Иван Сажин - Полигон
— Так просто?
— У меня дед пчеловодом был, и я это знаю.
— Придется поверить знатоку.
Анатолий рассмеялся, покрутил головой.
— Лена, тебе не скучно с нами?
— С вами всегда весело, — усмехнулась она. — Сама не знаю, почему.
— Приезжай к нам почаще, как-нибудь выясним.
— Нет уж, теперь вы должны приехать.
— Последнее время у нас это не очень получается, — вздохнул Анатолий. — Почти не вылезаем с полигона.
С минуту молчали, доедая карамель. Заметно вечерело. По небу разливался послезакатный розовый свет, потянул ветерок. Клен под окнами зашелестел листвой.
Евгений быстро глянул на часы, вспомнив наказ ротного.
— Да, Толик!.. Приходько дал ценное указание: одному из нас быть на вечерней поверке.
— Разве это так важно? — спросила Лена.
— Это очень важно — для порядка, для дисциплины. — Анатолий тоже посмотрел на часы.
— Вы заметили, Лена! — весело ухмыльнулся Евгений. — Будущий маршал уже изрекает афоризмы.
— Ему это даже идет!
Русинов заметно смутился.
— Вот же народ пошел: на любом слове поймают.
— Толя, мы шутим, — промолвил товарищ, как бы приобщая к себе Лену, и посмотрел на нее: не вызовет ли это протеста?
— И потом все переводят в шутку.
— А кто из вас повезет меня обратно домой? — спросила неожиданно гостья. — Автобуса-то больше нет…
Она ждала, что откликнется Евгений, но он молчал. Ее это задело. Она повернулась к Русинову, который смотрел на нее с ухмылкой, — дескать, все равно вам без меня не обойтись!
— Может, Толя согласится? — осторожно спросила она.
— Не откажусь. Мотоцикл настроен, осталось только оседлать его, как говорили в старину… А как же ты, Жень?
— Что я? Тебя пригласили… Пойду на вечернюю поверку.
Евгений встал и начал собираться. Внутренне он противился этому, но у Анатолия крепче рука и тот гораздо выносливее. А сам он, Евгений, может уснуть за рулем. Уже готовый, опоясанный ремнем, в фуражке, повернулся к Лене.
— Так у вас теперь каникулы?
— Да!.. Блаженствую. — Она шутливо зажмурилась. — Читаю книги, хожу в кино, смотрю телевизор…
Евгений вздохнул.
— Тоже хотелось бы побездельничать, но задерживают отпуск. Говорил на днях с ротным — пока одни обещания… Но когда вырвусь, приглашаю вас, Елена Борисовна, в путешествие по Волге.
— Заманчиво, — отвечала она. — Меня всегда тянет к новым местам и впечатлениям. Во всяком случае, я подумаю…
Непроизвольно повернулась к Анатолию, который неотрывно, с напряженным лицом смотрел на нее. Не выдержав его взгляда, она опустила глаза.
— До свидания, Лена! — сказал Евгений. — Счастливого пути. Передайте привет Кире Андреевне и Борису Петровичу.
— Всего вам доброго, Женя.
Когда он ушел, девушка взволнованно прошлась по комнате. Ее охватило вдруг беспокойство: «Неужели и Анатолий будет признаваться мне в любви?» Русинов сидел в оцепенении. Казалось, он решал трудный вопрос. Но вот, пересилив себя, поднялся и начал убирать со стола бутылки и стаканы. Нет, он не спешил с признанием.
Лена не сердилась на него, не сохранила ни малейшего неприятного воспоминания о том, что он тогда был агрессивен, и если что-то держало ее на расстоянии, так это его грубоватые манеры.
— Ты как будто не в духе? — спросила она, прерывая молчание.
— А, пустое! — Он вдруг подошел к ней, улыбнулся. — Вот ты приехала к нам… а что же дальше?
Она натянуто рассмеялась.
— Ничего, Русинов!.. Главное — вовремя вернуться домой, чтобы мама и папа не знали, где я пропадала.
Он взял ее за плечи, стиснул ладонями.
— Ох, Ленка, задушил бы я тебя! Так соскучился… Ты в этой кофте, словно цыпленок, которого хочется взять и подержать.
— Русинов, уберите свои конечности!
— Русинова, не притворяйтесь недотрогой, — буркнул он скучным голосом, однако тяжелые свои руки снял с ее плеч.
Она поправила кофточку, откинула назад волосы, зябко поведя плечами. В эту минуту они оба сознавали, что понимают друг друга и обоим почему-то сделалось неловко.
— У тебя, Толя, зверский аппетит к жизни.
— Без аппетита люди чахнут. А я чахнуть не собираюсь… Ленка, почему в твоем присутствии мне хочется делать глупости?
— Этой особенности твоей натуры я не знаю.
— Пора бы знать, не маленькая, — обронил он и тут же, смутившись, постарался замять свои слова. — А ну включим радиоточку!
— Передаем легкую музыку, — вырвалось из репродуктора.
— Отлично! Специалисты уверяют, что от легкой музыки даже трава лучше растет. — Он хлопнул ладонями. — Лена, приглашаю!
— С одним условием, Русинов: ты не полезешь целоваться.
— Для меня это условие — смерть. Но я принимаю его, как говорят в ООН, с небольшой поправкой: теперь ты поцелуешь меня.
Танцуя, Лена встретила его слова шутливым смехом.
— Можешь считать, что я тебя поцеловала.
— У нас это называется вредной условностью.
— Это просто символический поцелуй.
— Ладно, Ленка, плачу той же монетой: ты меня символически поцеловала, я тебя символически отвез домой. Идет?
— Но это нечестно!.. А мне и в самом деле пора.
Они остановились. Парень внезапно поскучнел.
— Пора так пора. Пошли!.. Бери свою сумку.
Он надел фуражку, взял плащ-накидку, обронив:
— Вечер свежий — просквозит тебя в твоей цыплячей кофточке.
На улице Анатолий проворно вывел мотоцикл из деревянной будочки (сколотили вдвоем с Евгением). Усадил Лену, укутал ее в плащ-накидку. Велел крепче держаться и не смотреть по сторонам. Нажал на стартер — мотор сразу затрещал.
— А ты знаешь, я трусиха, боюсь быстрой езды! — призналась она, напрягая голос.
— Не морочь голову, Ленка, — проворчал он, усаживаясь. — В эту неделю я спал по два часа в сутки. Ежели ехать черепашьими темпами, непременно усну. Спасенье — в скорости.
И тронул с места. Мотоцикл загудел, понесся стрелой — по сторонам сразу все закружилось и замелькало. У Лены не было другого выхода, как последовать совету парня. Вся съежилась, закрыла глаза, положила голову на его напряженную спину, прижалась и замерла. Слышала только свист рассекаемого мотоциклом воздуха.
Не один раз пожалела она, что согласилась ехать с шальным лейтенантом. Замирала на каждом повороте, и временами ей казалось, что они летят в черную бездну, которой нет конца. Небо над головами давно уже притушило дневные краски.
Неожиданно Анатолий остановился, спросил оборачиваясь:
— А ты не уснула?
— Нет-нет! — Она как-будто очнулась. Как, мы уже приехали?
— Не совсем. Но через несколько минут ты будешь в своей уютной постели. — В голосе его слышалась ирония.
Едва тронулись с места он крикнул ей: «Держись!», и они опять полетели. Впрочем, теперь не так быстро и вскоре действительно оказались около дома, где жила девушка. Лейтенант остановил мотоцикл у того самого каштана. Суховато кинул, не вставая с сидения мотоцикла:
— До свидания, Ленка!
— Ты сразу назад?
— А что делать?
Девушка неторопливо скинула с плеч и передала ему плащ-накидку. Она и сама не знала, зачем задерживает его.
— Ты чего-то не договариваешь, Толя!
Русинов повернул к ней темное в сумерках лицо.
— Я не люблю красивых слов — они нынче не в цене. Да и слишком жирно было бы для тебя — в один вечер услышать два признания. В дураках не желаю ходить, тем более — перед тобой. Все, Ленка, будь!
Он словно и не заметил ее протянутой руки — развернулся и улетел на своем мотоцикле. Она еще долго стояла под злосчастным каштаном, пока сверху из окна ее не окликнул отец.
В тот вечер, вернувшись с учений, майор Загоров, уставший и раздраженный, не решился идти к Анне. Но на следующий день, едва освободившись от командирских хлопот в батальоне, заторопился к телефону-автомату, с которого обычно звонил ей на работу.
Шел с неспокойным сердцем. Непонятное охлаждение любимой мучило его и угнетало, В последнее время Аня будто избегала встреч с ним, ссылаясь на недомогание. А он воспринимал это так, словно она недовольна им после того неприятного разговора. Надо как-нибудь ободрить ее, успокоить.
Трубку подняла приемщица — он узнал ее хрипловатый, прокуренный голос.
— Здравствуйте, Раиса Антоновна!.. Мне бы Аню на минутку.
— К сожалению, Аннушки нет на работе, товарищ майор, — отвечала она. — Ей что-то нездоровится.
— Что с ней, Раиса Антоновна?
— Да прихворнула…
— Спасибо. Извините, пожалуйста, за беспокойство.
— Не стоит, ангел мой. Всего вам доброго.
Не то в шутку, не то по привычке, женщина уже не раз называла его так. Испытывая от этого неловкость и размышляя, что же с любимой, он зашагал к ней. Минут через десять нажал кнопку звонка у двери знакомой квартиры. Аня была дома. Ее смуглое красивое лицо казалось измученным, заплаканным.
