Николай Удальцов - Модель
Да и вообще — все общение с ней было дорогой.
И не моя вина в том, что состояние дорог в нашей стране давно уже вызывает сомнения в том, что его можно назвать состоянием…
— …Ну и денек у меня сегодня выпал… — прошептала Энн, — Так много нового за один день.
Такие дни, как сегодня, хочется повторять… — И под этот ее шепот я повторил единственное из сегодня, что повторить было в моих силах…
…Когда мы поднялись с кушетки, Энн, явно переоценивая возможности людей помолчать, сказала:
— На сегодня нам хватит, мне нужно вернуться домой, я обязательно буду приходить к тебе еще.
Мне с тобой хорошо.
— Мне тоже хорошо с тобой.
Мы не стали выяснять, почему именно нам хорошо друг с другом. Но после разговоров о политике, которые наверняка слегка утомили девушку уже тем, что это были разговоры о политике, мы не могли не заговорить о том, о чем испокон веков заговаривала русская интеллигенция, утомленная разговорами о политике — о душе.
— Мне хорошо с тобой, — сказала Энн, — потому что у тебя есть душа.
Ты веришь в существование души?
— Верю, — ответил я, хотя каждый раз, когда разговор заходил о душе, я не был уверен в том, что с собеседником мы говорим об одном и том же.
— А я читала, что ученые доказали, что душа существует. И даже установили ее вес.
— Это были не настоящие ученые, потому что они не знали, что такое водно-солевой обмен и вентиляция легких.
— Так что же, души, по-твоему, нет?
— Есть. Только ее исследование давай доверим не ученым, а поэтам.
— Почему?
— Потому что поэты разбираются в том, что такое душа, лучше, чем ученые.
— Ты не веришь, что душа есть у всего? — спросила она.
Я никогда не опускал понятия душа до «всего», и потому сказал:
— Душа есть только у людей. — И после этого произошло то, что вполне могло быть ожидаемым мной рано или не поздно.
Я увидел, что в чем-то я был опытней этой девушки, а в чем-то она была большим, чем я, поэтом, потому что она сказала:
— Душа есть не только у людей, Петр.
— А у чего же еще есть душа?
— У поступков…
…После этих слов Энн черед разговора о деньгах наступил сам собой.
Мне даже думать не пришлось:
— Сколько стоит твоя учеба в университетах?
— Я взяла кредит на оплату, — ответила она, опустив глаза — вот так у нас получается: о такой сложной вещи, как душа, говорим уже легко, а о такой простой, как деньги, — еще стесняемся.
— Сколько ты платишь в месяц?
— Около двадцати тысяч.
— До тех пор, пока мы будем вместе, я стану оплачивать твои кредиты.
— Ты прости, Петр, за то, что я заговорила о деньгах.
— О них заговорил я, а не ты.
Так что не переживай.
— Ну, как — не переживай…
Мы живем в такое время, когда от денег зависит все.
— Далеко не все, девочка.
— А что не зависит от денег? — Энн подняла глаза на меня.
— Например — вращение Земли вокруг Солнца…
— …Петр, — проговорила девушка, — ты — хороший человек, а хорошего в мире мало.
— Даже если хорошего мало — это не повод для того, чтобы ему не быть.
— Ты — хороший человек, — повторила она.
— Это не профессия, — повторил я фразу довольно спорную и получил бесспорный комментарий:
— Но — дефицит…
— … Энн, ты видишь, что я говорю с тобой искренне и серьезно?
— Да. А еще я вижу, что ты все время смотришь на мои ноги, — улыбнулась в ответ она, но при этом не прикрыла колени отворотом одеяла, а наоборот, откинула этот отворот.
— Я уже думаю о нашей будущей картине, и потому смотрю на тебя комплексно…
…Первое, что мне пришло в голову, — завершить с ней картину «Нежность», так и неоконченную когда-то с другой женщиной.
Но уже тогда я почувствовал, что ее истории, постепенно рассказанные мне, ее вопросы — станут основанием для написания еще одной картины.
Картины под названием «Совесть».
И когда я сказал ей об этом, она по-детски захлопала в ладошки, а потом спросила:
— А я не слишком худенькая для картины «Совесть»? — И по нескрытому волнению в ее голосе я понял, что она сама очень хочет стать моделью для этой картины.
— Не слишком, — успокоил я Энн:
— Совесть разжиревшей не бывает…
…Энн помогала мне.
Готовила мне еду и наводила порядок в моей мастерской; а я давал ей деньги и то, что у меня было кроме денег.
— …Ты — настоящий друг! С тобой я поняла, кто это такой, — сказала она мне как-то.
— И — кто же?
— Тот, кто понимает твои проблемы…
— …Петр, почему мы с тобой все время спорим? — Энн надула губки по какому-то поводу; и я легко сдул их:
— Потому что умные всегда разные; и бывает, что умные спорят с умными.
А дураки разговаривают только с теми, кто с ними согласен…
— … С тобой, Петр, я забываю свои вчерашние неприятности.
— Потому что сегодняшние вопросы важнее вчерашних проблем…
…Мы общались с ней несколько месяцев.
Даже после того, как обе картины были окончены.
Но оконченными бывают не только картины; и однажды она сказала:
— Я выхожу замуж.
— Кто он? — спросил я.
— Аспирант.
И у него бизнесы в ай-ти и в логистике.
— Хорошо, — сказал я, хотя понятия не имел о том, что такое бизнесы в ай-ти и логистике.
— Не переживай, Петр!
Я буду тебе звонить и никогда не забуду того, что ты для меня сделал.
— Я рад за тебя, Энн, — вздохнул я.
— А если мы случайно встретимся на улице, что ты сделаешь?
— Улыбнусь тебе, милая…
XXX
— …И этот человек, — прочитав рукопись новой повести, мой друг, художник Андрей Каверин, посмотрел на меня, — недавно сказал мне, что на молодых женщин больше не смотрит.
В ответ на это другой мой друг, Вася Никитин, почесал затылок и пожал плечами в мою пользу:
— Так он же не сказал, что смотрит на них меньше…
…В отличие от предыдущих моих книг эта — не оканчивается началом следующей книги.
Причиной этого является то, что я не знаю — какая именно книга станет следующей: роман-приключение «Абонент временно недоступен», в котором я сформулирую, в чем, по-моему, заключается смысл жизни каждого из нас, или роман-путешествие «Дорога — это жизнь…» (Via est vita…) в котором я усомнюсь в том, что этот смысл есть всегда…
