Алесь Кожедуб - Уха в Пицунде
— А кто в товариществе работает? — не отставал я.
— Кто-кто — старики. В колхозе было тысяча двести коров, сейчас сто. Молодых на работу в Москву возят.
— Кто возит?
— Наёмники. Наберут бригаду, отвезут на стройку в Москву, через месяц выдадут половину заработка и привезут назад.
— Почему только половину?
— Чтоб ты вернулся за второй половиной. За неделю всё пропьёшь — и опять на стройку. Я их так и зову — товарищи. «Опять нажрался, товарищ?» А он даже хрюкнуть не может. Тишина в деревне…
Болгарские деревни тоже не казались шумными. Оживление царило лишь в Бате, куда один за другим подъезжали автобусы с туристами. У высоких ворот ресторана, стилизованного под деревенский дом, нас встретил официант с подносом, на котором плотно стояли глиняные стаканчики с ракией.
— Гульнём? — взял я в руку стаканчик.
— А как же! — торопливо осушил два стаканчика подряд Виктор. — Третий день на отдыхе, и до сих пор ни в одном глазу.
4
Мы вошли во двор. Слева под навесами располагались столы, справа эстрада с музыкантами, посередине большая танцевальная площадка. У задних ворот, ведущих на соседнюю улицу, стоял грустный ишак в пёстрой попоне. Чуть поодаль ярко пылал костёр.
Мы сели за свободный стол. Виктор заглянул в кувшины, стоящие в центре стола.
— В одном красное вино, в другом белое! — объявил он. — Какое пьём?
— Красное, — сказал я.
За соседним столом загалдели чехи. Один из них схватил пустой кувшин и побежал к кухне. Несмотря на большой живот, бежал он быстро.
— Я принесу ещё, — улыбнулась Диана, проследив за моим взглядом.
— А сколько кувшинов полагается? — строго спросил Виктор.
— Три.
— Я добавлю, — посмотрел на меня Виктор. — Денег хватает.
Деньги и у меня водились. Вино было жестковато на вкус, но пить можно.
— Славянское братство, — огляделся по сторонам Виктор. — Странно, немецкого языка не слышно.
— У нас много немцев, — привстала Диана. — Вон там сидят, за первым столом.
— Ну и чёрт с ними, — разлил по кружкам вино Виктор. — Но я до сих пор не понимаю, как можно заработать миллиард. Это ж голова должна быть как у профессора!
— В России это проще простого, — сказал я. — Например, в одной из российских республик существует огромный завод, назовём его «Пластмасса». При советской власти его строили всей страной. Контрольный пакет акций завода за двести миллионов долларов приобретает один бизнесмен и через месяц продаёт его американской компании за двадцать пять миллиардов. У тебя в школе что по арифметике было?
— Тройка, — поднёс кружку к губам Виктор — и поперхнулся. — За сколько миллиардов?!
— За двадцать пять.
— А кто этот бизнесмен? — спросила Диана.
— Секрет, но вам я скажу, — наклонился я к её уху. — Сын президента республики, на территории которой находится завод.
Кончики волос Дианы попали мне в нос, и я чихнул.
— На здраве! — рассмеялась девушка.
— Ни хрена себе! — посмотрел в свою кружку Виктор. — Ну ни хрена себе!
Российская действительность сделала его русский язык если не богаче, то значительно экспрессивнее.
— Козлы! — налил он себе в кружку. — Пока только одного козла посадили?
— Больше нельзя, — я тоже налил себе вина. — Разбегутся вместе со своими миллиардами. Частная собственность у нас — это святое.
— Понятно…
— А почему русские очень часто обижают животных? — исподлобья взглянула на меня Диана. — Козы очень красивые. Ишак мне тоже нравится.
В этот момент чехи фотографировались верхом на осле. В каждом мужике было не меньше ста килограммов, но ишак стоически выдерживал их тяжесть. Самого толстого чеха взвалили на него в десять рук. Осёл не повёл и ухом.
— Как русский народ, — сказал я. — Любого миллиардера снесёт.
— А революция? — поднял голову Виктор. — Мой прадед против Колчака воевал!
— Не будет больше революций, — вздохнул я. — Если русскому народу хребет сломали, что уж про остальных говорить.
— Русские нас от турок спасли, — сказала Диана.
— Вас спасли, а самим кирдык, — хмыкнул Виктор. — Не вернусь я в Россию. Пусть дети немцами становятся.
— А ты? — спросил я.
— Да я уже почти привык. Говорить не могу, но понимаю как собака. Я хоть в чужой стране живу, а вот как вы своих миллиардеров терпите…
— Обыкновенно, — сказал я. — Чистим, моем, убираем. Некоторые задницу лижут. За это хорошо платят.
— Я, если честно, тоже лижу, — повесил голову Виктор. — Диана, принеси вина!
Девушка с готовностью вскочила, схватила кувшин и ускакала на кухню. Хорошая козочка.
— Эх, не был бы я женат… — посмотрел ей вслед Виктор.
— Не жил бы в Германии, — сказал я.
— Она к тебе подсаживается, а не ко мне.
— Молодая ещё.
— Но она хоть чувствует, что мне нравится?
— Это они всегда чувствуют.
Диана принесла вино.
— Надо идти на танец, — сказала она.
— Какой танец? — удивился Виктор.
— На угли.
Действительно, ради чего мы сюда приехали? Чехи уже в полном составе столпились вокруг костра. И немцы там, и поляки, хохлы в первом ряду стоят. Мы присоединились к ним. Диана прижалась ко мне тугим бедром. Её волосы опять защекотали у меня в носу, но на этот раз я сдержался.
Какой-то человек ходил по кострищу, сгребая кочергой раскалённые угли в кучки.
— Босой! — толкнул меня в бок Виктор.
— Это и есть танец? — спросил я Диану.
— Да! — помотала она головой.
— Ему не больно?
— Не знаю.
Под звуки болгарского танца человек принялся разбивать кучки ногами. Угли разлетались в темноте, как трассирующие пули. Танцор, крепкий мужчина средних лет, вдруг схватил одну из туристок, вынес её на середину кострища и наклонился вместе с ней к углям. Она завизжала. Народ довольно захохотал.
— А в других местах танцуют на углях? — спросил Виктор.
— Нет, — кивнула Диана, — только в Бате.
— Может, попробовать? — шагнул вперёд Виктор.
— Не надо! — схватила его за руку Диана.
— Шучу, — покосился на меня Виктор. — Пойдём выпьем.
Мы сели за стол и выпили по кружке.
— Не будет у вас цивилизации, — сказал Виктор и вытер тыльной стороной ладони рот.
— Почему? — спросил я.
— Цивилизация — это социальная справедливость. У вас её нет и в помине. Когда у одного двадцать пять миллиардов, а у другого пенсия восемьдесят долларов, народ не может быть единым. Ты заметил, что в террористических актах у вас гибнут только бедные?
— Ещё бы, — сказал я, — миллиардеров охраняют. И в метро они не ездят. Но народ не был единым и при коммунистах.
— Тогда все были бедные! — удивился моей тупости Виктор. — А кто побогаче, тот прятался. Теперь вы капитально разделились. И бить вас будут по одному.
— Кто станет бить?
— Да все кому не лень!
Чувствовалось, Виктор уже устал втолковывать мне очевидные истины.
Диана, молча сидевшая рядом с нами, вдруг вскочила со скамьи.
— Ты куда? — попытался остановить её я.
— Народный танец! — крикнула она и умчалась на площадку.
Там уже образовался огромный круг. Диана подпрыгивала не хуже других.
— Умеет, — с завистью сказал Виктор.
— Чем меньше народ, тем он лучше знает свои танцы, — ответил я.
Праздник заканчивался. Напоследок Виктор всё же сходил на кухню и притащил ещё один кувшин вина.
— Больше не лезет, — сказал я.
— А мы стоя и не наклоняясь, — хохотнул он. — Диана, кто больше пьёт: русские или болгары?
— Чехи, — покосился я на соседей. — Опять толстый побежал с кувшином.
— У них пивная закалка, — сказал Виктор. — Диана, приезжай ко мне в Бонн. Встречу и устрою по высшему классу.
— Спасибо, — перестала улыбаться Диана. — Заработаю деньги — обязательно приеду.
— Можно и без денег, — напыжился Виктор. — Слава Богу, неплохо зарабатываю.
— Она хочет приехать на свои деньги, — сказал я.
— И ты приезжай, — Виктора заклинило. — За покрашенную машину хозяин знаешь сколько мне заплатил?
Только теперь я понял, что Виктор окосел.
— Приедем, — кивнул я, — но сначала в мой любимый Созополь, в котором море, храмы, Диана… Нет, сначала Диана, потом море.
Мы сели в автобус, и опять я оказался рядом с Дианой. Виктор выкрикивал что-то невразумительное всё из того же дальнего угла.
— Устали? — спросил я девушку.
— Немного, — положила она голову мне на плечо.
— Завтра поплаваем в море, и опять в бой, — сказал я, боясь шевельнуться.
— Завтра работа, — пробормотала Диана.
Я вспомнил, что местные не купаются, но говорить ничего не стал. Была уже глубокая ночь. Яркий свет фар встречных машин бил в глаза, не позволяя задремать. Впрочем, Диане он совсем не мешал.
