Э. М. Хоумс - Да будем мы прощены
«Скорая» увозит Джейн, копы забирают Джорджа, я остаюсь с полисменом, поджидающим группу сбора вещдоков. Пытаюсь подняться наверх, но коп меня останавливает.
– Место преступления, – говорит он.
– Одежда, – отвечаю я, хлопая штанами своей пижамы. То есть пижамы Джорджа.
Он конвоирует меня в спальню, которая выглядит как после торнадо – осколки лампы на полу, кровь, неприбранная кровать. Я снимаю пижаму брата и без малейших сомнений беру чистую одежду Джорджа, висящую на дверце шкафа еще в пакете из химчистки.
– Грязное оставьте в комнате, – говорит коп. – Никогда не знаешь, что может оказаться важным.
– Вы правы, – отвечаю я и спускаюсь вниз.
Провожаемый копом, я странно себя чувствую – будто под подозрением. Мне приходит в голову, что неглупо было бы позвонить адвокату Джорджа и сообщить ему о развитии событий, но не могу вспомнить его фамилию. Еще меня интересует, отчего это коп за мной наблюдает, будто мне не стоит делать резких движений, тянуться к каким-либо предметам и так далее. Как мне от него скрыться, чтобы позвонить без помех?
– Надо бы мне белье переложить в сушилку.
– Подождет, – отвечает коп. – Можно и потом. Пусть пока мокрое будет мокрым.
– Ладно. – Я сажусь за кухонный стол, якобы случайно беру в руки телефон и просматриваю список вызовов, надеясь, что там где-то встретится фамилия адвоката, и я ее узна2ю. Бинго – Рутковски.
– Ничего, если я позвоню?
– Дело ваше.
– Можно я выйду из кухни?
Он кивает.
– Я вас поднял из постели? – спрашиваю я, когда адвокат Рутковски берет трубку.
– Кто говорит?
– Сильвер, Гарри Сильвер, брат Джорджа Сильвера.
– Я сейчас еду в суд, – отвечает адвокат.
Я стою во дворе на мокрой траве босиком.
– Произошло кое-что, – говорю я и замолкаю на секунду. – Джордж вчера ушел из больницы, Джейн ранена – о ее голову разбили лампу. Здесь полиция, ждет группу сбора вещ-доков…
– Как вы-то там оказались?
– Меня просили не оставлять Джейн одну, пока брат в больнице.
– Где Джейн?
– Увезли в больницу.
– А Джордж?
– Его тоже увезли.
– Преступление кажется серьезным?
– Да.
– Когда приедут полицейские, ходите за ними повсюду, даже если вас попросят выйти. Куда бы они ни направились. Не разрешайте ничего переставлять, а если вас попросят помочь, держите руки в карманах. Они будут фотографировать, брать предметы пинцетами и укладывать в пластиковые пакеты.
– Соседи смотрят из окон.
– Я подъеду к дому в шестнадцать тридцать, до тех пор ничего на месте преступления не трогайте.
– Если я уйду и не вернусь, то оставлю ключ под искусственным камнем возле входной двери.
– Куда вы собираетесь?
– В больницу.
– Оставьте мне номер вашего сотового.
Я диктую ему номер, он вешает трубку. А у меня в голове звучит голос Джейн: «Презервативы?»
Да. И где они теперь? Кончились, все использованные валяются в помойном ведре, полные спермы.
Возвращаюсь в дом.
– Ничего, если я себе свежего кофе сварю?
– Не стану вам мешать, – отвечает коп. – Эта собака всегда тут?
Коп показывает на Тесси, которая слизывает воду у меня с ног. Миска у нее сухая.
– Это Тесси.
Я наливаю собаке свежей воды, насыпаю корма.
Эксперты из группы сбора вещдоков располагаются на газоне перед домом, раскладывая белые одноразовые комбинезоны, потом залезают в них, будто готовясь работать с опасными веществами, натягивают бахилы и латексные перчатки.
– Да нет, это не нужно, – говорю я им. – Мы не заразные, а ковер все равно загублен. – Ни один из них не отвечает. – Кофе кто-нибудь хочет? – спрашиваю я, поднимая кружку. Обычно я кофе не пью, но сегодня уже четвертая чашка – по личным причинам. Как было велено, я хожу за ними из комнаты в комнату. – Так вы и на пленку снимаете, и на цифровой аппарат?
– Да! – отвечает фотограф, резко отодвигаясь.
– Это потрясающе интересно. А как вы определяете, что именно фотографировать?
– Сэр, пожалуйста, отойдите в сторону.
Перед отъездом группы коп достает блокнот.
– Пару вопросов на прощание. В вашей истории несколько белых пятен, дыр.
– Например?
– Когда ваш брат вошел домой, вы занимались сексом?
– Я спал.
– У вас были отношения с женой брата?
– Я оказался здесь потому, что мой брат попал в больницу.
– А ваша жена?
– Она в Китае. Это она и предложила, чтобы я здесь переночевал, у жены брата.
– Как бы вы охарактеризовали свои отношения с братом?
– Близкие. Я помню, как они покупали дом. Помню, как помогал им кое-что подобрать. Кафель в кухню. После того случая я тут оставался, чтобы поддерживать Джейн.
Коп захлопывает блокнот.
– В общем, понятно. Если что, мы знаем, где вас найти.
Когда коп уезжает, я нахожу сумочку Джейн на столе в прихожей и проглядываю, перекладывая к себе в карман сотовый, ключи от дома и – необъяснимо – губную помаду. Перед тем как сунуть помаду Джейн себе в карман, я ее открываю и провожу «нежной фуксией» поперек губ.
Из машины я звоню Клер в Китай.
– Произошло несчастье, Джейн ранена.
– Мне приехать завтра?
В Китае завтра уже сегодня, и там, где у нас сегодня, у них завтра.
– Не надо, оставайся где ты есть, – отвечаю я. – Очень все запутано.
Почему Клер так хотела, чтобы я поехал? Почему послала меня в объятия Джейн? Она меня проверяла? Или действительно настолько мне доверяет?
– Сейчас поеду в больницу и позвоню тебе, когда буду знать больше. – Я замолкаю на секунду. – Как там работа?
– Нормально. Чувствую себя нехорошо – съела что-то непонятное.
– Уж не червяка ли?
– Перезвони мне потом.
Когда я приезжаю в больницу, мне говорят, что Джейн в хирургии, а Джордж все еще в приемном, привязанный там в глубине к каталке.
– Ты подонок, – говорит он, когда я отодвигаю штору.
– Что у тебя с лицом? – Я показываю на линию свежих швов над глазом.
– С возвращением, считай, поздравили.
– Я собаку покормил и был там, пока копы работали, а потом позвонил твоему адвокату – он позже приедет.
– Они меня не хотят принимать обратно, потому что я «сбежал». Так мне вроде никто не говорил, какие тут правила выписки и что мне разрешение нужно на уход.
Проходит больничная уборщица с ведром и металлической шваброй.
– Он заразный?
– Нет, просто буйный, заходите, – отвечаю я.
Молодой доктор ввозит на столике огромное увеличительное стекло с подсветкой.
– Я Чинь Чоу, пришел почистить вам лицо.
Врач наклоняется над Джорджем и выбирает у него из лица какие-то осколки.
– У тебя сисек нет, – сообщает Джордж доктору.
– И это хорошо, – говорит Чинь Чоу.
Я иду к сестринскому посту.
– У моего брата швы на голове. Утром, когда он уезжал из дома, их не было.
– Я запишу, что вы хотели бы, чтобы доктор с вами поговорил.
Я возвращаюсь к Джорджу. У него лицо – в крупный горошек красных пятен крови.
– Этот Чинарь меня ковырял и пытал: «Ах, так что же вас сегодня сюда привело? Плохо спали дома?» Он мне, блин, без анестезии рожу ковырял. Я же ему сто раз говорил: «Хватит. Хватит», – а он, сука: «Ну, большой мальчик, ну, плачь, плачь! Ты же взрослый, веди себя как мужчина!» Это ни хрена не доктор, это полицейский агент, он из меня признание вытягивал!
– Правда? А я думаю, он просто беседу поддерживал. Вряд ли он знает, почему ты здесь.
– Еще как знает, и сказал, что про меня все прочтет в «Нью-Йорк пост». – Джордж начинает плакать.
– Да ладно, перестань.
Он еще какое-то время рыдает, потом, фыркая и шмыгая, перестает.
– Ты маме расскажешь?
– Твоей жене оперируют мозг, а тебя волнует, чтобы я маме не рассказал?
– А тебя?
– Как ты думаешь?
Он молчит.
– Когда ты последний раз маму видел?
– Пару недель назад.
– Пару недель?
– Может, месяц?
– А сколько месяцев?
– Не знаю я, блин! Ты ей расскажешь?
– Зачем? Она половину времени не знает, кто она сама такая. Давай так: если она про тебя спросит, я скажу, что ты уехал за границу. Пришлю ей чаю от «Фортнум и Мейсон», и пусть думает, что ты большая шишка.
Он извивается на каталке:
– Слушай, почеши мне задницу? Я не дотянусь. Ты мне друг, – говорит он, вздыхая с облегчением. – Друг, когда не последняя сука.
Санитарка приносит Джорджу ленч, и он со связанными руками и ногами умудряется так дернуть коленями, что сбрасывает поднос со стола на пол.
– Добавки не будет, – говорит санитарка, – вторая попытка завтра.
– Поставьте ему капельницу, чтобы обезвоживания не было, – в ту же минуту слышу я голос сестры.
– Они не шутят, – говорю я Джорджу, когда сестра отодвигает штору. В руке у сестры игла, за спиной у нее подпевка из четырех здоровых ребят. – Кстати, насчет ленча. Я в кафетерий.
– Может, ты сегодня и не умрешь, – говорит он, – но я тебя размотаю, как катушку ниток.
