Это могли быть мы - Макгоуэн Клер

На одной из вечеринок, перебрав водки с тоником, она оказалась рядом с продюсером. С кем-то с телевидения. Ей польстил его оценивающий взгляд, потому что в комнате были женщины почти на двадцать лет моложе, чем Кейт, на которых одежда, казалось, была напылена, а не надета. Он был старше, но привлекателен, если не приглядываться, а глаза его казались удивительно мягкими, в отличие от кожи на руках.

– Это британский акцент? Вос-хи-ти-тель-но!

Сам он говорил с сильным нью-йоркским выговором.

– О, спасибо. Обычно люди думают, что я просто нос задираю.

Она сама не понимала почему, но, говоря с американцами, постоянно вставляла британские словечки.

– Класс! А чем вы занимаетесь, Кейт?

Иногда она думала, не соврать ли. Назваться астронавтом. Или куртизанкой. Сегодня она ответила просто.

– Раньше работала на телевидении. В Англии. Вела новости.

Не совсем правда, потому что перед камерой ей довелось побывать всего три раза, но он-то этого не знал.

На вечеринках Конор обычно бросал ее на произвол судьбы, отправляясь болтать с нужными людьми, а она даже не могла протестовать, потому что однажды он сказал, что уверен в ее способности о себе позаботиться и в том, что именно этого она и хотела. Обычно Кейт стояла с коктейлем, ощущая ужасную и острую боль под сердцем при виде того, как он, смеясь, наклонялся, чтобы прошептать что-нибудь на ухо другой женщине, положив ладонь на ее талию. Дома она играла первую скрипку, а здесь оказывалась брошенной на произвол судьбы. Но когда продюсер, чтобы перекричать шум, наклонился к ней так близко, что она ощутила его дыхание на своей шее, Конор вдруг оказался тут как тут.

– Майкл, рад тебя видеть! – Они посмотрели друг на друга с видом горилл, встретившихся в джунглях. – Вижу, ты уже познакомился с моей Кейт.

С «моей» Кейт? Он заявляет право собственности без покупки? Она рассердилась.

– Я просто слушал этот прекрасный британский акцент. Кэтрин говорит, что работает на телевидении.

– Она нигде не работает.

Спасибо, Конор, удружил…

– Я работала на телевидении в Англии, – произнесла Кейт, натянуто улыбнувшись. – После переезда сюда я не работаю.

Технически она имела на это право, но понятия не имела, с чего начать.

Кустистые брови продюсера поползли вверх.

– Вы не здешняя и, наверное, не знаете, но я продюсирую небольшую программку, которая называется «Доброе утро, Западное побережье».

– О! Я ее видела. – Она и в самом деле видела эту передачу, и от волнения, совсем не свойственного обитателям Лос-Анджелеса, едва не пролила коктейль. – То есть я смотрю ее каждое утро с тех пор, как приехала. Она мне вроде как напоминает о доме.

Передача напоминала американскую версию британского утреннего телешоу с сюжетами о кулинарии, интервью и прочими легкими темами. Судя по лицу, продюсер в жизни еще не бывал так тронут.

– Почему бы вам не заглянуть как-нибудь к нам на студию? Я устрою вам экскурсию. Раз уж мы коллеги.

– Она была всего лишь репортером в местных новостях, – холодно произнес Конор.

– Референтом, – снова профессионально улыбнулась Кейт. – Но и в кадре бывала. Говорили, что меня собираются перевести в ведущие новостей, но, конечно, я бы скучала по журналистике. У меня есть степень магистра, – сказала она с притворной скромностью.

Конор никогда не учился в университете.

– Вот это женщина! – продюсер буквально схватил ее за руку и вложил ей в ладонь карточку. – Позвоните мне, Кэтрин. Кто знает? Возможно, у нас найдется местечко для такого таланта.

У Кейт закружилась голова. Одновременно и подкат, и предложение работы, как будто она и в самом деле реальный человек, и ей было весело. Посмотрев на Конора, она демонстративно вскинула подбородок. Он ничего не сказал, просто развернулся и побрел прочь. Она последовала за ним на высоких каблуках мелкими шажками из-за узкой юбки. Ей хотелось бы остаться здесь, блестящей и купающейся в обожании, поехать домой в одиночестве, чтобы на следующий день Конор позвонил ей робко и сконфуженно, но, черт побери, ее жизнь зависела от его расположения, а она только что уколола его самолюбие. Страх заставил ее ковылять следом за ним к дверям, где услужливые парковщики уже пригнали его машину. Она открыла дверцу сама и попыталась сесть в узком платье. Парковщик помог ей, а Конор, не обращая внимания, завел двигатель. Он отъехал прежде, чем она пристегнула ремень. В машину тугой струей врывался воздух. Голая нога липла к кожаному сиденью.

Она долго раздумывала, с чего начать, и наконец решилась.

– Я «твоя» Кейт, да? И никаких должностных обязанностей?

Он прибавил скорость.

– Он может предложить мне работу! Разве это не здорово? У меня снова появятся деньги. Понимаешь, трудно жить, не зная, не выставишь ли ты меня за порог, если я облажаюсь…

– Я хоть раз говорил, что могу выставить тебя за порог?

Она пожала плечами.

– Никогда. Просто мне кажется, что ты так можешь поступить. Я – не твоя девушка и не твой партнер. Просто твоя «Кейт». А ты… в общем, ты всегда говоришь, что могут быть и другие люди. Я не знаю, есть ли у тебя… еще кто-то.

Да разве справедливо, что он тут же бросился к ней, стоило другому мужчине проявить интерес? Некоторое время он молчал, и она ощутила, как ее наполняет безлюдная пустота каньонов, чернота калифорнийской ночи, но уже не могла остановиться.

– Я бы хотела найти работу. Я хочу отдавать что-то взамен.

– Послушай, он просто хочет залезть тебе под юбку.

От злости он на секунду перестал быть американцем, заговорив с ирландским выговором.

– Ты хочешь меня, Конор? Иначе с чего тебя это беспокоит?

– Меня это не беспокоит. Просто не хочу, чтобы ты выставила себя дурой.

– Кажется, ты ревнуешь.

Они летели по вымершему городу, и Кейт разглядывала собственное призрачное отражение в стекле, сквозь макияж и блеск кожи замечая где-то в глубине сталь своего характера.

– Я не ревную.

Как будто отсутствие чувств было признаком силы. Как будто злость не была чувством.

– Тогда, думаю, тебя не должно заботить, что я делаю.

Она бросила перчатку. Этот раунд она выиграла, но снова пришло ощущение, что, выиграв сражение, она проиграла войну. Если он и в самом деле не ревновал, то, наверное, и совсем ее не любил, и мог бросить в любой момент. Но хотя бы секс был хороший. Едва они добрались до дома, он положил ключи от машины на столик в прихожей. Потом посмотрел на нее в полутьме, освещаемой лишь подсветкой бассейна и переливающимися огнями города у подножья холмов.

– Ну? – с вызовом спросила она.

– Иди сюда.

Так она и сделала, шагая потными ногами по полу и оставляя мгновенно испарявшиеся отпечатки. Он стащил с нее платье и трусики. Кейт позволила ему рассмотреть себя – исполосованный живот и обвисающие груди, и полоску волос, которую она пропустила, брея подмышки. Он повел ее к лестнице, одной рукой расстегивая брюки, а потом прижал к себе и вдруг оказался внутри нее. Это напоминало удар в челюсть, и она вдруг поняла, что это и есть единственный способ узнать кого-то по-настоящему.

– Боже! Черт! Кейт!

Это похоже на команду? Она протянула руки и впилась ногтями в его бедра, ритмично прижимавшиеся к ней с резким хлюпающим звуком.

– Сильнее, – распорядилась она. – Трахай меня. Трахай сильнее.

Он подчинился. Его пальцы скребли ее лобок. Другой рукой он прижимал ее к себе. Она позволила ему то, за что раньше оттолкнула бы. Возможно, так и получится. Впервые за все время.

– Стой! – Он остановился, тяжело дыша ей в ухо. – Теперь продолжай. Давай!

Стоп… стоп… Она направила его палец туда, где было влажно и твердо. Почти, почти… ПОЧТИ.

Несколько секунд. Он снова начал двигаться, и она вдруг кончила, а следом за ней кончил и он.

– Господи! Кейт! – прокричал он ей в затылок, словно напоминая, кто она такая.

Ей нравилось слышать свое имя во время секса, в моменты, когда она забывала о себе, словно остров, который захлестнула гигантская волна.