Владимир Митрофанов - Кемер в объятиях ночи
— Я читала в юности неправильные книги, и они многое определили в моей жизни. И книги эти такие, как писал Лев Толстой. Это неправильные книги, которые сильно влияют на жизнь людей. Современная молодежь ничего не читает, и эти влияния на нее не распространяются, и я надеюсь, они избегут многих ошибок в жизни, которых не избежала я.
Только это почему-то и запомнилось из всего разговора, который был, в общем-то, ни о чем, совершенно бредовый. Потом она ушла куда-то, не оборачиваясь, в промозглые сумерки, в дождь. Когда они расстались, на Григорьева внезапно, как снег с крыши, обрушилась грусть. Его словно придавило к земле, он ног не мог поднять. Придя домой, не снимая ботинок, Григорьев прошаркал на кухню, налил до краев с мениском стакан водки и, давясь, выпил его весь. И еще не сразу отпустило. Потом смотрел футбол до конца матча, но так и не смог понять, какой счет.
Та бывшая любовь Григорьева была, между прочим, необыкновенно талантливым человеком, но трое детей повернули этот талант к оформлению дома, интерьерам и шитью детской одежды. Необыкновенные способности так и были утрачены. Один относительно молодой директор крупной финансовой компании рассказывал Григорьеву нечто подобное:
— Кстати, лучшим специалистом по этому направлению у нас была женщина, точнее даже сказать девушка: года двадцать два ей было. Талант, ничего тут не скажешь. У нас продажи сразу возросли в два раза. Ее начали активно обучать, готовить к повышению, даже послали на стажировку за границу, все это время она прекрасно работала, и вдруг в один момент поведение ее изменилось, она стала рассеянна, начала полнеть, и бац — оказалось, что это беременность. Потом были роды, отпуск по уходу за ребенком, а через два года уже новая беременность и вторые роды, причем двойней. Ценный специалист был потерян, а жаль. И это был наш лучший специалист! Обаятельная, красивая женщина, да к тому же и умная — это вообще здорово, но вот имеет такую привычку беременеть и рожать детей. Она была невероятно обаятельна, только улыбнется — и клиент тает, людям было просто приятно находится с ней рядом, заключать с нею контракты. Муж ее, счастливчик, наверняка пользует ее раза по три на день, не меньше, и я его прекрасно понимаю. И любой бы на его месте так делал. Так и представляю: она малыша грудью кормит, а он пристраивается сзади и заделывает следующего ребенка. Жизнь у чувака удалась! Сейчас даже не знаю, выйдет ли она на работу или останется сидеть дома. Тут тоже лотерея: она запросто может оказаться сумасшедшей матерью, которая каждые пять минут только и будет звонить домой, спрашивать, поел ли ребенок и с нетерпением ждать, когда же, наконец, наступит пять часов, чтобы бежать с работы домой и стоять на старте уже в половине пятого с тоской глядя на часы. А уж если ребенок чихнул — тут уже все — законный больничный на две недели. Но ты знаешь, я жду, когда она вернется, и при этом сам буду этому счастлив и считать, что мне здорово повезло. Вот такая она есть!
Рассказывая это, он даже возбудился, глаза его загорелись. Его идея была видна невооруженным глазом: как-нибудь подпоить красавицу на корпоративной вечеринке или в командировке и — трахнуть, ну, хоть как-то прикоснуться к чужому счастью.
Григорьев подумал, что наверняка ничего у него не выйдет. Такие женщины обычно очень цельные натуры и не будут размениваться на мелочи и пошлости типа случайного секса с шефом во время ланча. И уж точно из нее получилась фанатичная сумасшедшая мамочка.
Григорьев не раз наблюдал, что такое сумасшедшая мать. Такой сумасшедшей матерью была еще одна подруга бывшей жены. Она часами сидела у детской кроватки, уставившись на ребенка. Сразу после родов к ребенку долго никого не подпускала, не давала подержать малыша даже бабушке с дедушкой — своим родителям. Они взяли впервые его на руки под ее строгим присмотром только в трехмесячном возрасте, впрочем, ребенок тут же их и обрыгал. В школу она провожала сына класса до седьмого, активно участвовала в родительском комитете и надоела всем учителям хуже горькой редьки. Когда появились мобильники, постоянно прозванивала сынулю, и тут же впадала в панику, если он по каким-то причинам ей мгновенно не отвечал, тут же придумывала себе, что его похитили, обидели, отняли телефон или он попал в другую беду. Короче, мобильная связь ничего в этом плане не облегчила, а только ухудшила. Когда он выходил из дома, всегда кричала вслед дежурную фразу: „Одень шапочку!“ — и ничего не могла с собой поделать, хотя и понимала, что это глупо: подросток не будет слушаться. Любые разговоры о службе в армии, приводили ее в бешенство. Всем было любопытно, что она будет делать, когда парень решит жениться? Безумие ее распространилось до такой степени, что она уже собиралась сама выбирать ему невесту и уже заранее ее ненавидела. Она была на грани того, чтобы самой обучать его сексуальным навыкам. Григорьев не удивился бы, если бы она в брачную ночь стояла бы, подслушивала под дверью молодых и давала бы советы.
Видал Григорьев и другие варианты типично женского безумия. Бывшая жена Виталика Самородова сразу после развода вдруг необычайно озаботилась здоровьем своих детей, причем серьезно обиделась на врачей, которые говорили ей, что ее дети абсолютно здоровы. „Как же так, они же тяжело больны!“ — твердила она и строчила жалобы во все инстанции. Это был явно психический сдвиг, который, как считали, был связан с разводом. Дети, причем очень больные дети, являлись способом удержатьния мужа. Она часто звонила мужу, уже в другую семью, и требовала немедленно привезти тяжело больному Славику что-нибудь типа сока или лекарства, причем это могло быть и посреди ночи. Естественно, отец тут же ехал, однако потом все стало понятно, и у нее наступила другая мучительная фаза безумия: уже все дети тяжело больны, и она только она, мать, это знает. Безумие ее проявлялось почему-то именно в это сфере. Она была так убедительна, что многие ей верили, потому что она сама верила. Отец находился в постоянном стрессе, поскольку ему грезилась сумасшедшая мать, убивающая его детей и саму себя. На память тут же приходила Медея. Энциклопедия сообщает об этом так: „После похищения золотого руна Медея бежала из Колхиды вместе с Ясоном и аргонавтами и прихватила с собой своего младшего брата Апсирта. Когда корабль отца начал настигать „Арго“, Медея убила брата и расчленила его тело на несколько кусков, побросав их в воду, поскольку знала, что Ээту, ее отцу, придется задержать судно, чтобы подобрать остатки тела сына.
Согласно распространенному варианту этой истории, Ясон захотел жениться на некой царевне Главке. Брошенная Медея пропитала волшебными травами роскошный пеплос и послала отравленный подарок сопернице. Когда царевна одела платье, оно немедленно вспыхнуло, и несчастная Главка сгорела заживо вместе со своим отцом, который пытался ее спасти. Затем Медея собственноручно убила своих сыновей от Ясона (Мермера и Ферета) и скрылась на посланной её дедом Гелиосом крылатой колеснице, запряжённой драконами.
Этот сюжет был популяризирован Еврипидом: драматург внес психологическую мотивацию в убийство Медеей своих детей, показав, что она не была ни варваром, ни сумасшедшей, а совершила этот поступок, потому что это было лучшим способом причинить Ясону боль“.
Вспомнили про Медею с Владом. Влад на это сказал только:
— Ну, Медея вообще была женщина, конечно, выдающаяся — всем женщинам женщина. Экстракт женского сволочного характера, стерва в чистом виде! Я, когда пьесу увидел, в ней жену свою узнал и многих других баб. Женщины могут мстить и очень жестоко. Это очень опасные существа!
Потом Влад ушел к подруге, а пришел Палыч. Палыч начал что-то рассказывать из своей жизни. Григорьев молчал. Палыч спросил его:
— Что такой кислый? Влюбился, что ли?
Григорьев прислушался к себе: да вроде не было в нем никакой любви. Однажды пропала куда-то сама возможность кого-то любить, что-то внутри изменилось. Да, нравится женщина, хочу ее, но этого мало, потому что я хочу ее еще и любить, только так получаешь настоящий кайф, прикасаешься к Богу, как мальчишкой в школе любил, когда девочка входила в класс, и все внутри вздрагивало и переворачивалось, и это было прекрасно. Сейчас бы хоть что-нибудь подобное почувствовать! Теперь этого не было. Наверное, возраст, хотя и говорят, что любви все возрасты покорны. Что-то такое, кажется, генерал в „Евгении Онегине“ говорил. Генералу тому „с седой головой“ было, наверняка было лет тридцать пять-сорок. Возможна, конечно, и в этом возрасте любовь, и даже старше, но в шестнадцать-двадцать пять это чувство переполняет всего человека, а потом постепенно идет на спад, далее человек уже обычно живет в семье, уже и сама любовь меняется, а потом уходит, как вода в песок.
