Элис Петерсон - Спустя десять счастливых лет
– Мы друзья. В следующий раз звони. Обещаешь?
Он кивает. Я ставлю чашку с кофе на тумбочку.
– Так, мне уже надо бежать. Спасибо тебе большое за вчера, за…
– Подожди…
– Что?
– Может, проведешь день со мной? Познакомишься с отцом?
– Познакомлюсь?.. – тупо переспрашиваю я.
– А почему бы и нет? Он тот еще старый плут, но если ты не боишься…
34
Когда Джо представляет меня своему отцу, сидящему в кресле с прямой спинкой, я стараюсь скрыть шок. Меня пугает не огромный синяк на лбу и не бледное лицо. А худоба. Свитер буквально спадает, брюки вытянуты на коленках.
– Все утро порывается идти в какой-то «Лобстер-Пот», – сетует Мэвис. – Так, Джо, в холодильнике лазанья, а простыни я постелила чистые, так что все в ажуре.
Маме Адама, пышногрудой женщине обильной комплекции, лет шестьдесят, но все равно видно, что она исполнительная и веселая. Я моментально проникаюсь к ней симпатией и понимаю, почему Джо готов ее на руках носить.
– Мэвис, это Ребекка.
– Та самая Ребекка? – сияет она и касается моего плеча пухлой веснушчатой рукой. – Адам мне столько про тебя рассказывал. Говорит, красавица, принцесса, и это на самом деле так.
– Он думает, что у нее волосы, как у Джулии Робертс, – добавляет Джо.
Я краснею.
– Я так зазнаюсь… Продолжайте! – смеюсь я.
– Винный курс для него был очень важен, Джо, – говорит Мэвис.
– Адам стал лучшим учеником, – замечаю я.
– Он талантливый, на лету схватывает, – подтверждает Джо.
– И отличный повар! – В голосе Мэвис звучит гордость.
– Простите, я здесь, – напоминает о себе отец Джо.
Мэвис и Джо просят его податься вперед, а потом подхватывают под руки и помогают пересесть в кресло-коляску. Несмотря на хрупкий внешний вид, я понимаю, как его сложно передвигать.
– Отлично, мистер Лоусон! – хлопает в ладоши Мэвис.
По пути сюда Джо рассказал, что она отказывается называть его по имени, Фрэнсисом. «Вот такая старомодная», – заключил он.
– Да, не слишком тепло, зато хоть дождя нет, – радостно болтает Мэвис, на пару с Джо помогая надеть на мистера Лоусона пальто, а потом накрывает его колени пледом. – Мистер Лоусон, пожалуйста, сидите смирно.
Взглянув на меня, она интересуется, когда должен родиться ребенок.
– Сразу после Рождества. Еще недель десять.
Рассказываю, что скоро начнутся курсы для будущих матерей.
– Мы поедем в «Лобстер-Пот»? – спрашивает Фрэнсис, разглядывая меня.
– Пап, это в Лондоне. Он туда нас с мамой водил, – объясняет Джо. – Милый французский ресторанчик.
– Почему мы не можем поехать? – настаивает Фрэнсис, пытаясь выбраться из кресла. – Кто взял мой шарф?
Мэвис крепко берет его за плечо, усаживает, уговаривая успокоиться, вот же он, шарф, никто его не брал.
– О. – Фрэнсис впервые замечает меня. – Джо, кто это? Твоя жена?
– Нет, пап.
– Я подруга, – неуверенно отзываюсь я.
– Папа, это Ребекка, моя университетская подруга.
Взгляд водянисто-серых глаз старика на мгновение встречается с моим.
– Ладненько. Ну что, погнали? – Мэвис снимает кресло со стояночных тормозов. – Так, Джо, не забудь про викторину на выходных, хорошо?
Она рассказывает мистеру Лоусону, что «Черный пес» устраивает благотворительный вечер, чтобы собрать деньги для больных синдромом Паркинсона.
– И ваш сын любезно занял там столик.
– Ребекка тоже идет, – напоминает мне Джо.
– Чудненько. Адам будет в восторге.
Фрэнсис вновь нетерпеливо ударяет по подлокотникам.
– Мы едем в «Лобстер-Пот»?
Джо гадает, стоит ли снова объяснять.
– Увидишь, – отвечает он, словно ему в голову только что пришла хорошая мысль.
Джо катит отца в кресле вдоль Колледж-стрит, мимо книжного магазина. Наблюдаем, как некую парочку фотографируют у двери небольшого георгианского особняка. Сейчас особняк похож на дом с призраками – в окнах лишь темнота.
– Здесь прожила последние дни и умерла восемнадцатого июня 1817 года Джейн Остин, – читаю я надпись на табличке.
– В сорок один год, – неожиданно говорит Фрэнсис. – Похоронена в Винчестерском соборе, без единого упоминания на надгробии, что она была писательницей.
Мы идем дальше, пока Фрэнсис не велит нам остановиться.
– Красиво, – произносит он, подняв взгляд на изящную статую Девы Марии.
Мне стыдно. Не могу сказать Фрэнсису, что столько раз проходила мимо и никогда ее не замечала.
– Ее каким-то чудом не уничтожили, – размышляет Джо. – Пап, верно же, что много средневековых работ в Винчестере разгромили ублюдки Кромвеля? Западное окно собора вынесли, разбили все статуи у алтаря…
– Надеюсь, Кромвель там, – указываю я вниз, – а не наверху, – киваю я на ясное голубое небо.
– Так мы идем в «Лобстер-Пот»?
Джо останавливает коляску у домика привратника и спрашивает дежурного, можно ли отцу снова посетить внутренний двор и показать нам земли Винчестерского колледжа.
– Он живет в прошлом, – шепчет Джо седому мужчине. – Думаю, старые любимые места его порадуют.
– Расскажи Ребекке, как учился здесь, – предлагает Джо, когда мы проходим по мощеной дорожке.
– Кто такая Ребекка?
Джо переводит на меня беспомощный взгляд.
– Я! – отзываюсь с ласковой улыбкой. – Я подруга Джо!
Мы стоим во внутреннем дворе, вокруг которого располагаются помещения, где обитают студенты.
– Я здесь жил, в шестой комнате, – говорит Фрэнсис.
Мы с Джо вглядываемся в темное, затхлое пространство за узким и покрытым паутиной окошком.
– В мое время тут было четыреста семьдесят мальчишек. Десять домов, сорок семь учеников в каждом. Родители платили за мое обучение сто пять фунтов в год.
Я наконец понимаю, под каким давлением находился Джо, чтобы тоже стать выпускником этого места.
– И он не может вспомнить, что утром ел на завтрак, – жалуется мне Джо, но я все равно вижу, что он доволен прогулкой. – Именно здесь принимали самых важных гостей. Папе приходилось участвовать в церемониях.
– Однажды приезжал Георг Шестой, – вспоминает Фрэнсис.
Впереди – местная часовня.
– Ее перекрасили снаружи, да, пап?
– Не нравится.
– Да, неподходящий цвет, – соглашаюсь я. – Похоже на сыр «уэнслидейл».
– Бекка – художник, – говорит Джо отцу.
Развернувшись в кресле, Фрэнсис оторопело смотрит на меня серыми глазами-бусинами.
– А ты кто?
Мы с Джо невольно смеемся.
Пообедав в пабе «Уайкхем-Армс», мы бредем через заливные луга. Вот она, особенность Винчестера, которую я не ценила в детстве. Можно прогуляться по лугам, порыбачить на реке Итчен, покататься на лодке, понаблюдать за птицами (если интересно). А с другой стороны, вот собор, кафешки, винные бары, художественные галереи, бутики и типичная для центра города суета.
