Музей суицида - Дорфман Ариэль
И если бы в этой моей депрессии я мог знать, что Джозеф Орта появится в Сантьяго спустя тринадцать дней, вынуждая меня обманывать и его тоже, то почувствовал бы себя еще хуже… если было бы куда.
Однако еще многое должно было произойти до того, как он позвонил нам из отеля «Каррера» 17 августа, меня ждали встречи, которые определят ход расследования смерти Сальвадора Альенде и провал романа, над которым я так отчаянно бился.
8
Растерявшись и пав духом из-за того, как ужасно все – да, абсолютно все! – складывается, я решил (как всегда в моменты кризиса) обратиться к Анхелике. Она как раз варила утренний кофе и поджаривала куски вчерашнего хлеба, так что налила нам обоим по чашке, вручила мне нож и масло и выслушала мое невнятное повествование о шахматной партии и предсказанной катастрофе: я не смогу закончить этот роман, не смогу выполнить задание Орты, не смогу…
Она не стала скрывать презрительное отношение ко всем этим страданиям из-за… чего? «Из-за партии в шахматы, где вырезанные из дерева фигурки двигаются по черным и белым клеткам… и из-за этого ты в депрессии? Возвращайся к своему роману, малыш. У тебя есть этот уикенд до приезда твоих родителей – или ты забыл, что они приезжают на неделю? – чтобы они нашли тебя жизнерадостным и довольным, а не… ну, не таким вот. Иди отсюда, забудь обо мне, забудь о детях – просто наваляй своим персонажам по заднице, чтобы они тебя слушались!»
Моя жена так и не поняла, что нельзя взять и заставить персонажей делать то, что тебе хочется, заставить непокорные слова повиноваться – так, как я повинуюсь ей: потому что я и правда отправился к себе в кабинет и субботу и воскресенье провел, прожигая взглядом пустые белые страницы.
Ничего.
Два дня, наполненные массой часов ничего плюс ничего.
Я как раз занимался этим множеством ничего в понедельник утром, когда в дверь моего кабинета просунулась голова.
– Родриго! Напугал до чертиков. Что ты здесь делаешь в такую рань?
Мой старший сын смотрел на меня скорее с улыбкой, чем с недоумением. Он насмешливо покачал головой, после чего напомнил, что сегодня – если он не разучился читать календарь – 6 августа, и мы договорились пойти погулять перед тем, как ехать за его бабушкой и дедом в аэропорт. Или я про эти планы забыл?
Анхелика оставила мне записку, чтобы я не забыл проверить, прибудет ли рейс из Буэнос-Айреса вовремя, но я отключился – восстал, словно зомби, с кровати, чтобы обратиться к своей пишущей машинке в надежде на то, что за ночь Антонио Колома проникся ко мне жалостью.
– Прости, Родриго, – пролепетал я огорченно, – ты же знаешь, как это бывает, когда…
– Это все тот чертов роман, – сказал он. – Иди обувайся. Хоакин с нами пойдет?
– Пусть спит, бедняга, – ответил я. – Сегодня начались зимние каникулы, так что…
– Жаль, что он с нами не пойдет, но зато у нас будет время… Может, я смогу помочь тебе выкарабкаться из той ямы, которую тебе вырыли твои персонажи… или ты вырыл им.
Еще когда Родриго был подростком, я проверял на нем различные проекты. Он щедро дарил мне свое время и свои оценки, унаследовав от матери чутье на ерунду и путаницу.
Пока мы шли с ним к подножию Анд, великолепно сверкающих снежными вершинами под ярко-синим небом, я выложил ему свои мысли о том, что меня тормозит: необходимость обречь на ужасающие увечья жертвы, прототипами которых послужили товарищи, к которым я успел привязаться за проведенные в посольстве месяцы. Если мне удастся справиться с этим дискомфортом, то, возможно, я смогу двигаться дальше, потому что уже знаю основные моменты сюжета и то, как разрешится тайна.
– И кто же убийца?
– Я назвал его Раулем – давай пока пользоваться этим именем. Я еще пока не понял, как Колома вычислит Рауля, заставит его признаться в том, что он совершил четыре ритуальных убийства в посольстве, что вкупе с предыдущими тремя – теми неразгаданными убийствами, которые Колома расследовал, пока был полицейским следователем, – составят магическое число семь. Мотивы Рауля безумные и апокалиптические. Он позиционирует себя как революционера – единственного настоящего революционера, наследника Сталина, который говорил с ним с того момента, как Альенде победил на выборах, требуя, чтобы на семи трупах были вырезаны определенные вещи, глаза, рот, нос, уши и волосы, пока лицо Бога не будет полностью проявлено – лицо Сталина и Иисуса, которые наложатся на те другие лица. Эти жертвоприношения необходимы для того, чтобы родилось общество будущего, чтобы чилийцы поняли – чтобы весь мир понял, – что без крови подлинная и радикальная трансформация невозможна. Завершив свою миссию, Рауль готов покинуть посольство, отдаться в руки властям, чтобы его могли казнить, обеспечив его вечное воскресение.
– Серьезно, дада? – фыркнул Родриго, прибегнув к самому ласковому обращению, которое у него для меня было, вариации dad, которая показывала, как мы друг с другом шутим, как оба любим весь абсурд и чепуху, ставшие основой течения дадаизма. – Успешный следователь в одиночку отключает таймер дипломатической бомбы? Традиционная развязка – введение психопата, сведение ужасающих преступлений к сумасшествию? Вместо того чтобы заставить нас задуматься о коррумпированной системе в духе лучших нуар-триллеров…
Он попался в мою ловушку.
Я объяснил, что в моем романе масса коррупции, глубокий нуар. Как только Рауля арестуют, Коломе позвонит его старый приятель Суарес, начальник следственного отдела. Военные оценили, что вмешательство Коломы предотвратило войну между Чили и Аргентиной, и амнистировали его. Он может вернуться на службу, к прежней жизни.
– И Колома, – заключил я, – расстается с Ракелью, нежно встречен женой и ребенком и на следующий день приходит в штаб, где Суарес сообщает ему, что его приоритетная задача – поймать серийного убийцу, который совершил несколько новых ужасающих преступлений, пока Колома и Рауль находились в посольстве.
Мне было приятно видеть, как Родриго удивился.
– Что? Но Рауль же признался, что он знает то, чего не знает больше никто: как были изуродованы первые три трупа… Только не говори мне, что он покидал посольство ради новых убийств, а потом снова туда проникал: это совершенно не убедительно. Что, черт возьми, происходит?
Что происходит: Рауль еще до путча был тайным агентом военных. Проникнув в одну из революционных организаций, он стал идеальной кандидатурой для того, чтобы просить убежища в посольстве Коломы, когда Суаресу понадобилось начать устранять беженцев, используя именно тот метод, каким пользовался так и не пойманный безумец. Суарес велел Раулю сосредоточиться на самых решительных, опасных, рьяных. Он будет служить стране, избавлять ее от террористов, которых в какой-то момент все равно пришлось бы ликвидировать: «Избавишь нас от лишних хлопот, мой мальчик. Провернешь это успешно – и тебя будет ждать карьерный взлет». Раулю было обещано, что он, как и все приспешники Пиночета, не будет судим, а получит повышение, медаль, будет работать в тайной полиции…
– Как те ублюдки, что убили Альенде! – прервал меня разъяренный Родриго.
– Ну, причину смерти Альенде еще предстоит установить. Но да – если президента убили, то это сделал кто-то вроде Рауля.
– Я только не понимаю, зачем было Суаресу устраивать все эти сложности…
Ловко обойдя собачью кучку на тротуаре, я втянул в себя морозный воздух, который в кои-то веки очистился от смога благодаря последним дождливым дням. Я улыбнулся, наслаждаясь тем, насколько Рауля впечатлила моя больная фантазия.
– Суарес говорит Коломе: «Когда ты попросил убежища, я спросил себя: как спасти тебя от твоей собственной глупости, вернуть моего лучшего следователя и лучшего друга сюда, чтобы он разоблачал убийц и пил вино вместе со мной. Единственный способ: заставить тебя считать личным вызовом то, что так долго избегавший поимки преступник теперь дразнит тебя там, куда ты спрятался. Я велел Раулю оставлять достаточно хлебных крошек, чтобы гарантировать его поимку, – а ты смог бы выйти из посольства, вернуться к прежней жизни и искать настоящего маньяка». Ну как, Родриго: это достаточно нуарно на твой вкус?
