Вильям Козлов - Поцелуй сатаны
— В этом точно есть яд, — сказала Алиса. Мураши обходят его стороной… Видишь?
Его склоненная голова совсем рядом, Николай чисто выбрит, от него пахнет хорошим одеколоном, а Геннадий и Коляндрик бреются раз в неделю после бани.
— Не надоело тебе на мурашей смотреть?
— Думаешь, на тебя приятнее смотреть, да? — взглянула она ему в глаза. Он выдержал ее взгляд, улыбка тронула его красиво очерченные губы. Когда Николай разговаривал с ней таким тоном, ей не нравилось. Не так уж много и пробыл педагогом, а в его ровном голосе нет-нет, да и появляются назидательные, учительские нотки. Наверное, и сам не замечает?
Уланов знал за собой такой грех, но маленькая глазастая Алиса очень уж напоминала ему учениц-старшеклассниц, а с ними иным тоном и разговаривать нельзя, мигом спровоцируют на какую-нибудь вольность, а потом сами же за спиной будут зубоскалить…
— Когда ты поедешь в Ленинград? — спросила она.
— Хочешь со мной?
— Я даже не знаю, чего я хочу, — сказала она.
— На «травку» потянуло? — спокойно поинтересовался Николай. Соскучилась по подвальным дружкам?
Ее голубые глаза потемнели, так всегда случалось, когда она сердилась, левая черная бровь изогнулась.
— Я тебе не обязана, господин учитель, отдавать отчет, — отчеканила Алиса — Я — вольная птица: куда захочу, туда и полечу.
— Лети, — пожал он широкими плечами. Он был в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и синих брюках, на ногах — кроссовки. Геннадий и Чебуран одевались по-рабочему, а Николай и тут держал фасон. Правда, когда вместе с ними сколачивал кроличьи клетки, надевал старенькую куртку и зеленые брюки. А в солнечный день работал обнаженным до пояса.
Алиса смотрела на этого высокого сильного парня и пыталась подавить поднимающееся раздражение: вроде бы умный, а таких простых вещей не понимает… Уже несколько ночей она подолгу лежала на своей узкой койке наверху и ждала, что он придет, когда заснут Геннадий и Коляндрик, а те засыпали в десять-одиннадцать. Даже наверху был слышен их могучий храп. Но Николай не приходил. Один лишь раз она слышала, как он подошел к лестнице, даже ступил на скрипучую ступеньку, постоял несколько минут и вышел на двор. Наверное, подышать свежим воздухом. Втроем в одной комнате душно спать, а тут еще Геннадий привез из Новгорода три десятка инкубаторских желтых цыплят. Весь день они тоненько пищали в огромной прутяной корзине, умолкали, как по команде, когда гасили вечером свет. Алиса варила вкрутую яйца, мелко нарезала их и кормила цыплят. Банку с водой они все время опрокидывали. Просила, чтобы Гена сделал им загородку во дворе, пусть бы на солнце росли, но тот сказал, что еще прохладно, могут простудиться и околеть. Хорошо еще поросенка поселил в маленьком хлеву, который специально для него сделал. Поросенка звали Борей. Этот визжал и хрюкал, как оглашенный. И аппетит у него был дай бог: в мгновение ока съедал все из большой алюминиевой миски и задирал вверх розовый пятачок, требуя еще. Кроликов из райпо, с которым Геннадий заключил договор, обещали подвезти со дня на день. Скоро тут будет настоящий зоопарк!
Алиса без особенных мучений отвыкала от наркотиков, скорее всего, она по-настоящему и не привыкала к ним, ей было все равно, что курить или пить, лишь бы заполнить поселившуюся в ней после ленинаканской трагедии сосущую пустоту и боль. Два раза она с Коляндриком пила брагу на чердаке, но ее тут же вырвало. Желтоватая приторная жидкость с резким запахом дрожжей была отвратительной.
Николай однажды вечером открыл бутылку коньяка, втроем ее и выпили. Гена равнодушно смотрел на них и только посмеивался. Этот «завязал» намертво. А Чебуран — он быстро запьянел — разговорился, стал рассказывать, как он работал в Чернобыле и, чтобы дали водки, лез с приятелем под радиацию — тем, кто получал большие рентгены, выдавали дополнительно водку, якобы помогает от заражения… Алиса и не знала, врет он или говорит правду. Потом Геннадий подтвердил, что такое было. Коляндрика послали в Чернобыль от военкомата на два месяца. Он там много денег заработал, а приехав в Новгород, все пропил. Потом ему еще четыреста рублей прислали по почте, эти он ухитрился пропить за трое суток. Чебуран не гнушался и дорогим одеколоном или духами.
— Я с тобой поеду в Ленинград, — сказала Алиса, поднимаясь с чурбака. — Ваш телевизор показывает лишь вторую программу… Я, наверное, скоро выучу язык для глухонемых! Сто лет в кинотеатре не была.
— Бабушка тебя все время вспоминает, — сказал Николай.
— У тебя замечательная бабушка, она обещала меня поводить по театрам. Когда мы поедем?
— В следующий вторник.
— Как ты думаешь, можно уже купаться? — спросила она, глядя на расстилающееся перед ними озеро. Оно ослепительно блестело, в нем перемежались золотистые и серебристые полосы, а зеленый остров казался гигантским доисторическим ящером, забредшим по брюхо в воду.
— Рискнем? — улыбнулся Николай.
Солнце ярко светило, над островом пролетели три чайки, у дальнего берега в зазеленевших камышах виднелась лодка с рыбаком. Он ловил сразу на три бамбуковые удочки. Старый камыш полег, лишь растрепанные шишки все еще теряли на ветру желтоватую вату. У берегов из воды проклюнулись острые пики молодого камыша и осоки, лиловели всплывшие на поверхность кувшинки и лилии. В середине мая вроде бы и рановато купаться, но кто устанавливал сроки? Синяя озерная вода манила, да и солнце изрядно припекало.
Они подошли к своей лодке, до половины вытащенной на песок, Николай попробовал ногой — туфли он сбросил — воду, стал стаскивать рубашку. Оставшись в коротких трусах, он с разбега бросился в озеро. Такая ласковая с виду вода обожгла ледяным холодом, впрочем, скоро это прошло, но лучше всего было держаться на поверхности, чуть опустишься поглубже — снова обожжет! Он оглянулся, хотел крикнуть девушке, чтобы она постепенно входила в воду, но так и замер с открытым ртом и вытаращенными глазами: у самого среза воды стояла обнаженная Алиса. Мраморно-белая с круглыми стоячими грудями, узкой талией, красивыми ногами и руками. Она сейчас не казалась маленькой и худенькой. Длинные желтые волосы шевелились на узких девичьих плечах. Она с улыбкой смотрела на Уланова, глаза прищурены от озорного блеска. Вот она подняла стройную ногу, маленькой розовой ступней дотронулась до воды, ойкнула, затем, по-лебединому раскинув тонкие руки, бросилась в воду, подняв тучу сверкающих брызг.
Они плавали рядом, холод уже не ощущался, исчезли пупырышки с плеч Алисы. Мокрые волосы облепили ее розовое лицо, голубые глаза блестели, она что-то лопотала, но Николай почему-то слов не слышал. Он подплыл к ней, прижал к себе и поцеловал в холодные посиневшие губы, ее руки обвили его шею. Она прижалась к нему. На какой-то миг ему захотелось вот так в обнимку вместе с ней опуститься на холодное дно…
