Лучшие люди города - Кожевина Катерина

– Я все как обычно делала. – Повариха при виде капитана Локтя снова зарыдала. – Каждую неделю мы и борщ варим, и макароны по-флотски.

– Продукты где берете? Свежие? – Локоть достал маленький блокнот с «Подсолнухами» Ван Гога на обложке.

– Конечно. Овощи все с базы. Мясо только утром с фермы привезли.

– А что пили? Чай? Компот?

У поварихи задрожали губы.

– Они… да вы только не подумайте ничего. День рождения был у слесаря. Он проставился. Попросил всем разлить. На донышке буквально. За здоровье.

Лена перевела взгляд на начальника стройки, который грозился обложить завод алкотестерами и дать бескомпромиссный бой пьянству.

– Может, надо пробы взять? – Лена не сомневалась, что отравление было спланировано.

Илья Борисович отвел ее за локоть в сторону.

– Ну зачем же раздувать? Никто ведь не умер.

– У нас люди в больнице!

– Приедет СЭС, потом еще проверки. Нас же по судам затаскают. И закрыть могут. На хрена такие проблемы? С капитаном этим мы и так договоримся.

– А если это намеренное покушение?

– Да кому оно надо? Дело-то житейское. Может, сметана скисла.

Но Лена догадывалась, кому это нужно. Она набрала Королькова, но трубку никто не взял. Набрала его секретаря – тоже глухо. Значит, пора действовать. Капитан Локоть подбросил ее до центра. На площади Лена поймала такси. Мужик на «Ниве» недоверчиво оглядел ее, как будто опасался, что эта женщина с бешеным взглядом может не заплатить. На конечной точке она сунула водителю тысячу и выскочила из машины раньше, чем он нашарил сдачу.

На проходной рыбзавода Лена сунула еще тысячу, чтобы ее пропустили в административный корпус. Бежала по этажам, запиналась о крапчатые гранитные ступени, понимая, что никакого плана у нее нет. В кабинет дяди Паши вломилась не раздевшись. Секретарша заскочила следом.

– Павел Валерич, она, она, я пыталась, но она не слушала.

– Всё нормально, Сонечка, ты выйди, мы поговорим.

Лена оперлась руками о стул, пыталась перевести дыхание.

– Чем вы их отравили?

– Кого?

– Наших рабочих, кого ж еще. Захотели сто трупов на шею?

– Девочка, успокойся. Воды попей.

– Завтра же здесь будут менты из Москвы, и никто вашу задницу не прикроет.

– Ты что несешь? Либо мы нормально говорим, либо сыпь отсюда.

– Хорошо.

Лена скинула пуховик и села, положив ногу на ногу.

– Вы угрожали мне, потом эти нелепые слова на заборе, задержка судна, подрезанные тормоза, и теперь еще отрава в столовой.

Дядя Паша оттолкнулся от стола и отъехал на крутящемся стуле к стене. Лена даже удивилась, с каким изяществом он это сделал, несмотря на вес.

– И ты считаешь, что это я?

– Да, считаю. И я не понимаю, чего вы добиваетесь. Завод все равно появится. И местные все равно будут на нем работать, а вы сгниете со своими консервами, и никто не вспомнит о вашем существовании.

– Нда, Андреич сказал, что ты нормальная баба, а ты совсем с башкой не дружишь.

– Андреич?

– Шеф твой. У нас с ним общие знакомые нашлись. Нормальный мужик оказался. Контракты мне помог найти в Москве. А я вот обещал тебе помогать. Живем мирно, каждый при своем.

Лена не поверила, что Корольков вот так быстро купил крюковского авторитета. И ничего ей не сказал.

– Судно – это, допустим, я. Просто подшутить над вами решил.

– Может, вам профессию сменить? В «Камеди» податься?

– Ну что ты набычилась? Притирка, рабочий момент. А местные мужики… сама подумай, на хрена они мне? Я, конечно, слежу, чтобы никто не зарывался. Но это ради их же блага, справедливость должна быть. Ты ведь уже хлебнула от них. Бухают, воруют, работать не хотят.

– Как и везде. Других нет.

– Э, не скажи. У меня вот есть план. Хочу из Северной Кореи рабочих завезти – дисциплина, желание вкалывать, а главное – дешево. А наши что? В прошлом году в конце марта, уже лед не держит – так эти идиоты все равно поперлись с удочками. И что ты думаешь? Сорок человек уплыли на льдине. Мамонтята, блин. Пришлось на катере их спасать. И так – каждый год. Тонут, уплывают, а все равно ходят. Ну какой с ними бизнес?

Кабинет дяди Паши выглядел просто, можно сказать, аскетично. Фанерный стол с ободранными краями, белый кнопочный телефон, сейф. В углу висит портрет Александра Карелина. Напротив окна – чехословацкая стенка от пола до потолка, заваленная бумагами. У Лениных родителей была похожая. На столе – золотистый кот с иероглифами машет лапкой.

– Хорошо, вы договорились с Корольковым. Предположим, что отравление – это случайность. А что это за пляски с бубнами? Что это за кровавая река, угрозы, как в девяностых?

– Ну какие девяностые? Никто тогда перья зря не распускал. Все на оголенных проводах. Люди за жизнь цеплялись. А это какой-то ребенок балуется.

Он внимательно оглядел Лену. Сегодня она, как назло, надела толстовку с вышитым единорогом.

– Я ведь тоже мечтал газировку пить и с девочкой гулять. Пока однажды не проснулся в жопе. Нет правил, нет законов. Никто не защитит ни тебя, ни ее. А на кухне только пачка макарон и вода из-под крана. – Он взял со стола листок и согнул его по диагонали. – И тогда пришлось встать на двери.

– Что?

– Мы с пацанами людей охраняли, которые пытались хоть как-то поднять рынок. Сначала ларьки, потом рестораны, потом заводы.

– А не вы ли этих людей разводили и к батареям приковывали?

– Сначала, конечно, было получалово. Но те, кто только вымогал, быстро сдохли.

Он замолчал и уставился в одну точку, куда-то поверх Лениной головы. И дальше разговаривал как будто сам с собой.

– Чтобы иметь нормальные деньги, нужно было договариваться. Нужно было вкладывать в своего бизнесмена. Мы не только угрожали, но и гарантировали. Переговоры вели с другими пацанами.

– Больше половины этих пацанов не дожили до тридцати лет.

– Да, было много междоусобиц. Но никто не хотел беспредела. Никто. Это мы, мы в конце концов придумали нормальные законы. И страна выползла из говна. Мы и есть государство.

– Что-то не видно сейчас людей в малиновых пиджаках и кожаных плащах.

– Потому что вместо пиджаков – корочки и погоны. Двадцать лет назад пришел дядя Вова и переодел нас. Раньше, чтобы до человека дошло, что он не прав, его точку сжигали. А теперь приезжают пожарники: тут у вас не по правилам построено, здесь ведра с песком нету. И все, никакого бизнеса. Те же яйца, только в профиль.

– А завод вам как трофей достался, в междоусобной войне?

Между его редких бровей мгновенно пролегла глубокая борозда.

– Завод этот загибался, пока я не пришел. Старый директор зарплату платил консервами. У людей у самих чуть жабры не выросли. Я тебе вот что скажу. Неважно, как ты собственность получил, важно, как ты ею управляешь.

– Зачем вы вернулись сюда, в эту дыру? Могли ведь и в Южном свои дела воротить. И в Москве знакомые есть.

– Ты ведь и сама знаешь. Все знают.

Он положил на стол японского журавлика, сложенного из какой-то накладной. Лена встала. Пальцы дрожали. Перед глазами танцевали черные круги.

– Ты подожди, не ходи на улицу. Посиди в приемной. Бледная как поганка. Пусть Соня тебе чай нальет с сахаром.

– Спасибо, не стоит.

Глава 35

Возле подъезда Лена замедлила шаг. Издалека она заметила огонек сигареты, который дернулся вниз и погас, как звезда в августе.

– Я не просила их Киру прессовать. Верните меня в спектакль.

Из темноты проступила фигура в куртке с капюшоном.

– Ты смотришь футбол?

– Нет. – Катя втянула пальцы в рукава.

– Там есть правило. Если косячат фанаты, дерутся на стадионе, бросают фаеры на поле, – то наказывают клуб, за который они болеют. Вот ты, считай, клуб.

– Они больше не будут.

Лена внимательно посмотрела на Катерину. Одежда явно не по сезону, губы трясутся. Сколько она тут простояла, непонятно.

– Почему вы не дали мне главную роль? Это из-за моих ног?