Иван Сажин - Полигон
— Что вы так смотрите на меня, Женя?
Он рассмеялся.
— Извините за вольность, но я думаю, что актриса Ермолова в молодости была похожа на вас. Помните, мы беседовали о портрете работы Серова?
Ему хотелось избавиться от неловких молчаливых пауз, и он настраивал девушку на тот счастливый, сближающий разговор о живописи, который вышел у них на озере.
— Вы что-то элегически настроены.
— Я всегда такой после учений.
— Чем же это вызывается, усталостью?
— Да нет, наверное. Скорее чувством одиночества.
— Но у вас есть товарищ!
— Странно слышать такие слова.
— Что же тут странного?.. Почему вы замолчали, Женя?
Он видел, что Лена тоже волнуется. Сердце его запрыгало испуганно и пылко. «А если сказать ей сейчас все, все!» — расхрабрился он, и почувствовал приступ робости. А еще вспомнил себя; несчастного и жалкого, в те ужасные дни, когда первая избранница сердца жестоко оттолкнула его, курсанта Дремина. Он тогда думал, что на всю жизнь останется несчастным. И вот…
Девушка явно наслаждалась остротой затеянной игры. На ее лице сияла многообещающая улыбка. Она испытывала сладостное, пьянящее ощущение своей значимости, власти над поклонниками. Раньше как-то и не задумывалась, чего она стоит. Но вот увидела себя глазами молодых офицеров, и поняла нечто важное, необыкновенно волнующее и приятное.
С таким обожанием к ней еще никто не относился. Она заметила это с первой встречи, — тогда уже прочла в изумленных взорах лейтенантов, что они поражены. Они тоже понравились ей. Вначале думалось: так, между прочим. Но в последние дни все определеннее чувствовала, что ей не хватает этих милых ребят. Правда, пока не знала, которого из них.
Разумеется, она не раз влюблялась. Да и теперь дружила с однокурсником Саней Луговским — степенным, вдумчивым, трудолюбивым. Возможно, будущим медицинским светилом. Они вместе встречали Новый год, девчонки и мальчишки с третьего курса. Кто-то в шутку нарек женихом и невестой ее и Саню, стали требовать, чтобы они поцеловались…
Провожая ее домой, Саня, хмельной и возбужденный, дружески уговаривал: «Слушай, Ленок, выходи за меня замуж!» С предками я уже толковал — они не возражают. Жить будем у меня, комната есть.
Предложение мало взволновало ее. Замуж она не спешила, и для Сани она слишком обыкновенная, земная, без притягательной новизны и поэтичности. Ну, может, чуть интереснее некоторых подруг.
Лейтенанты же ее так возвысили, как никто не возвышал! И у нее закружилась голова, словно на качелях в весенний, сверкающий день, когда и дух захватывает от ощущения полета, и сердце замирает жгуче, трепетно.
Лена была романтичной, несколько взбалмошной. Воспитание в доме отца-актера, где о многом говорилось возвышенно, а о любви — особенно, конечно же, не прошло бесследно. Это и толкнуло ее сегодня приехать сюда. Благо, отец занят в театре допоздна, а мать — в командировке. Так что сама себе хозяйка… Сначала хотела просто узнать, как добраться до их части. После обеда пришла на автобусную остановку. Подумала, как здорово удивит Женю и Толю, села в автобус…
— Так что вы хотели сказать? — весело допытывалась она.
Евгений дрожал от холода и горел от жара одновременно.
— О чем?.. Я так теряюсь, что на меня мучительно смотреть. И лицо серое от усталости, и язык мой сер…
— Напротив, я вижу, как румянец заливает ваши щеки! Это я с дороги выгляжу тусклой.
Евгений вскинул голову. Будто подсвеченные изнутри, глаза его горели необыкновенным светом.
— Лена, зачем вы наговариваете на себя? Вы прекрасны!.. В выражении вашего лица что-то небесное. Будь я даже художником, то и тогда не сумел бы передать, какая вы сейчас. Вы — совершенство.
Он не преувеличивал. Дочь актера Русинова была красивая, особенно в эту минуту. Чуткая молодая жизнь играла в ней, в глазах сказывался ум, тонкий, изящный. И как она реагировала на все — быстро, точно, возвышенно!
«А он сейчас признается в любви!» — поняла она и, чуточку оробев, рассмеялась.
— Ой, Женя, вы меня смешите!.. Но вы так и не сказали, отчего испытываете чувство одиночества.
Быть с ней вместе — и хорошо и тревожно. Евгению трудно было пережить волнение этой минуты. Может, сейчас ему суждено обнять ее! Неужели эти губы отзовутся на поцелуй?.. Анатолию она тогда сказала не очень-то приятные слова.
Он снова остудил себя, спросил внезапно осипшим голосом:
— Разрешите, я закурю?
— Ради бога!.. Тут вы хозяин. Я всего лишь гостья.
Он торопливо раскурил папиросу, затянулся.
— Это так сразу не выразишь. Друзья и товарищи — все это, конечно, здорово. Но ведь хочется еще и счастья!
«Да, да! — подумал он, волнуясь. — Она хороша! С ней я был бы счастлив всю жизнь… А если нарвусь на равнодушие? Но и не сказать уже нельзя».
— В ваших глазах такое нежное, доброе выражение, — продолжал он. — Знаете, Лена, в моей жизни вы первый человек, который так понимает меня. Я думал о вас на учениях. Не верите?..
— Почему же! — поспешно отозвалась она, ободряя его взглядом. Ей передалось его волнение.
— Мне запомнилась ваша улыбка, этот жест, которым вы откидываете назад волосы, ваши глаза… Когда я думаю о вас, мне кажется, что в мою жизнь вошло что-то большое и светлое… Извините, я путаюсь, а хочется сказать так много…
В коридоре послышались твердые, уверенные шаги. Евгений умолк: говорить о любви в спешке — кощунство. Вошел Русинов. Увидев в комнате Лену да еще взволнованную, с блестящими глазами, и необыкновенно возбужденного Евгения, он вначале застыл на месте. Соображал, как поступить: входить или скрыться за дверью?
Но тут же махнул на все рукой. Впрочем, махнул мысленно, поскольку руки были заняты, — держал какие-то бутылки, бумажный кулек, батон. Решительно вошел, точно ничего не замечая (надо же освободиться от ноши).
Он бурно обрадовался дорогой гостье, и едва спихнув на стол покупки, шагнул к ней с распростертыми объятьями.
— Ленка! Вот здорово, что вспомнила о нас! Добрый вечер, пропащая душа. Давай я тебя расцелую.
— Это вовсе не обязательно! — От объятий она уклонилась. Русинов снял фуражку, поерошил густой темный чуб, будто успокаивая себя. Сел напротив на свою койку.
— Наконец-то заявилась!.. Чего ты забыла нас?
— Здравствуйте, я ваша тетя! Я их забыла. Сами-то хоть раз напомнили о себе за три минувших недели?.. А тут сессия, зачеты — не продохнуть.
— Ладно, не будем счеты сводить. Мы рады видеть тебя, дорогой товарищ Лена. — Анатолий помолчал с выражением досады на смуглом лице. — Ах, как я не догадался? Прихватил бы хоть «сухарика».
— А что такое «сухарик»?
— Сухое вино.
— Но ты же принес какие-то бутылки!
— Это всего лишь безобидный лимонад. Поленился идти в гастроном — взял, что было в буфете. Думаю, подкормлю Женьку…
Евгений завидовал настырному товарищу, этой его простоте общения с девушкой. Стараясь подражать ему, задиристо воскликнул:
— Он обо мне заботился!.. Сказал бы честно, что сам большой любитель прохладительных напитков.
— А знаете, я тоже за лимонад! — отозвалась Лена.
— Тогда проблема гостеприимства счастливо решена.
Достав складной нож, Анатолий принялся за дело: откупорил бутылки, попросил товарища ополоснуть стаканы и пригласил девушку к столу. Янтарный напиток искрился и шипел. Рука парня чуть подрагивала от волнения, горлышко бутылки звякало о край стаканов.
— Итак, уподобимся Лимонадному Джо, — пошутил Евгений. — За ваш приезд, Лена, поднимаем безалкогольный тост.
— Спасибо, ребята, не откажусь. День был жаркий — пить хочется. — Осушив стакан, девушка окинула лейтенантов благодарным взглядом. — Осунулись вы, наверное, очень утомились?
— Немного есть. — Анатолий пытливо глянул на гостью. — А как твои дела, Елена Борисовна?
— Свалила третий курс, перебралась на четвертый.
— О-о, поздравляем! — воскликнул Евгений и взялся за бутылку. — По такому случаю еще лимонаду. Экзамены прошли успешно?
— Почти.
После жаркого дня шипучий напиток освежал и бодрил. — фу-у-у! Вот теперь я напилась. — Лена отставила стакан, спросила: — Что же вы, кавалеры, поите меня, а ничем не угощаете?
Русинов достал один из принесенных кульков, высыпал прямо на стол конфеты в простой пестренькой обертке.
— Можно и угостить. Прошу!.. Извини, не думал, что ты приедешь. Купил бы что-нибудь получше.
Взяв конфетку, девушка обрадованно воскликнула:
— «Золотой улей»!.. Это как раз мои любимые. — Раскусила, выпятила губы и зажмурилась от удовольствия. — Так чудно пахнет! И, кажется, акацией. Странно, у этих конфет всегда разнообразный аромат. Не знаю, почему, но мне нравятся.
— Запах меда! — Анатолий тоже раскусил карамельку, посмотрел на золотистую начинку. — А мед всегда разный, в зависимости от того, с каких цветов брали взятки пчелы.
