Иван Сажин - Полигон
Остывая от запальчивости, Анатолий все яснее сознавал, какую ответственность только что взял на себя. Промахнешься — наживешь кучу неприятностей, насмешек. Да и сразить мишени — невелика корысть; и друга подведешь, и командиру роты подпустишь шпильку, — при случае он соответственно отблагодарит тебя.
Но ведь не ради них, не для показа и красивых речей идет боевая учеба! Когда же, если не сейчас, испытать ему себя и своих людей? Может статься, что с ними идти в бой, а там совсем иные измерения многих будничных понятий. И пусть не дрогнет его воля ради того высокого, все искупающего смысла.
От волнения не хватало воздуха. Глаза пощипывало от пота и не было времени вытереть взмокший лоб. Тут на учете каждое мгновенье, тут не зевай. Смотри, смотри!
Взгляд его ждал, просил цели. «А вдруг и в самом деле прозеваю ее?» — засомневался он, но на пределе видимости засмутнело что-то, приближаясь.
— Впрямь почти ничего не видно! — облегченно произнес лейтенант, а руки проворно и натренированно хлопотали. — Короткая!
Боевая машина послушно замедлила ход, замерла на месте. Уточнив наводку, Анатолий метко послал первый снаряд. Т-55 дернулся от яростной мощи сработавшей пушки. Почти одновременно прогремело еще два выстрела; открыли огонь командиры танков Адушкин и Лутак.
— Молодцы, ребята! Не прозевали! — вырвалось у взводного.
Танк снова был в движении. Лейтенант старался не потерять из вида серый от тумана силуэт мишени. Он теперь был уверен, что выполнит упражнение. Едва заряжающий доложил о готовности орудия к бою, как снова подал команду «Короткая!» И опять за его выстрелом двухкратным эхом отозвались два других.
Анатолий отчетливо видел: огненно сверкнув в туманной кисее воздуха, снаряд вошел в макет танка.
— А третий-то наверняка всажу! — шептали его губы. И точно, снаряд сверкающей иглой прошил мишень.
Впереди и чуть в стороне сквозь сиротский туманец и нудный дождишко проступила новая цель. Русинов окропил ее горячим свинцом. Ему дружно вторили пулеметы Адушкина и Лутака…
Находившийся в огневом классе Евгений напряженным слухом ловил выстрелы. Мишеней и танков не видно, и потому трудно судить об эффективности огня, однако по дружным залпам орудий создается впечатление, что бьют без промаха.
Вбежал рудоватый Винниченко, командир третьего взвода.
— Комбат наверху?
— Там, — раздраженно кинул Евгений.
— Товарищ майор!.. Товарищ майор!..
Загоров появился на верхних ступеньках лестницы, спрашивая, что случилось. Винниченко сообщил: едет командир полка, сейчас будет здесь. Комбат быстро сошел вниз. В это время напротив боковых окон остановился влажный, заляпаный грязью «уазик». Из открывшейся дверцы, сутулясь, выбрался полковник Одинцов. В яловых сапогах, защитной плащ-палатке, с деловой серьезностью на властном лице. Чуть пригибая голову в полевой фуражке, вошел в помещение вышки, окинув всех озабоченным взглядом.
Майор подтянулся, вскинул правую руку к виску.
— Товарищ полковник! Вторая рота третьего танкового батальона выполняет очередное упражнение по стрельбе.
Одинцов неторопливо поздоровался с ним, спросил:
— Что это ты сегодня затягиваешь, Загоров?
— Неувязка из-за тумана, товарищ полковник! — Щеки комбата порозовели от прилива крови. — Честно говоря, гадали, отложить стрельбы или продолжать, — признался он.
— Хорошенькая неувязка! — хмыкнул Одинцов.
Чего ж тут гадать?.. На фронте обычно, как плохая погода, так откладывали боевые действия и наши, и немцы. Ждали, пока разъяснится, солнышко выглянет… Насмешка заставила комбата смутиться.
— Намек понят, — пробормотал он.
— Что, неважны первые заезды? — спросил полковник, испытующе глядя на Загорова, на замерших лейтенантов.
— Наводчики второго взвода не выполнили упражнение.
— Плохо, комбат. Видимость вполне подходящая… А чьи танки сейчас на дорожках?
— Лейтенанта Русинова.
— Били почти залпами, должны быть попадания.
Одинцов достал папиросу, закурил и присел на табуретку в молчании: ждал результатов стрельбы. Наконец их объявили.
— Первый экипаж: поражены все мишени, первая — тремя снарядами. Второй экипаж: поражены все мишени, первая двумя снарядами. Третий экипаж: поражены все мишени, первая — тремя снарядами.
Одинцов обрадованно вскинул густые брови, молодцевато поднялся.
— И никакой неувязки! Просто надо уметь стрелять… Заехал я, комбат, сообщить тебе желанную новость: пришел приказ на Королькова. Убывает из части через три дня. Так что пусть Приходько принимает у него дела… А кандидатура на должность командира второй роты у тебя та же, не передумал?
— Передумал, товарищ полковник. Роту примет лейтенант Русинов.
Евгения будто жаром обдало. Его только что обошли, пренебрегли им, как недостойным. Одинцов глянул на него почти с презрением. И упрек, и несбывшееся ожидание читались в его многоопытном взгляде.
— Не возражаю, — согласился он. — Русинов парень хваткий. Пусть впрягается.
Танки возвращались из глубины полигона: яснее выступали из тумана их широкие приземистые корпуса, победнее орали моторы. Вот пятьдесятпятки развернулись и замерли на исходном.
— Ну ладно, продолжайте стрельбу. Я буду на инженерном озере, у Станиславского? У него нынче подводное вождение, — сказал Одинцов.
Едва он уехал, вбежал Анатолий. Вытер платком вспотевшее, улыбчивое лицо, доложил, что экипажи построены.
— Хорошо, Русинов, — одобрительно сказал комбат. — Замечаний нет. Давайте теперь наводчиков.
Анатолий стремительно вышел. Прыти ему не занимать, — он за все берется с какой-то неудержимой, взрывчатой силой. А тут еще такая удача! Евгений тоже покинул огневой класс. Пока готовилась к стрельбе очередная смена, он раздраженно и нетерпеливо прохаживался по влажной, грязно затоптанной асфальтовой дорожке. Внутри у него все кипело. Нет, он не уйдет отсюда, пока не изъязвит насмешками выскочку… Так вот чего лез из кожи Русинов! Почуял, что освобождается должность ротного и решил обойти конкурента…
О себе, павшем, думалось жалостно, со слезой. Дышать было трудно, точно кто-то сдавил грудь. Подошедшего Русинова встретил кривой, вымученной улыбкой:
— Торжествуешь?.. Оркестр, туш герою! Ораторы, где ваши поздравления? Слава победителю, слава!
— Ты чего, Женя? — Анатолий глянул на него серьезно.
— А то, что друзья так не поступают.
— Это как же?
— А так, как мистер Русинов… Чего ты полез в ура-патриоты? Захотелось доказать, что твой взвод может успешно вести огонь при любой погоде? Об этом и так все знают.
Разумеется, об этом никто не знал, — лишь сегодня начали убеждаться. Несправедливое обвинение больно задело Анатолия.
— Разве я для показа выполнял упражнение?
— Для чего же еще?.. Других причин не вижу, Не выпендривался бы ты, стрельбы похерили, только и всего. Ротный уже настроен был да и комбат колебался… Эх, ты, друг!
О том, что говорил командир полка, Евгений почему-то умолчал. Благодушие сошло со смуглого лица Русинова, он уязвленно закусил губу.
— Ну, знаешь ли!.. Что я должен был ответить, что боюсь стрелять в такую погоду? Не для того мне офицерское звание присвоили, чтобы прятаться в кусты от трудностей да опасностей.
— Прав! Всегда прав Русинов. Браво! Только мне хочется спросить тебя: как можешь теперь считать себя честным перед товарищем?
— Сначала надо быть честным перед самим собой, — парировал Анатолий, раздражаясь и начиная жестикулировать. — Служба — мое дело, Женька. Ты это знаешь… Дело, без которого я себя не считаю человеком. Понял?
— Ого, хватил! — с сарказмом воскликнул Евгений. — Ты начинаешь изъясняться так же высокопарно, как Загоров.
— Подражать достойным образцам не считаю зазорным.
— Еще раз браво! Найден новый образец. Евгений Дремин — уже пройденный этап. Ведь он скоро переходит к тебе в подчиненные.
— Ты о чем! — набычился Анатолий.
— О том самом, ради чего ты прошелся сегодня по мне грязными сапогами. Ну и нюх у тебя, овчаркам на зависть…
Слова потонули в орудийном грохоте. Наводчики Русинова били так же дружно, как перед этим сам взводный и командиры экипажей. Евгений намеревался уйти, да вдруг раздумал: захотелось узнать результаты заезда. Быть может, завалится кто-нибудь из стреляющих! Это облегчило бы душу, хоть немного…
Молча стояли под сеющимся дождем, смотрели в сторону гудевших в тумане танков, словно ждали ответ на свой взвинченный разговор. Объявили результаты: все три наводчика стреляли отлично.
Лицо Анатолия расцвело в улыбке.
— Не лезь в бутылку, Женя! Я же тебе говорил, что в службе, как в атаке… Сегодня пятерка моя, завтра — твоя.
— Сегодня ты-ы, а завтра яа-а, — фальшивя, пропел Евгений.
