Александр Петров - Сестра Ноя
— Обидеть вас…
— И все‑таки обидел… девушку, а нас с шефом так просто рассердил. Ты прощения просить намерен?
— Да, конечно, простите.
— Яна, дочка, выйди к нам, не бойся, – сказал Макарыч чуть громче.
На кухне появилась Яна. Она закуталась в мамину шаль, будто замерзла, и выглядела великолепно. Никто из троих незваных гостей на нее глаз не поднял.
— Яна, ты хочешь с Димой уйти или хочешь остаться?
— Я не знаю, – пролепетала она.
— А если все трое сейчас очень вежливо попросят у тебя прощения, – продолжил Макарыч, – а потом я дам тебе телефон, по которому ты в любое время дня и ночи сможет позвонить мне и пожаловаться на плохое поведение Димы или его друзей – тогда ты пойдешь с Димой?
— Наверное да, – сказала девушка.
— Слышали, мальчики? – Макарыч повернулся всем корпусом к гостям. – Быстро, на колени – просите у Яны прощения.
Сверкая глазами, гости сползли со стульев на пол и что‑то промычали.
— Яна решай, – сказал я. – Если есть сомнение, можешь остаться.
Девушка протяжно вздохнула и сказала:
— Я иду с ними. Спасибо вам за все.
— Тогда, юноши, на выход. Будете ожидать девушку на улице.
Когда гости удалились, я еще раз спросил:
— Ты по своей воле уходишь?
— Да, по своей, – кивнула она. – Сам же сказал, что брак – это прощение и терпение.
— Возьми мой телефон. – Протянул Макарыч бумажку с номером. – Чуть что не так – звони. Будем надеяться, урок пойдет им на пользу. Удачи тебе, дочка!
— Арсений, а можно я с тобой в церковь схожу? – спросила меня девушка.
— Да, приходи в субботу к половине пятого. Вместе сходим. Телефон мой знаешь. Звони.
— Прощайте и огромное вам спасибо, – сказала она тихо и вышла из дома.
— Алексей Макарович, – спросил я, когда за девушкой закрылась дверь, – откуда ты узнал, что ко мне гости приедут?
— Работа у меня такая – знать, когда опасность на подходе. Называется – действовать на упреждение. Ну, я пошел. Прощайте.
Брутальная история
И ты, Брут?
(«Юлий Цезарь» У. Шекспир)
Поздним вечером в моем кабинете раздался звонок селектора. Скучный голос произнес:
— Нашел.
— Кого?
— Крысу.
— Тьфу, какая гадость! – Передернуло меня. Я представил себе огромную серую крысу, раздавленную металлической рамкой мышеловки.
— Эт точно. Можно зайти?
Алексей Макарович сел в гостевое кресло, положил затылок на подголовник и уныло сообщил подвесному потолку:
— Человек, который воровал бюджетные деньги, выделенные заводу на выполнение оборонного госзаказа, найден.
— «Революция, о необходимости которой говорили большевики, свершилась!» – съязвил я, пытаясь шуткой смягчить наносимый удар.
— Поверьте, мне очень тяжело вам говорить, но… – Полковник выдержал драматическую паузу. – Это ваш брат – Юрий Станиславович.
В старых романах писали: «с ним случился удар». Никто меня, конечно, не бил, но ощущения от услышанных слов оказались именно такими, будто по затылку прошелся пудовый молот бойца со скотобойни. Перед глазами поплыли красно–белые круги, горло сдавило, сердце остановилось, а потом вдруг припустило со скоростью спринтера. Я мысленно прочел «Отче наш»…
— На чем вы его поймали? – выдавил из одеревеневшей глотки чугунные слова.
— На сделке по закупке металла, – еще более скучно прогундостил полковник. Ох, не нравилась мне его манера сообщать негативную информацию. – Помните, в марте произошел скачок цен на тридцать процентов?
— Да, прежде, чем подписать удорожание сметы, я попросил секретаря обзвонить всех поставщиков. Удостоверился в заговоре монополистов и подписал превышение сметы из строки на форс–мажор.
— Всё верно! Обзванивали и мои люди, как вы понимаете. Но наш завод, оказывается, оплатил металл по старым ценам, а также стоимость ответственного хранения на складе поставщика – сущие копейки, но каков ход!.. А в накладных на получение уже фигурируют новые цены, на треть выше. С последующей доплатой.
— А кто подписывал документы с нашей стороны?
— В том‑то и дело, что не Юрий Станиславович, а начальник снабжения – человек очень осторожный и проверенный. Как видите, повышение цен произошло фактически, вот он и принял материалы по новым ценам с последующей доплатой. Когда я спросил, кто из его подчиненных занимался этой сделкой, Мироныч ответил: Шаповалов. Спросили у Шаповалова: кто руководил? Он ответил – Юрий Станиславович по телефонной договоренности с директором поставщика. Мой человек допросил поставщика в приватной обстановке, тот подтвердил факт обналичивания доплаты и вручения конверта с валютой нашему замдиректора.
— Прости, Макарыч, – встрял я со своим гуманизмом, – ты не мог бы уточнить степень «приватности обстановки»? Он что, недоумок, сознаваться в должностном преступлении, где ни подписей, ни актов передачи денег. Это же признание тянет на срок от трех лет и выше!
— Эк вас… Мы ограничились второй степенью приватности. – Макарыч криво усмехнулся. – Наш визави рассказывал историю своего падения на дальней гос–даче под надзором сорок пятого калибра. Да…
— А ты понимаешь, что он в присутствии грамотного адвоката откажется от своих показаний?
— Но мы же не пойдем с этим в суд, верно? Нам нужна правда и больше ничего. Вот мы ее и получили. Потом мои орлы проверили перерасход по другим позициям снабжения, по услугам технологов, по транспорту и представительским расходам – всюду на телефоне висел ваш брат, а ответственность несли другие. По большому счету, это даже воровством назвать нельзя… По нынешним временам – это удачная брокерская сделка. Только вот, когда сложишь эффект от такого рода сделок за период выполнения оборонного госзаказа, получится внушительная цифра в два миллиона долларов. И, заметьте, нигде ни одной подписи Юрия Станиславовича, всюду он действовал как разумный советчик, используя расхожий приём «телефонного права» с откатом черным налом в конверте. Его даже привлечь к уголовной ответственности невозможно.
— Кто об этом знает?
— Из администрации пока только вы. Разумеется, моя следственная группа – четыре человека, но у них подписка о неразглашении.
— Когда у вас ближайший сеанс связи с Виктором?
— Ежедневный доклад Виктору состоится завтра, в семь утра. В Буэнос–Айресе в это время как раз полночь.
— Мне нужно поговорить с Юрой. Дайте мне часа полтора.
— Понимаю. – Он тяжело встал и положил передо мной на стол лист бумаги. – Это результаты следствия – самая суть. Целиком материалы составляют двенадцать томов. Пошёл… Звоните на сотовый, ежели что.
Оставшись один, я пробежался по бумаге, выпил чашку кофе и вызвал Юру. Он вошел, улыбаясь, как старый мудрый боевой товарищ молодому неопытному сослуживцу – снисходительно и доброжелательно.
— Чего изволите, гражданин начальник? – очень смешно пошутил он.
— Изволю… правду, и ничего кроме правды…
– …Но никогда и никому – всей правды, – завершил он оглашение принципа японских бизнесменов.
— Юра, ты украл у родного завода два миллиона долларов. Ты признаешь это?
— Да что ты себе позволяешь, мальчишка?
— Я тебе задал вопрос и прошу на него ответить.
— Да я тебе сейчас подзатыльников надаю, салага!
— Тебе не трудно посмотреть мне в глаза?
— Да кто ты такой, чтобы в глаза?.. – Его взгляд так и не оторвался от собственных рук, сведенных в замок.
— Я же знаю, что ты не себе в карман доллары складывал.
— Да, Арсюш, это всё людям, живущим в бараках. – Закивал он подобострастно.
— Юра, почему ты не обратился ко мне? Почему отказал заводу взять бараки на баланс? Ты знаешь, мы бы всё своими силами отремонтировали и привели жилье в надлежащий вид.
— Ой, знаю, в какой вид вы бы привели…
— Почему не позволяешь жителям бараков работать на заводе? Среди них есть классные специалисты, мы бы их с удовольствием взяли.
— Да знаю, только они и сами… – прошептал он растерянно и осекся.
— Причина в том, что ты не захотел расставаться с короной авторитета, не так ли? Ведь ты для них сейчас – бог. А кем бы стал, если завод взял бы на себя твои заботы? Никем…
— Это ты зря!.. Я же бескорыстно!
— Как ты намерен возместит убыток в два миллиона?
— Никак. Все раздал людям.
— Тогда тебе придется позагорать лет пять–семь на мордовском курорте общего режима.
— Но ты же не позволишь посадить брата родного?
— Конечно, не позволю. Просто отдам тебя Макарычу, и он разберется с тобой по–своему. Знаешь, он Фрезера в решето превратил. Тот тоже не хотел в тюрьму. Он выбрал мужскую смерть в бою.
— Я найду деньги.
— Ты не забыл еще о драгоценных камнях нашего отца? Он говорил, что их стоимость не меньше двух миллионов долларов. А сейчас, наверное, и подороже.
— Ты прости, Арсюш… Но их уже нет. Я их продал. За полмиллиона.
— Отец мне дал телефоны своих ювелиров. Они бы дали настоящую цену.
