Хельмут Крауссер - Сытый мир
— Да-а-а…
Он с энтузиазмом забарабанил по столу.
— Всё произойдёт именно так, это только вопрос времени! И я хочу быть готовым к этому моменту! Маклер Господа Бога! Начавший с самых низов! С моей-то силой в руках! Без страха и упрёка! Без ропота и недовольства! Без жалоб! Я приступлю к этому делу, преисполненный любви! Именно здесь я вижу серебряную взлётную полосу моей жизни! Я весь принадлежу ей без остатка! Прошу вас, господин Крамм, пожалуйста, поймите моё нетерпение! Поймите мои чувства! Не берите на это место никого другого! Я тот, кто вам нужен!
Крамм запыхтел. Его лоб блестел от пота, пальцы экстатически дрожали, и ему потребовалось время, чтобы прийти в себя.
— Ну, — сказал он задыхаясь, — я вижу, что вы по крайней мере имеете здоровое и похвальное представление о моей профессии…
— О, спасибо, спасибо, дорогой Мастер, я та-а-ак вам благодарен!
Крамм, сползший глубоко в своё кресло, вздохнул и схватился за подлокотники.
— Ну, ладно! Хорошие работники всегда нужны. А большинство тех, кто сюда приходит, думает совсем не так, как вы…
— Да они все просто невежды! Отребье! Не заслуживающее даже картонного гроба!
— Э-э… хорошо… А со всеми этими бумагами мы уладим после.
Слово «после» прозвучало уходящим в бесконечность.
Он снова полностью контролировал себя. А жаль.
— Теперь что касается оплаты…
— Да, шеф.
— Наличными каждый вечер. Подручные у меня зарабатывают по тринадцать марок в час… но без карточки для отчисления налога с зарплаты мне придётся платить вам, само собой разумеется, меньше, ведь это вам понятно? Или нет? В противном случае ваши же коллеги будут недовольны.
Челюсть у меня с грохотом упала на паркет. Тринадцать марок? Да почти столько я набираю на улице попрошайничая. Наверное, это шутка? И ради этого я метал здесь бисер столько времени?
— Понятно! — говорю я. Испытания должны быть жестокими, чтобы моя принцесса не увяла прежде времени.
— Ну, скажем… десять марок… Хорошо. Идёмте со мной!
Я последовал за ним на склад, где примерно дюжина гробов дожидалась своих новых постояльцев.
Крамм представил меня мужчине лет сорока со старомодными баками, в очках с деформированной стальной оправой и с прячущейся под нос вечной улыбкой. Я не запомнил его звучавшей по — славянски фамилии.
— Просто Уве, — сказал он и испытующе оглядел меня.
— Да, — заключил Крамм, — тогда съездите вместе, а Густла я отправлю с кем-нибудь другим. Думаю, сегодня у нас не будет ничего чрезвычайного, так?
— Ничего, — подтвердил Уве. — Ему достанется хороший первый выезд!
— Ну и отлично.
Крамм быстро пожал мне руку и вылетел со свистом. Было слышно, как в конторе всхлипывает свежая вдова.
Я посмотрел на гробы, два из которых стояли раскрытыми. Вид у них был не очень гостеприимный — со всем их шёлковым крепом и белым блеском. Уве показал мне мой узкий металлический шкафчик рядом с раковиной, выдал мне синий рабочий халат и спросил, какой у меня размер.
— В некоторых делах нам приходится надевать униформу. Как ты думаешь, это тебе подойдёт?
Он показал мне серую униформу с фуражкой.
— В самый раз!
— Ну, тогда и поехали сразу! Идём, берись!
Мы подхватили один из гробов и погрузили его в машину. Гроб был тяжёлый, я сразу почувствовал это поясницей.
— А ведь это всего лишь дешёвая сосна! Более дорогие — дубовые — вот те по-настоящему тяжёлые! Естественно, в них ещё лежит мясо с костями! — Уве засмеялся.
Катафалк был покрашен в лиловый цвет, а матовые стёкла закрыты занавесками цвета красного вина.
— Такова последняя мода! Вид, конечно, китчевый, да?
Я кивнул и уселся на пассажирское сиденье. Уве запустил двигатель, и мы выехали на дорогу. Дома через три он остановился на островке безопасности.
— Обед! — объявил он.
— Да, но…
— Понимаешь… у Крамма есть пунктик… Он не может видеть, как мы рассиживаемся и ничего не делаем. Это причиняет ему физические муки, без всякого притворства, у него даже может случиться приступ! Поэтому мы устраиваем обеденный перерыв где угодно, только не в конторе, понял? Первая вводная лекция. Есть у тебя с собой что перекусить?
Я смущённо покачал головой.
— Хочешь бутерброд?
Я поблагодарил и взял. Но вкус был какой-то странный. Наверняка это у меня была чистая мнительность, но я почувствовал дурноту.
Уве открыл пиво «Паулянер».
— Об этом шефу тоже не полагается знать! Любой алкоголь строго запрещён. Из-за запаха… Ну, пиетет и всё такое…
Он протянул мне вторую бутылку. Я с удовольствием её принял. Уве действительно был очень дружелюбный человек. Но поначалу они все такие.
Кажется, трудовая жизнь не так уж и плоха. С таким вот обеденным перерывом… В этом есть что-то уютное, что-то приятно утомлённое… примирительное… Нет, правда хорошо.
Уве снова завёл мотор. Мы проехали мимо самого центра города, направляясь к университетской больнице, припарковались у заднего входа. Нам надо было подписать и поставить печати на каких-то бумагах у здешней медсестры. С этими бумагами нас послали в морг. Труп лежал прикрытым. Гроб мы доставили на каталке. Теперь его предстояло загрузить. От морговского холода у меня начался приступ кашля. Уве сказал, чтобы я взялся за ноги.
Я сглотнул, подумал о Юдит и взялся за труп.
Покрывало немного сползло, приоткрыв ноги.
То были старые, худые, пятнистые ступни. Мы слегка привинтили крышку гроба, но не до конца, только затравили.
— Его ещё надо везти в отделение судебной медицины, на вскрытие!
Мы покатили каталку к выходу и подняли гроб в машину. Я почувствовал слабость. Но представлял я всё это себе гораздо хуже. На самом деле работа лёгкая! И насмотришься всего…
Отделение судебной медицины находилось на улице Богород ицы и охранялось не хуже тюрьмы.
Металлические ворота поднялись вверх и впустили нашу машину во двор. Там уже стоял ещё один катафалк, с открытой дверцей.
Доктор в перепачканном кровью фартуке вышел нам навстречу, стянул прозрачные пластиковые перчатки и показал нам, куда выгружать труп.
— Чем это так воняет?
— Формалином, — сказал Уве. — К нему надо привыкнуть, тогда и трупы будешь воспринимать спокойно.
Доктор с громадными ноздрями и неправильным прикусом вошёл впереди нас в небольшой зал, полный металлических каталок. Большинство из них были заняты. У одного трупа раскроенный живот удерживали несколько зажимов. Я отвернулся. Сломанные костяные машины. Длинные разрезы, зашитые грубой ниткой большими стежками.
— Когда-то раньше, — сказал Уве, — новичков окунали головой в такие вот животы. Для закалки!
— Не может быть!
— Ну ты купился! — Он рассмеялся, а я не увидел в этом ничего смешного.
Одна каталка была свободна, на ней осталось от предыдущего клиента немного сукровицы. Мы выгрузили на нее наш труп. Уве стянул с него простыню. Это оказался старый, седовласый человек. Вид у него был очень строгий. И хотя глаза у него были закрыты, мне казалось — он смотрит на меня. Мне стало не по себе. Я начал дрожать.
Доктор хрюкнул и налил себе кофе.
— Это профессор Эдерле, — сказал Уве, когда мы шли к выходу, — очень недружелюбный тип! Говорят, он собирался стать косметическим хирургом. Но для этого сам он был слишком некрасив!
— А для чего вообще делать вскрытие стариков?
— Чистая формальность. Причина смерти неоднозначна. Скорее всего сердце: инфаркт.
Мы сели в машину и поехали на Восточное кладбище. Там тоже нужно было поставить печать на одной бумаге.
Стоял тёплый день с бескрайним голубым небом — ясным, насколько хватало глаз. День, словно специально созданный для того, чтобы расслабленно полёживать на берегу Изара, дремать и подставлять босые ноги лёгкому ветру. Вместо этого я развожу туда и сюда безжизненные тела… Уму непостижимо! А ведь можно было устроиться поудобнее, открыть бутылку вина и онанировать через дырку в кармане брюк — потихоньку-полегоньку, неторопливо и легко, и думать при этом о женщинах, которых знавал когда-то, и об их особенностях. Естественно, о приятных особенностях. И никто бы тебе не мешал.
Уве худой и высокий, его улыбка кажется циничной, она вошла у него в привычку.
— Ну что, тяжело пришлось? — спросил он.
— Ничего, всё в порядке. Будет в порядке.
— Тебе повезло! Честное слово! — И его ухмылка разрослась шире, во всё лицо, прежде чем он тронулся с места. — А меня, например, в мой первый день здорово достало! Тк случайно совпало — прямо сразу — самый тяжёлый случай! Самоубийство на рельсах железной дороги. Человека разнесло на тысячу кусков — представляешь, что это такое? И вот начались поиски! Там челюсть, там обрывок кишки! Очень неаппетитно… Мы часа три искали в траве, сбрасывали всё в ванну, пока не набрали столько-то и столько-то килограммов. Но на человека эти килограммы уже ничем не походили…
