и войти в сумеречную, засиженную гекконами прихожую, как все менялось. Они любили этот несносный дом. На пенсии переедем сюда совсем. Может, раньше? Может, и раньше.

В полночь, перед отъездом, сели на террасе с бокалами вина. Молчали, смотрели на долину, прощались. Пахло белыми грибами — совсем как в Подмосковье, трещали невидимые жуки.

Цари горы. Мы — цари горы.

Катичка не ответила. Она не любила уезжать, всегда беспокоилась, суетилась, как грызун перед грозой. Перекладывала бессмысленно барахлишко. В этот раз — прям на нервах была, всерьез.

Он еще раз поцеловал ее в макушку. Наш рейс объявили, идем уже. Не хватало опоздать. Катичка подняла голову от телефона — зрачки у нее были громадные, во всю радужку, как у кокаиновой наркоманки.

Началось. Началось.

Да что началось?

Вместо ответа Катичка схватила рюкзак, оранжевый, синтетический, веселый, и, оступаясь, растопырив руки, словно слепая или слабоумная, побежала к выходу.

К обеду они уже снова сидели на террасе, каждый — в своей ленте новостей. Рюкзаки валялись неразобранные. Холодильник никто так и не удосужился включить. Дом, не успевший осознать, что они уехали, молчал неловко, словно не знал, о чем говорить. Ну что там у тебя? Новая Зеландия. Уже треть. Это бред, бред, абсолютный бред. Не могло такого случиться, это фейки, Кать, зря только билеты пропали.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*