Иван Сажин - Полигон
— Ну молодец. Старайся. Во время атаки сядешь за рычаги танка вместо Гафурова — он пока слабак. Не подведешь?
— Спасибо, товарищ лейтенант. Проведу как по ниточке.
— Хорошо… Иди сейчас к Адушкину. Отрежете от бревна с моей машины две полуметровые чурки да прихватите два лома. Камень там дорогу перегородил, надо сковырнуть. Пусть Адушкин выделит тебе в помощники Усачева.
Вернувшись к камню, Анатолий увидел там трех человек. Вначале удивился, но тут же понял, что разведчики взяли «языка». Все трое беспечно курили, пряча в горсти огоньки папирос.
— Курить запрещаю! — кинул лейтенант.
— Да тут теперь никого нет! — заверил его прапорщик веселым голосом. В нем еще не улеглось возбуждение, вызванное удачной вылазкой.
— Сейчас нет — через минуту будет. Табачный дым ночью далеко чуется… Ладно, дайте и я затянусь разок.
Русинов присматривался к «пленному». Это был осеннего призыва курносый и круглолицый солдат в шинели и пилотке. Опечаленный тем, что его насильно увели с поста, он сидел нахохлившись.
— Как взяли его?
— Как на фронте! — со смехом отвечал прапорщик. — Пробираемся мы, значит, кустиками над склоном оврага, приглядываемся. Луна как раз вылупилась. Видим, будто маячит чья-то голова впереди. А он присел в окопчике и задремал. Подползли к нему сзади. Индришунас навалился броском и пикнуть не дал.
— Ладонь вот укусил, — сказал механик, подняв крупную руку.
— Не брыкался?
— Да где ему!.. Автомат и ракетницу мы у него забрали, предупредили: если попытается кричать, заткнем рот его же пилоткой. Ну и пошел с нами, как миленький.
— Что ж, это хорошо. — Затоптав окурок, Анатолий приказал механику: — Отведи его на кухню, чаем напоить и спать уложить. Автомат верните, чтобы не переживал. А ракетницу оставим.
У лейтенанта появилась интересная мысль, но он пока не хотел выкладывать ее. Забрав ракетницу, сказал «пленному»:
— Не горюй, парень! Наступление начнется — с комфортом доставим снова на высоту.
Механик с солдатом ушли, а Русинов с Микульским налегли на лопаты: время было дорого. К счастью, камень сидел не так уж глубоко, и теперь стало ясно, что ловушка эта — для простаков. Наверное командир полка не один раз прикинул, прежде чем родился замысел…
Минут через сорок пришли уставшие Виноходов и Усачев. Первый держал под мышкой полуметровые чурки, второй нес на плече ломы. Чурки тут же пристроили, поддели камень ломами.
— Что ж, попробуем! — раззадорился прапорщик, поплевав на руки. — Индришунаса зря пустили: он бы навалился — дай боже… Налегли!
Глыба качнулась и снова подалась назад.
— Шевелится! — воскликнул Русинов, радуясь. — Виноходов! Бери лопату, и как только камень отшатнется, бросай за него землю… Готовы?.. И-и-и… ррраз!.. И-и-и… рраз!
Дело пошло. Камень постепенно расшатывался. А так как за него бросалась земля, то он после каждого качка отклонялся от глинистой стенки. Наконец тяжело плюхнулся в болотное ложе оврага. Все четверо облегченно вздохнули.
— Там ему и место! — ликовал Русинов, утираясь платком. — Раньше мешал танкам проехать, а теперь будет помогать. Как, Серафим Антонович, проскочим тут?
— Запросто! Главное — чтобы не скатывались машины в трясину.
— А мы подроем стенку, где нужно, и порядок в танковых войсках. Так что иди к комбату с докладом: проход готов!
— Да нет уж, лучше я поработаю, — возразил прапорщик. — Сам иди докладывай, ты старший. Оставь со мной одного человека.
Русинов колебался недолго.
— Ладно, пойду, — сказал он. — С тобой остается Усачев. Когда все сделаете тут, отправь его к ячменному полю, на тот край взгорья. — Лейтенант подал ракетницу солдату. — Начнется атака — ракету в сторону поля! Чуть погодя — следующую. Пусть западные думают, что их атакуют с того фланга.
— Хм, забавная мысль! — усмехнулся прапорщик. — Стоит подыграть.
— Только осторожнее работайте. Обидно будет, когда сорвется налаженное дело.
— Не сорвется!
Взяв на плечи по лому и прихватив шест, Русинов и Виноходов подались из оврага. Вскоре лейтенант отчитывался перед комбатом, который долго и с нетерпением ждал его.
— Ну, Русинов, вы первым открыли эту дорожку — первым и пойдете по ней! А сейчас — спать, — распорядился Загоров.
…Сигнал о наступлении передали за час до рассвета. Луна уже зашла и было совершенно темно. Освободившееся от туч небо утомленно мигало бесчисленными зрачками звезд.
Евгений бодро поднялся, велел солдатам скатать брезент. Хоть недолго спал, а чувствовал себя отдохнувшим. Надевая танкошлем, припомнил, как Русинов звал его на разведку оврага. «Чудак! Наверное, всю ночь глаз не сомкнул», — усмехнулся он.
А над полем учебного боя уже рвались заряды тротила. Разнеслась долгожданная команда: «Заводи-и-и!» Боевые машины ожили, глухо зарычали моторами в земляных углублениях. Загоров передал по радио:
— «Лафет» — один, два, три!.. Я «Лафет». Вперед!
Все пришло в движение. Темными глыбами вырастали танки из ямин окопов, один за другим потянулись к оврагу. Механики включили приборы ночного видения. Мягкий, зыбкий зеленоватый свет таинственным образом пронизал мрак, не вспугивая его.
Пятьдесятпятка Дремина тоже двинулась вверх по аппарели, но вдруг сорвалась на глинистой крутости. Механик прибавил обороты двигателю — машина натужно задрожала, дернулась, и опять съехала вниз. У Евгения все похолодело: вот тебе и крюки в небе с тросами, вот тебе и космос! Сам себя посадил… Поспешил вчера доложить, что окопы готовы, а крутости поленился убавить, не потребовал, чтобы экипажи поработали лишних двадцать минут. Как же вырваться?..
Его охватила растерянность. Он смутно видел в темноте, что последние машины уползают в ночь. Только рядом, в соседнем окопе, натужно ревел мотором — Т-55 сержанта Коренюка. «Неужели весь взвод засел?» — Лейтенант ошалело выскочил наверх и побежал по позиции взвода. Танк сержанта Негоды все же вышел из окопа и умчался.
Вернувшись к своей машине, отчаянно крикнул механику Савчуку:
— В чем дело?
— Не берет подъем! — виновато отозвался тот. — Глина скользкая, траки забила…
— А ну попробуй еще раз!
Спустился в танк, включил рацию, со страхом думая, что скажут ему Приходько и Загоров. Докладывать о случившемся не решался, надеясь выбраться, догнать своих. Однако медлил напрасно: новая попытка ничего не дала. Т-55 дергался на отсыревшей глине, съезжал назад. Евгений совсем упал духом. Должно быть, Приходько заметил, что вышла не вся рота. Сделал по радио запрос: кто остался, доложите! Тут Евгений и сообщил, что два его танка не вышли из окопов.
— Ну знаете!.. В бою за такие штучки по шее дают. Немедленно выбирайтесь! — И угрожающе выключил рацию. Помочь засевшему командиру взвода он не мог: рота уже втянулась в овраг.
На Евгения вдруг повеяло фронтовой трибунальской суровостью. Велел Савчуку заглушить напрасно тужавшийся двигатель (в окопе нечем было дышать от газов), он ощутил тяжесть, словно тело его наполнили не кровью, а ртутью. Подбежал сержант Коренюк.
— Что будем делать, товарищ лейтенант?
— А вы сами не знаете? — напустился на него Евгений, срывая злость. — Немедленно за лопаты — и копать, копать!.. Стойте! Сперва все к моему танку. А мы вас потом на буксире выведем.
Воистину «хорошая мысля приходит опосля». Догадайся он о буксире десятью минутами раньше, пока здесь была машина Негоды, и не свалилось бы на голову горькой напасти. Да и крутости аппарелей можно было убавить еще ночью, когда приходил Анатолий, стоило лишь внять спасительному благоразумию.
«А то спать тебя тянет! Упарился, бедняжка, раскис!» — мысленно сек он себя, глядя, как танкисты торопливо, с запоздалым усердием орудуют лопатами. Сам он светил, держа в руке фонарик.
Через полчаса, когда начался рассвет, его танки вырвались из ловушки. Он дал команду двигаться вперед и торопливо, с замирающим сердцем доложил по радио командиру роты.
«Следуйте на высоту „Длинная“!» — передал Приходько.
Едва поднялись на гребень высоты, изрытой мотострелками и уже покинутой ими (танкисты успешно выбили их с занимаемых позиций), Евгений велел Савчуку остановиться. Правее, у куста, стояли танк комбата и «уазик» командира полка.
Лейтенанта ждали с настороженностью.
— Что случилось, Дремин? — холодно спросил Одинцов. Выслушав объяснение, сел в легковую и укатил.
Напряженный, трепещущий, Евгений повернулся к комбату. Лицо Загорова было негодующим, в гневных румянцах. Он только что выслушал внушение из-за взводного и был вне себя от ярости. Так великолепно все разыграли! Батальон наверняка получил бы высшую оценку. Сам командир полка не скрывает, что маневр проведен блестяще. Как вдруг из-за одного растяпы ставят четверку с минусом…
