Рут Озеки - Моя рыба будет жить
— Похоже, у кучи народа возникла та же самая идея, — сказал Оливер.
Это было достаточно странно. Слишком много машин. Больше похоже на вечеринку или на похороны, чем на пару садовников, приехавших после шторма за водорослями.
— Похоже, тут что-то еще происходит, — сказала Рут. — Хреново. Придется припарковаться и идти пешком.
Они разгрузили пикап и двинулись к берегу. Взобравшись на насыпь, они увидели Мюриел. Она стояла на краю и глядела в сторону линии прибоя. Увидев подошедших Рут и Оливера, она указала вниз.
— Смотрите, — сказала она.
Весь берег был усеян людьми. Это было странно само по себе. Даже летом, на пике туристического сезона, на пляжах острова никогда не бывало много народу, и можно было провести целый день, купаясь, загорая, прочесывая берег в поисках находок, жаря шашлыки, и встретить за весь день всего несколько человек за теми же занятиями.
Но сегодня человеческие фигурки усеивали весь пляж через равные интервалы. У некоторых был с собой брезент, и они собирали водоросли, но другие просто бродили по берегу туда-сюда, глядя прямо перед собой. Несколько человек Рут узнала; остальные были ей совершенно незнакомы.
— Что происходит? — спросил Оливер.
— Мародеры, — сказала Мюриел. — Ищут предметы из Японии. На моем берегу.
Она вертела кончик седой косы вокруг пальца — верный признак того, что она была взбудоражена. Она была здесь уже с раннего утра, задолго до того, как явились остальные.
— Любители, — фыркнула она. — Все ты виновата, знаешь ли. Все только и говорят, что о твоем пакете, а потом на почтамте кто-то начал болтать о деньгах, которые выкинуло на берег в Японии.
Рут вспомнила, что читала об этом на сайте Japan Times. Большинство жертв цунами были старые люди, которые держали сбережения дома, прятали их в шкафу или под полом-татами. Когда дома их поглотила волна, деньги вместе с хозяевами унесло в открытое море. Несколько месяцев спустя океан начал выплевывать на берег остатки того, что поглотил, и на берегу стали находить сейфы и шкатулки. Внутри были деньги и разные другие ценности, и во многих случаях власти так и не могли найти владельцев, не говоря уж о том, чтобы определить, живы ли они. И все же люди, которые их находили, продолжали их сдавать.
Рут окинула взглядом берег. Эти люди выглядели одержимыми, как зомби, как ходячие мертвецы. Это было мерзко.
— И что, кто-нибудь что-нибудь нашел?
— Если и нашел, я об этом не знаю. Нет, правда, твой пакет был случайной удачей, и моя зубная паста тоже. Мы слишком близко к материку. Я им говорила. Настоящие находки — в открытом океане, вверх и вниз по внешнему побережью. Тут, в глубине пролива, мы вряд ли наткнемся на что-то стоящее. Но эти наши друзья, похоже, просто не слушают.
— Если они найдут деньги, они не могут просто оставить их себе, — сказала Рут.
— Почему нет?
— Потому что они принадлежат жертвам. Это были все их сбережения. Большинство из них были стариками…
— Прямо как здесь, — заметила Мюриел.
— Вот только здесь сейфов ни у кого нет, — сказал Оливер. — Не говоря уж о деньгах.
Мюриел рассмеялась.
— Ты прав. Единственное, что может выбросить на берег здесь, это мешок травки.
Рут почувствовала, как у нее вспыхнуло лицо.
— Это не повод для шуток. Вы ужасны. Оба.
Мюриел подняла брови.
— Вообще-то, по правилам то, что найдено на берегу, принадлежит нашедшему. Это довольно старый обычай. Кстати, смотрю, часы ты все так же носишь…
Рут гневно на нее посмотрела и вскинула вилы на плечо.
— Я пытаюсь найти владельца, — сказала она. — И не остановлюсь, пока не найду.
Она повернулась к Оливеру:
— Будем мы собирать водоросли, или что?
Повернувшись, она зашагала к берегу. Краем глаза она заметила, как Оливер пожал плечами и виновато улыбнулся Мюриел, что взбесило ее еще больше. Она остановилась и вновь повернулась к Мюриел.
— И это не я виновата. Не надо было рассказывать о моем пакете всему гребаному острову.
Мюриел кивнула. Ветер бросил ей в лицо выбившуюся прядь, и она отвела ее в сторону:
— Я знаю. Мне жаль. На самом деле я рассказала всего паре людей, но ты знаешь, как оно бывает. Это было так удивительно. Я живу ради мусора.
Нао
1
Старушка Дзико очень любит моего папу, несмотря на все его проблемы, и он тоже очень ее любит. Она, бывало, говорила, что он — ее самый любимый внук. Конечно, он ее единственный внук, это она так шутила, к тому же мне известно, что у монахини не может быть любимчиков среди существ, наделенных сознанием. Я вот думаю, может, она любит его именно потому, что его проблемы дают ей кучу поводов для молитв, а когда ты настолько стар и тело давно уже тебе намекает, что как бы хватит, пора, — нужны реально серьезные причины, чтобы оставаться в живых.
Живет она в крошечном храме на склоне горы у побережья, но хотя храм правда очень маленький, у него есть целых два имени: Хиюзан и Дзигэндзи[92]. Низенькие постройки лепятся к склону горы в окружении леса из суги[93] и бамбука. Ты не поверишь, сколько ступенек приходится преодолеть, чтобы дотуда добраться, а летом, по жаре, ты идешь и думаешь, что тебя вот-вот хватит тепловой удар или что там еще. Этому месту реально пригодился бы лифт, но дзэн-буддистов нельзя назвать фанатами современных удобств. Честное слово, как доберешься дотуда — будто перенесся назад во времени лет на тысячу.
Папа согласился довезти меня на поезде в Сендай, что нельзя было не оценить, потому что покинуть квартиру при свете дня было для него реальным достижением. Было видно, какой это для него стресс, и нельзя сказать, чтобы я была ему поддержкой и опорой. Я совершенно по-детски вбила себе в голову идею, что нам можно было бы сделать небольшое отступление от маршрута и посетить Диснейленд-Токио, где я намеревалась пожать руку Микки-чан. Я знала, это нереально, потому что Диснейленд-Токио на самом деле не совсем по дороге в Сендай, и, кроме того, папа в толпе начинает паниковать, но я очень, очень хотела пойти. Микки-чан из Калифорнии, и я тоже, и я думала, может, он тоже по дому скучает, так что я канючила и канючила, но конечно же, папа сказал «нет». Я думаю, в нормальной семейной ситуации моя просьба была бы выполнима. То есть пару часиков потерпеть общество Микки-чан — не такая уж большая цена при том, что ты избавляешься от своего ребенка на все лето. Но в нашей семье о нормальной ситуации говорить не приходилось, и я знала, папа — не фанат Диснейленда. Можно было бы сделать над собой усилие и простить его за это, и мы оба могли бы даже получить от поездки удовольствие, но вместо того я дулась всю дорогу, и он чувствовал себя виноватым и несчастным, и мне от этого, честно, тоже было не очень-то здорово. В конце концов, он обещал, что мы съездим в Диснейленд на обратном пути, когда он приедет меня забирать, и это меня несколько взбодрило — по крайней мере, я знала, он намерен дожить до конца моих каникул.
