Бернар Клавель - В чужом доме
— Невероятно… Просто невероятно! Тридцать шесть лет я занимаюсь своим ремеслом и никогда не видел ничего подобного!
Мастер мельком взглянул на него и продолжал работать. Хозяин подошел к нему и сказал:
— Слышите, Андре? Никогда ничего подобного я не видел.
Господин Петьо колебался. Он бросал взгляд то на одного, то на другого. И всякий раз, когда он смотрел на Жюльена, мальчик опускал голову. Внутренний голос подсказывал ему, что все это как-то его касается. Хозяин по-прежнему ходил по цеху, повторяя, что никак не может опомниться; потом вдруг остановился, указал пальцем на Жюльена и завопил:
— Видите этого субъекта? Хорошо видите?
Все повернули головы.
— Так вот, — продолжал кричать господин Петьо, — смотрите лучше. Не каждый день увидишь такого. Знаете ли вы, кто он?
Хозяин выдержал паузу, подбоченился и выпятил брюшко. Рабочие с изумлением смотрели на него.
— Не догадываетесь? — крикнул господин Петьо. — Вы еще не догадываетесь? А ну-ка, присмотритесь получше! — Он вдруг накинулся на Жюльена: — Повернись!
Мальчик не пошевелился. Тогда хозяин завопил во всю мочь:
— Ты что, оглох? Повернись, говорят тебе.
Жюльен повернулся. Его отделял от хозяина стол, на котором громоздились противни.
— Повернись, повернись. Пусть они как следует разглядят тебя… Ну что? Он не внушает вам жалости?
Мастер попытался возобновить работу. Господин Петьо жестом остановил его и быстро добавил:
— Ну, раз вы не догадываетесь, я сам скажу. Этот мальчишка… мученик!.. Да, да, мученик. Известно вам, что такое мученик? Так вот, глядите на него во все глаза. Не так часто увидишь мученика. Я уже вам говорил, что тридцать шесть лет занимаюсь своим ремеслом, но мученика вижу впервые.
Он снова сделал паузу.
— Ничего не понимаю, — проговорил мастер.
— Ага, не понимаете, мой милый Андре? Стало быть, приходится предположить, что вы так же глупы, как и я. Потому что я тоже ничего не понимаю. Но только мне больше повезло, случай послал мне весьма красноречивого господина, и он все объяснил.
На этот раз хозяин повернулся к Жюльену, сделал два шага вперед, наклонился к мальчику через стол и спросил:
— Тебе что-нибудь говорит имя господина Дантена? Отвечай, идиот! Господин Пьер Дантен. Очень высокий и представительный господин с громовым голосом и большими усами.
Хозяин сделал вид, будто подкручивает пальцами кончики усов. Он приподнялся на цыпочки и вытянулся во весь рост.
— Высокий господин, который глядит на вас с высоты метра девяноста сантиметров, стараясь вас застращать, — продолжал господин Петьо.
Его тон разом переменился. Слова стремительно вылетали у него изо рта. На губах показалась пена. Он изрыгал ругательства. Лицо его побелело.
— Нет, шутки в сторону! — заревел он. — Вы только взгляните на этого ублюдка, который плачется в жилетку своему дядюшке! А этот старый хрыч является сюда читать мне нравоучения, думает запугать! Этот старый осел угрожает мне инспектором труда! Разглагольствует о социальных законах! Возмущается грубым обращением! Сверхурочной работой! Наворотил такую кучу дерьма, что сам черт ногу сломит!
Господин Петьо остановился и тяжело перевел дух. Он скрестил руки на цыплячьей груди и продолжал чуть тише, стараясь вложить в свою речь как можно больше язвительности:
— Этот господин допускает, что можно пнуть ученика в зад… Это, мол, еще куда ни шло… Он все-таки понимает, что можно выйти из себя… и не выдержать… Итак, пинки он допускает, но все остальное… Особенно его возмущает сверхурочная работа. Сам-то он, видать, с ней мало знаком. Бывший профсоюзный деятель, бывший уж не знаю кто… Один из этих лодырей. Человек, толком не знающий никакого ремесла! Человек, никогда ничего не сделавший своими руками! И он, видите ли, собирается учить меня, меня!
Господин Петьо ударил себя в грудь. Он все ожесточеннее размахивал руками, безостановочно ходил от печи к разделочному столу и обратно. Рабочие уже давно принялись за дело. Хозяин каждую минуту призывал их в свидетели, но никто ему не отвечал.
В конце концов он умолк, но по-прежнему ходил взад и вперед. Жюльен продолжал смазывать формы, кисточка дрожала в его руке. Господин Петьо внезапно остановился позади мальчика и заглянул в кастрюлю с жиром.
— Следи за тем, что делаешь, болван! — завопил он. — Смотри! Жир почти застыл. Ты накладываешь слишком толстый слой, а потом станут говорить, что пирожные отдают прогорклым жиром. Ей-богу, ты это делаешь нарочно. Назло! Хочешь лишить меня покупателей!
Хозяин схватил кастрюлю и сунул ее в печь; подойдя к мастеру, он сказал:
— Видите, с ним надо держать ухо востро. Этот змееныш будет намеренно пакостить, делать мне гадости. Надо смотреть за ним в оба. Не спускать с него глаз!
Вновь подскочив к Жюльену, хозяин заорал:
— Чего ты ждешь? Может, прикажешь подать тебе кастрюлю?
Мальчик обогнул стол, чтобы открыть дверцу печи. Когда он подошел к сушильному шкафу, хозяин изо всех сил пнул его в зад и крикнул:
— Поворачивайся быстрее! Ага, папаша Дантен разрешает пинать в зад. Отлично, теперь у тебя не будет недостатка в пинках! Я тебе устрою веселую жизнь, можешь мне поверить.
Жюльен вытащил кастрюлю, вернулся на свое место и снова принялся смазывать формы. Тогда хозяин покачал головой и заговорил на сей раз жалобным тоном:
— Подумать только, ведь его отец был пекарем… Пекарем еще до войны четырнадцатого года, когда тесто для хлеба месили руками! Уж он-то, конечно, работал не по сорок часов в неделю. Но в жизни бывает так: отец трудится до седьмого пота, а сын — отпетый бездельник.
Рабочие по-прежнему молчали. Каждый занимался своим делом и не поворачивал головы. Хозяин еще некоторое время бранился, говорил о никудышном поколении, о том, что теперь трудолюбивые люди — редкость; потом попросил мастера заняться печью и вышел, пообещав объяснить Жюльену что к чему.
Виктор, как обычно, дождался, пока за хозяином закроется дверь, затем, взяв в руки нож, провел им по веренице жестяных банок, стоявших на полке: произведенный им звук походил на дребезжание лотерейного колеса. Потом, приложив ладонь к глазам, он оглядел комнату, словно ища кого-то в густой толпе; остановив взгляд на Жюльене, Виктор вдруг крикнул:
— Пятнадцатый! Номер пятнадцатый выиграл килограмм сахара и два килограмма нуги. Пятнадцатый номер у вас, белокурый молодой человек? Торопитесь, дамы и господа, ставок больше нет!
Один только Морис прыснул. Мастер пожал плечами и негромко сказал:
— Нашли над чем смеяться.
Жюльен поднял глаза на мастера, но тот не повернулся и не прибавил ни слова.
Все опять принялись за работу, и в комнате воцарилось тягостное молчание.
В окна все еще проникали солнечные лучи, освещая угол мраморного разделочного стола. С неба сыпалась мелкая крупа; ветер некоторое время кружил редкие снежинки, потом они медленно падали на землю.
32
Через несколько дней после крещения молоденькая продавщица, помощник мастера и ученики получили какие-то письма. Всякий раз, когда кому-либо из них приходила корреспонденция, хозяйка клала ее на стол в полдень перед едой. И в тот день, войдя в столовую, каждый обнаружил возле прибора конверт со штампом наверху: «Всеобщая конфедерация труда». Хозяин уже сидел на своем месте, развернув газету, и украдкой наблюдал за каждым. Первым вскрыл конверт Виктор, его примеру последовали остальные.
Закончив чтение, Виктор протянул листок хозяину.
— Взгляните, если угодно, господин Петьо.
Тот изобразил на лице удивление, поколебался, потом сказал:
— Но ведь это ваша почта, Виктор, это меня не касается.
— Чего там, можете поглядеть. Это просто извещение.
Господин Петьо начал читать про себя, но жена его тут же спросила:
— Что такое?
И тогда хозяин принялся читать вслух:
— В связи с образованием в составе ВКТ местной секции работников кондитерской промышленности вы приглашаетесь на собрание, которое состоится в четверг вечером, в двадцать часов, в помещении Биржи труда. Надеемся… Примите и прочее…
Господин Петьо умолк, протянул письмо Виктору и обвел глазами стол.
— Подумаешь, собрание! — воскликнул Виктор. — Плевать я хотел!
— Вы не правы, — елейным голосом заметил хозяин. — Они вас так любезно приглашают, надо пойти.
— У меня другие дела найдутся.
— Так или иначе, в этом вопросе каждый из вас волен поступать, как ему вздумается, — сказал господин Петьо. — Во всяком случае, те, кто захочет, могут пойти… Я пораньше закрою кондитерскую.
— Ну, меня это и вовсе не интересует, — объявил Морис.
Жюльен промолчал. Не сказала ни слова и Колетта, но мальчик заметил, что она глядит на него.
