Владимир Митрофанов - Кемер в объятиях ночи
А вот у другой ее подруги Кати ситуация сложилась не лучшая. Видимо, это был некий стандарт возраста. Ей тоже было двадцать четыре, и она тоже подцепила сифилис. Жила она с тремя мужчинами сразу, ну, конечно, не в один момент, но в одном жизненном пространстве. Одному ее мужику было аж сорок восемь (только один раз за ночь и мог кончить, по второму разу, как ни старался — не получалось), другому — двадцать шесть (сволочь-бабник, трахал все, что движется и днем и ночью), а последнему любовнику-студенту (этот был вечно голодный, надо было обязательно кормить) только-только исполнился девятнадцать. Этот последний завелся как-то случайно. Нужно было выяснить, кто же из них источник заражения. И сразу сходу сделать это было невозможно. Фамилию студента она вообще не знала, а зовут то ли Костик, то ли Алик. У нее он проходил под кличкой Пушок. Кстати, довольно мерзкий тип во всех отношениях. Как только придет, сразу все дома и сожрет. Уже надоел до чертиков, но отвязаться от него было невозможно. Надо бы попросить ребят, чтобы набили ей морду, но и жалко парня.
Жалко было Майю, но нрервать такой процесс любовного общения очень сложно. Он может длиться годами. В связи с этим Григорьеву вспомнилась подруга бывшей жены Софья, невысокая жгучая брюнетка. Ей было уже за сорок. Она была по национальности самая что ни на есть настоящая гречанка и притом очень красивая, вполне греческого благородного вида, только зубы у нее, изначально ослепительно белые, ныне были здорово прокурены. Так уж сложилось, что она постоянно меняла мужчин, с которыми ей постоянно не везло, потому что все они оказывались пьяницы, и она с ними тоже много пила, да и курила, как паровоз. Последним ее мужем был азербайджанец — торговец с Сенного рынка, которому нужно было жилье и гражданство. Не исключено, что у него на родине оставалась другая семья. Оттуда постоянно приезжали его многочисленные родственники, которые жили у них в квартире месяцами. Отношение к женщине у него было самое что ни на есть восточное: не лезь в мужские дела, когда мне потребуется тебя трахнуть, я тебя позову. Впрочем, через два года совместной жизни у них родился очаровательный сынок, которого назвали Султанчик. И тоже, по сути, это был служебный роман: она торговала на рынке, и теперешний муж там же торговал.
Так опошленные всеми служебные романы тоже бывают разные. У одних это мимолетное увлечение, а иногда чувства сохраняются годами, десятилетиями. Григорьев знал парочку на прежней работе. Это были сам директор и женщина из планово-финансового отдела. Ей было лет, наверно, хорошо за пятьдесят, а ему — шестьдесят с хвостиком. Поговаривали, что когда-то они были счастливыми любовниками, и, хотя все осталось в далеком прошлом, между ними сохранились теплые отношения. Считается, если между людьми была интимная близость, то их отношения неизбежно меняются, становятся другими, чем если бы они вместе не спали. Григорьев, впрочем, с этим был не согласен. Нередко бывает, что люди переспят по пьянке или по стечению обстоятельств, а потом сразу же и забывают об этом. Этим же пожилым людям удалось сохранить теплые чувства на много лет, хотя и раньше не собирались что-то радикально в своей жизни менять, поскольку у каждого была своя семья, но через много лет бывший любовник устроил ее сына на хорошую работу и насколько мог, продвигал его по службе.
Впрочем, Григорьев знал и другую пожилую пару, которая сделала все как раз наоборот. Они наверняка любили друг друга чуть не со школьных лет, но почему-то терзали и мучили всю свою юность и все молодые годы: оба зачем-то рано женились-вышли замуж, сразу завели детей, там у них не очень ладилось, но как-то жили. Наконец, на старости лет, когда активная жизнь уже подходила к концу, то есть у нее уже начался климакс, а него наряду с диабетом развился простатит и аденома, да еще и давление у обоих пошаливало, они вдруг решили соединиться. Смешно, да и зачем? Хотя с другой стороны: а когда же еще! А так ведь хотелось, чтобы как в компьютерной игре после надписи „Game over!“, выскочило бы „New game“ и все началось с самого начала, с чистого листа. Но, увы, в жизни так не бывает, что само по себе очень печально. А мужчина был хороший, да женщина замечательная. Звали ее Татьяна Петровна. И фамилия была добрая — Глазкова.
Татьяна Петровна обладала замечательным и необыкновенным талантом находиться со всеми в хороших отношениях. Когда бывшая ее невестка решила снова выйти замуж, то пригласила на свадьбу и ее — бывшую свекровь. Тут были, конечно, и особые соображения, типа показать бывшему, что и у нас все хорошо. Все, кто был в курсе этого дела, просто обалдели, обсуждали друг с другом: „Вот я бы маму своего бывшего на свою свадьбу уж ни за что бы не пригласила! Да мне свадьба была бы не в радость“. Жених был ее несколько моложе, хотя далеко и не юноша, да и к тому же никогда еще до этого не был женат. Тут же было высказано предположение, что может быть, он никогда ни с кем из женщин до этого и не спал, а тут вот подвернулось свободное место в постели. У нее от первого брака была дочь семнадцати лет, и тут же на ум стали приходить страшные истории о том, как нередко отчим начинает домогаться падчерицы — вещь довольно частая, неприятная и нередко калечащая детскую психику на долгие годы, если не на всю жизнь. Татьяне Петровне даже рассказали про девочку из знакомой семьи, которая от этого убегала из дома, а мать ее даже слушать не пожелала, просто не могла поверить, считала, что дочь наговаривает на мужа из ревности, и он ей говорил, что девчонка придумывает, чтобы нас поссорить, иди-ка ко мне, я тебе сейчас сделаю хорошо. А утром все пытался младшую притиснуть, да еще норовил подглядывать за ней в ванную. Специально просверлил дырку в стене. И еще он мог пройти мимо нее совершенно голый. Это его тоже как-то возбуждало. Ночами он, думая об ее дочери, драл жену. Крики и стоны этого разнузданного, не приносящего удовлетворения секса, разносились на всю огромную квартиру, как крики диких зверей в зоопарке. А ему этого все равно не хватало. Это было что-то вроде онанизма — вроде как и кончил, а удовольствие неполное — остается лишь раздражение. Жизнь девочки превратилась в настоящий кошмар. Она от этого и убежала.
Татьяна Петровна после той свадьбы вообще неделю не спала, всю ее колотило, все думала, как теперь ее внучка. Но оказалось, вроде как все и ничего. Только новый муж бывшей невестки оказался уж очень ревнивый. А сын Татьяны Петровны все равно был уверен, что этот новый муж — настоящий скрытый маньяк.
Что тут поделаешь: у всех была когда-то неудавшаяся любовь. И у Григорьева была давным-давно первая настоящая и, конечно же, неудавшаяся любовь, и та любовь иногда напоминала ему о себе. Однажды случайно в руки с полки упала книга. В книге Григорьев нашел открытый конверт: старое поздравление с Новым годом. Хотел сразу разорвать и выкинуть, но достал открытку и прочитал: „Любимый мой, единственный! Как же мне тебя не хватает! Я так тоскую по тебе…“ Он долго сидел, опустив на колени руки. Казалось, что та большая любовь давно ушла, отлетела навсегда, оторвалась с болью от души и уже почти забыта, но и теперь эти строки снова задели что-то внутри. Так случилось, что он встретил ту женщину немного поздно: она уже была замужем, имела маленького ребенка, и Григорьеву то тем его представлениям казалось, что это уже невозможно изменить или поломать, что как-нибудь со временем они переживут, и что еще будет в его жизни такая же сильная новая любовь, но лучшего уже не было. Считается, что Бог всегда дает человеку шанс, и уже от человека зависит, использует он его или нет. Женись он тогда на ней, жизнь его неизбежно была бы совершенно другой, наверняка более наполненной и более осмысленной, и он достиг бы гораздо большего. Жизни их были бы совсем другими. Но не получилось. И больше такой любви уже не будет никогда: время любви кончилось, возраст уже не тот, изменилось время, душа поизносилась, да и тело тоже. Да и за то спасибо, а иначе казалось бы, что жизнь прошла зря.
Много позже при случайной их встрече она между прочим говорила ему:
— Я читала в юности неправильные книги, и они многое определили в моей жизни. И книги эти такие, как писал Лев Толстой. Это неправильные книги, которые сильно влияют на жизнь людей. Современная молодежь ничего не читает, и эти влияния на нее не распространяются, и я надеюсь, они избегут многих ошибок в жизни, которых не избежала я.
Только это почему-то и запомнилось из всего разговора, который был, в общем-то, ни о чем, совершенно бредовый. Потом она ушла куда-то, не оборачиваясь, в промозглые сумерки, в дождь. Когда они расстались, на Григорьева внезапно, как снег с крыши, обрушилась грусть. Его словно придавило к земле, он ног не мог поднять. Придя домой, не снимая ботинок, Григорьев прошаркал на кухню, налил до краев с мениском стакан водки и, давясь, выпил его весь. И еще не сразу отпустило. Потом смотрел футбол до конца матча, но так и не смог понять, какой счет.
