Иван Сажин - Полигон
Не приняв оправданий, с тяжелым сердцем пообещал:
— Ну погоди, ты у меня попляшешь!
— А чего вы меня пугаете? — озлобился вдруг лейтенант.
И тут Загоров совершенно вышел из себя.
— А что мне на вас — богу молиться?! Да знаете ли вы, что на фронте я запросто пристрелил бы вас и оставил валяться на этом длинном бугре, как предателя.
Под горячую руку Алексей Петрович не стеснялся в выражениях. Однако выкричавшись, поутих и приказал:
— Следуйте на танках за моей машиной. Будем догонять.
Разгоралось новое утро. Оно было ясным и тихим. Взошедшее вскоре солнце озарило летящие по полю стальные машины. Высветило и осунувшееся под танкошлемом лицо Евгения, его повлажневшие, несчастно мигавшие глаза.
Общежитие встретило застоявшейся духотой. Наверное уборщица не заглядывала в их комнату с тех пор, как они уехали на полигон. Анатолий распахнул настежь окно и двери.
— Аромат здесь еще тот! — проворчал он и повесил в шкаф, тоже дохнувший утробным теплом, плащ-накидку, ремень и фуражку.
Снял с себя амуницию и Евгений. И прямо в мундире повалился на свою койку, облегченно промолвил:
— Наконец-то добрались до цивилизации!
Анатолий тоже прилег и припомнил, как танки ползли по склоку оврага, ощупывая путь приборами ночного видения. «А все-таки здорово обошли высоту! — не без удовольствия подумал он. — Оборона и ушками не трепыхнула, когда напали сзади».
— Интересно прошли учения.
— Хорошо тебе трепаться — в кармане пятерка, — опечаленно вздохнул Евгений. — А на моем месте и ты скулил бы… Тут танки не вышли из окопов, там Загоров навалился. А на разборе только обо мне и говорили: «За такие штуки на фронте к стенке ставят…» Хоть петлю на шею.
— Ладно, не переживай — пошумят да перестанут.
Евгений повернулся на бок, уперся локтем в подушку.
— А тебе Загоров не кажется слишком властным?
— Нет, — ответил Анатолий, подумав. — Горячий — это верно. Так ведь за дело болеет и налаживает его.
— Налаживать можно спокойно, с толком, не так, как делает Загоров. Как он смотрел на меня там, на холме, с деревянным высокомерием! «Да знаете ли вы!..»
— Он гневался, ясное дело. А тебе хочется, чтобы улыбался, по головке погладил? Молочка в бутылочке принес да подогрел…
— Перестань глупости пороть! Что я, младенец, что ли?
— Ну не буду, — миролюбиво отозвался Русинов и замолчал, не желая расстраивать друга.
Евгений снова откинулся навзничь. Дремота еще не приходила: слишком утомлен, взволнован и расстроен. Из души никак не выветрится едкий осадок от разговора на разборе учений. Гордый, привыкший к похвалам, он мучился от сознания, что его так грубо отчитали при всех. Его-то и при всех!
Достав лезвие безопасной бритвы, принялся срезать заусеницы вокруг ногтей. Срезал до боли, местами до крови, и слизывал выступавшие алые капельки языком, — давняя, еще школьная привычка. Это занятие помогало ему отвлечься, сосредоточиться.
Хотелось развенчать Загорова, доказать, что он посредственность, — отсюда уже само собой следовало бы, что комбат не имел никакого морального права отчитывать при всех его, Дремина.
— Батальону за учения поставили четверку, так это, видите ли, душевно терзает Петровича, — заговорил он с сарказмом. — Пусть скажет спасибо лейтенанту Русинову, что помог найти верное решение — двинуть танки по склону оврага.
Анатолий смущенно махнул рукой.
— Да брось ты! Он и без меня нашел бы этот путь. Что я? Я только мозгами раскидывал да высказывал свои соображения.
Евгений живо повернулся к нему.
— Ты Петровичу мысль ценную подкинул! И он ухватился за нее, точно малыш за веточку. Я же слышал, как Корольков рассказывал Приходько: «Лежим на высоте колодами. Мозги трещат, а ничего придумать не можем. А тут Русинов советует: по оврагу можно!..» Так что гордись, будущий маршал: ты обштопал комбата и его начштаба.
Анатолия, понятно, радовало, что товарищ такого высокого мнения о нем. Однако у него и в мыслях не было выставлять себя на первый план. Ну подал намек, а комбат оценил его и развил. Вряд ли тут уместен разговор о том, кто кого обштопал.
Словно отвечая на эти мысли, Евгений продолжал:
— Если бы ты не подал ему идею, не нашел бы он этот вариант. И в лобовой атаке высоты потерпел бы поражение, как Станиславский. Вот тогда был бы потише. А то благодаря тебе заработал четверку, так ему этого мало.
— Перестань, Женя! — поморщился Русинов.
— Не перестану. Я бы на твоем месте не дал Петровичу пожинать лавры за проведенный бой.
— Что бы ты сделал?.. Пошел к бате и сказал: это я придумал!
— Не надо. Шепни соседям: вот так надо подсказывать комбату выигрывать бой! Дойдет до Станиславского, и тот сумеет обыграть это так, что и Одинцову станет понятно.
Русинов начал скрести темную, залохматевшую голову, — в баню бы сходить да и в парикмахерскую — тоже.
— Нет, Женька, не дело говоришь. Не хватало еще глупость сморозить. Не буду я никому ничего шептать.
— Потому что ты охломон, выгоды извлечь не умеешь… А ловкачи этим пользуются. Знаешь, что Загоров выиграл ходом по оврагу?.. Должность командира полка! Если бы он проиграл бой, не видать ему повышения, как своих ушей без зеркала. Вот и получается, что теперь о комбате говорят, словно о выдающемся полководце, а о тебе никто и не заикнется.
Бывает, что судьба твоя зависит от какого-то случая. И сам ты порой не знаешь, кто и куда перевел стрелки на рельсах удачи. То ли катишься на «зеленый» по далекому маршруту, то ли отправляешься в заросший травой тупичок на стоянку. И если Русинов, на очередном разъезде оказался смекалистым стрелочником в карьере Загорова, то греха тут немного.
— Нет, Женька, я с тобой не согласен, — возразил Анатолий. — Нечего нам себя выставлять: до полка еще далеко. Так что обойдемся без театральных афиш. Надо работать, а не бить кулаком в грудь и кричать: я герой, подавай мне медаль!
— Во всех других случаях — да, а в случае с Загоровым — нет.
— Да оставь ты его, ради бога! — почти взмолился товарищ.
— Не оставлю, пока не развею у тебя иллюзию, будто можно рассчитывать на его благодарность. На учениях я усвоил одну печальную истину: комбат не наделен чувством справедливости. Сто раз сделай превосходно — не оценит, но промахнись разок — он тебя сырым и без соли съест.
Недовольно морщась, Русинов поднялся, сказал:
— Угомонись, Женя. Тебе нынче все кажется мрачным. Пойдем лучше покормимся.
— Не пойду никуда и тебе не советую. Столовая, наверное, уже закрыта.
— Если закрыта, зайду в продмаг, куплю чего да перекусим.
Евгений зевнул. Выговорившись, он начал успокаиваться.
— Охота человеку еще куда-то тащиться! Я бы, кажется, лишнего шага больше не ступил.
Русинов все-таки надел фуражку и вышел. Минут через семь после ухода Русинова в дверь дробно и робко постучали, словно били о стол вареное яйцо. Уже начавший дремать, Евгений досадливо поднял голову: «Неужели посыльный? Значит, снова в полк вызывают…»
— Входи смелее! — крикнул он.
А когда дверь открылась, был до того ошарашен, что в миг исчезла его сонливость. Тут же скатился с постели — в комнату вошла Лена. Ее сопровождал капитан Приходько.
— Вот здесь они и проживают.
Румяная, несколько смущенная, как бы вдруг вышедшая в полосу яркого света, девушка спросила:
— К вам можно?
Она была в желтой, с короткими прорезными рукавами кофточке, бежевых брюках-клеш и босоножках. Через плечо на ремешке висела светлая сумочка. Нежданая гостья ошеломила Евгения, и он был растерян. Из этой длившейся минуту неловкой ситуации вывела его сама девушка:
— Добрый вечер!.. Вы удивлены?
— Нет, но… Добрый вечер!.. Я сейчас…
Евгений быстро натянул сапоги, поправил измятые постели, что-то пнул ногой под койку.
— Я вижу, такие сюрпризы на вас действуют сильнее, чем приказы начальства! — едко усмехнулся ротный и кивнул на девушку. — Вот обнаружил подозрительную личность около Дома офицеров. Спрашивала, как найти двух друзей-лейтенантов. Кстати, где ваш приятель?
— В столовой или в гастрономе. Должен скоро быть.
— Я отпустил домой старшину. У него жена родила дочь… Так что кому-то из вас двоих надо прийти в роту на вечернюю поверку. Решайте тут сами. — Капитан деликатно кашлянул и попрощался.
Когда за ротным закрылась дверь, Евгений спросил:
— Давно ли приехали?
— Минут пятнадцать назад, — отвечала гостья. — Захотелось посмотреть, как живете. Вы же столько раз приглашали…
Лейтенант предложил ей сесть. Сел и сам верхом на стул, запустил пятерню в русые волосы: он волновался. Неожиданный приезд Лены — подарок самой судьбы. Вот если бы только… Забывшись, Евгений пристально уставился на девушку. Она слегка нахмурила брови.
