Алесь Кожедуб - Уха в Пицунде
— Неужели он ещё ни на кого не нарвался? — посмотрел на него Виктор.
Он безошибочно определил во мне соплеменника, но я этому не удивился. Наш брат хорошо виден даже среди голых.
— Кто? — спросил я.
— Вон тот качок, — показал на спасателя Виктор.
У Виктора тоже хорошая мускулатура, но он был спасателю по плечо.
— Нарвётся, — сказал я.
— Конечно, — кивнул головой капитан. — У нас в Германии он сразу получил бы по кумполу.
— Давно там живёшь? — спросил я.
— Двенадцать лет. Жена казахстанская немка, а я из Оренбурга.
— Хороший город, — кивнул я. — Родина Черномырдина.
— Это кто? — покосился на меня Виктор.
— Газовый король, — сказал я. — Теперь дипломат.
— Много денег в кармане?
— Писали, не один миллиард.
— Долларов?! — разинул рот Виктор.
— Да у нас миллиардеров, как собак нерезаных, — сказал я. — Один сейчас в тюрьме сидит.
— Абрамович? — проявил осведомлённость Виктор.
— Этот в Англии футбольную команду купил.
— Ага… — повертел в руках бинокль Виктор. — У нас миллиардеров немного.
— Конечно, — согласился я. — Разве немцы догадаются разложить по карманам национальное достояние? Это только русским под силу.
— Кое-что до нас доходит, но чтоб в кармане был миллиард… — почесал он затылок. — В Москве, говорят, шестисотых «мерседесов» больше, чем во всей Германии.
— В Германии? — хмыкнул я. — Их у нас больше, чем во всей Европе. А то и в мире. Всё ближнее Подмосковье застроено особняками по миллиону долларов.
— В Германии так только профессора живут, — сказал Виктор. — У кого голова хорошо соображает. А таких ведь немного. У вас тоже профессора на шестисотых разъезжают?
— У нас в основном бандиты.
— Бандитов надо в тюрьму сажать.
— Чтоб не посадили, они становятся депутатами. Некоторые в губернаторы пролезли.
— Да, я слышал, — кивнул Виктор. — Если один бандит станет губернатором, это сколько ж братков он от тюрьмы отмажет?
— У нас бандиты уже целыми регионами управляют.
— Комического артиста выбрали губернатором, — рассмеялся капитан. — Я свою мать зову к себе, но она не хочет. Говорит, восьмидесяти долларов ей хватает.
— У нас денег не хватает только миллиардерам, — согласился я. — Но ты, я вижу, хорошо устроился.
— Неплохо, — скромно опустил он глаза. — В Германии если есть работа — можно жить.
— Чем занимаешься?
— Работаю в фирме, опыляющей виноградники. Про мозельские вина слыхал?
— А как же, — сказал я. — Говорят, хорошие. Лично я пью крымские.
— О, крымские! — оживился Виктор. — Я, правда, больше люблю водку.
— Кто же её не любит, — сказал я. — Но в жару можно и вина выпить.
— Если дадут, — посмотрел на выходящее из воды семейство Виктор. — Я литр выпиваю без напряга.
— В Грузии за ночь выпивают по пять, — сказал я, — но белого. Идёт легче.
— В красном сахар задавливает, — тоном знатока сказал Виктор. — Надо бы здешнего попробовать.
Я пожал плечами. В принципе, меня в Болгарии устраивала «Плиска».
— В прошлом году мы отдыхали на Золотых песках под Варной. Кошмар! — сказал Виктор и посмотрел на жену, приглашая её принять участие в разговоре.
— Что так? — спросил я.
— Не курорт, а резервация! — махнул он рукой. — Согнали всех в одно место. А мне немцы и в Германии надоели.
— Там и турки есть, — сказал я.
— Турки им страну отстроили, — поднял палец Виктор. — Теперь имеют полное право на проживание.
Я согласно кивнул головой. В феврале я неделю прожил во Франкфурте-на-Майне, и меня поразило обилие темнокожих на улицах финансовой столицы Европы. То ли индусам, то ли пакистанцам принадлежала и гостиница «Савой», в которой я жил.
— Сейчас немцы предпочитают жениться на чёрных, — будто подслушав мои мысли, сказал Виктор.
— Почему? — спросил я.
— А ты немок видел?
Немок я видел. Но если бы мне предложили на выбор немку и негритянку, я всё-таки выбрал бы белую.
— Современных немок семья не интересует, — растолковал Виктор. — Пьют, курят, гуляют. В газетах полно брачных объявлений — жён ищут. Некоторые на русских женятся.
— Это они зря, — сказал я.
Жена Виктора засмеялась. Виктор посмотрел на неё, но ничего не сказал.
— Чем ты занимаешься в своей фирме? — сменил я тему разговора.
— Вертолёты крашу. Вообще-то я электрик, но для того, чтобы работать по специальности, надо было экзамен сдавать.
— Не захотел?
— Так он же на немецком! Я в Германии говорю по-русски.
Жена что-то сказала по-немецки мальчику. Тот надел пляжные тапочки.
— Пусть он по-немецки шпарит, — кивнул на сына Виктор. — Чем только я не занимался, пока не пристроился. Машины в Калининград гонял, сараи строил… Но теперь всё в порядке. Недавно шефу машину покрасил.
— Доволен?
— А то! В этом году закон страшный приняли, уравняли в правах старых и новых эмигрантов. Многие ребята, с которыми я начинал, на социалку сели.
— Это что значит?
— Живут на одно пособие. А я крашу и в ус не дую.
— Несправедливый закон, — сказала жена. — Не учитывается прежний трудовой стаж.
По-русски она говорила вполне сносно.
— Забастовки начались! — вскочил на ноги Виктор. — А что осенью будет… Феликс, сойди с дядиной одежды!
Мальчик его не понял. Жена повторила по-немецки, и Феликс, сердито посмотрев на меня, сделал шаг в сторону.
— Ничего, — сказал я. — Подтянут уровень жизни на восточных территориях, потом станут эмигрантам помогать.
— Его ещё пятьдесят лет подтягивать будут, — хмыкнула жена. — На востоке полная разруха!
«Если в бывшей ГДР разруха, тогда что у нас? — подумал я. — А она газеты читает. Или телевизор смотрит».
— Я телевизор не смотрю, — сказал Виктор. — Главное, чтоб на столе было. Но колбаса у них — тихий ужас!
Я снял тёмные очки и положил на шезлонг. Надо было идти купаться.
— Ты немецкую колбасу ел? — не отставал Виктор.
— Не приходилось.
— Повезло. Синтетика, а не колбаса. Здесь как с едой?
— Мне нравится. Сейчас искупаюсь и пойду есть кебапчи.
— Это что?
— Свиные колбаски. Рыба неплохая — форель, ципура. Цаца к пиву хороша.
— Цаца?
— Жареная килька, прямо с головой едят.
— Слушай, я придумал. У них есть экскурсия в Несебр, вечером ужин в ресторане. Можно хорошо посидеть.
Он подмигнул мне.
— Ольга, ты как насчёт экскурсии?
— Посмотрим.
Мы договорились встретиться завтра на этом же месте, и я ушёл купаться.
2
Отдыхать в Созополе мне нравилось. Основанный греками в незапамятные времена, городок был разделён узким перешейком на старый и новый город. В старой части сохранились развалины древнего храма, несколько церквей, ветряная мельница. В порту у причала стоял трёхмачтовый парусник. Чуть поодаль вырисовывались на небе хищные силуэты двух натовских кораблей.
С утра до вечера по узким мощёным улочкам городка бродили толпы туристов, в основном поляков. На набережной готовили «дюнер кебап», который у нас называется шаурмой, и пекли блинчики. В бесчисленных кафе за чашечкой кофе сидели парочки. Старики неспешно цедили пиво. От сувенирных лавок рябило в глазах. В старом городе на ступеньках домов, покрытых красной черепицей, сидели кошки, без особого интереса наблюдая за туристами. Шумело море, кричали чайки, гремел шлягер молдавской группы «О зон».
По утрам меня будили бакланы. Они сидели на печных трубах соседних домов и пронзительно орали. Их крик напоминал рвотные позывы кошки, обожравшейся мясом. Я выходил на открытую веранду и смотрел, как бледнеют звёзды на розовеющем небе. Вставало солнце, и я шёл досыпать.
Но вот приехал Виктор, и размеренный ритм моего отдыха был нарушен.
— Завтра едем на экскурсию в Несебр, — сказал он, когда я пришёл на пляж.
— Завтра? — удивился я.
— Следующая экскурсия через неделю. А оттуда в деревню Бата. Там будут танцы на раскалённых углях.
— Я не умею танцевать, — сказал я.
— Да не ты будешь танцевать, а для нас! — расхохотался Виктор. — В ресторане гвоздь программы — танец на раскалённых углях. Народная традиция.
Теперь мне всё стало ясно. Танец предполагался в ресторане, а в них, как известно, не только танцуют.
— Едешь с семьёй? — спросил я.
— Феликс затемпературил, — понизив голос, сказал Виктор. — Вдвоём отправимся. Я уже забронировал места.
— Где?
— В агентстве на площади. Там такая девушка!..
Он закатил глаза.
— Не немка?
— Какая немка! — Виктор оглянулся на жену, которая наблюдала за купающимися детьми. — Таких я и в Оренбурге не видел. Волосы — во!
Он широко развёл руки.
