Олег Гладов - Любовь Стратегического Назначения
Она молчит. Переваривает информацию. Или раздумывает, как удобнее меня пнуть?
Наверное, и то и другое.
Два, дуя в соломку, устраивает в стакане «колы» бурю — локальное джакузи для Барби.
Я, не спеша, отхлёбываю кофе из крохотной чашки. Такая себе семья. Только кто-то в ней истекает кровью.
Я знаю, никуда она не уйдёт.
Так и будет тут стоять. Терпеть боль, сдерживая всхлипы. Ибо знает: Два теперь — со мной.
Она любит Два.
Потому что он — часть Кривды.
А Микса любила Кривду. Я любил Кривду. Кривда любила меня. Поэтому Микса бесится. И знает — ничего не изменить.
Два будет со мной.
Я допиваю кофе. Потом медленно, чувствуя, как холод. чуть ли не потрескивая зубами, обосновывается во рту, ем мороженое… Физика…
Микса шмыгает носом.
Ей больно.
Я знаю.
Мне ещё больнее. Мне ТАК БОЛЬНО, как не было больно никому на этой планете с момента её создания. И эта боль в прокушенной руке — пустяк. По сравнению со ВЗРЫВОМ СВЕРХНОВОЙ.
ПУЛЯ В ГОЛОВУ ПРЕЗИДЕНТА — ПУСТЯК.
СО СМЕРТЬЮ КРИВДЫ ИСЧЕЗЛА ПОЛОВИНА МЕНЯ.
Я втягиваю воздух. Просеиваю его сквозь ноздри. Сжимаю со всей силы кулаки.
Под столом.
Никто не должен видеть, как я злюсь. А Я — о да! — Я злюсь.
— Что тебе надо? — не смотря на Миксу, спрашиваю я. — Уходи! Ты мне не нужна.
Она молчит чуть больше секунды.
И сразу.
Падает на колени.
— АСПИД… — слёзы хлынули из её глаз. — Не бросай меня… Ну, пожалуйста…
Она хватает мою руку и, повернув к себе, впивается губами в мою ладонь.
Это урок. Ей.
Люди за соседними столиками поворачиваются в нашу сторону.
Горячие слёзы на моей руке.
По-настоящему горячие.
Горячие губы.
Да. Она испугана.
— Встань, — говорю я.
И она сразу же встаёт с колен.
— Садись.
Она покорно садится на пластмассовый стул справа от меня.
Откусываю очередной кусок пломбира. Долго молчу.
— Итак, — наконец произношу я, — Два не знает. Знаешь ТЫ?
Она кивает, глотая последние слёзы. Успокаивается…
— Кто?
Два пускает пузыри в стакане с «колой».
Микса называет имя.
— Что?!!!
Я так шокирован, что не сдерживаю своих эмоций:
— Что?!!!
Я — Дракон, которого укололи булавкой
— Это насекомое?!!
Микса втягивает голову в плечи.
Не может быть.
Микса смотрит в стол. Боится поднять глаза на меня. После долгой-долгой паузы произносит:
— Когда ты ушёл, все подумали, что ты просто решил проучить Кривду…
Она помолчала. Потом продолжила:
— По-моему, одна Кривда поняла, насколько всё серьезно.
Моя светловолосая, психованная Кривда. Не контролирующая себя. Злая, как чёрт. Нежная, как сама нежность.
Плевавшая на всех КРИВДА. На всех. Кроме меня.
— Я вас предал?
Я умею так. Чтобы фраза — как удар хлыста. Микса ещё ниже опустила голову.
— Ты ушёл… — после долгого молчания, еле слышно сказала она. — И удача оставила нас…
* * *
Микса — всегда была второй.
Во-первых, она родилась под этой цифрой.
Во-вторых, училась на двойки.
В третьих, она была слишком честной.
Разбив вазу, всегда говорила: «Это я».
Кривда никогда не признавалась,
Она всегда говорила неправду.
КРИВДУ.
И никто, глядя на этих двух девчонок, никогда бы не подумал, что они СЁСТРЫ. Родные сёстры.
Кривда никогда не произносила своё настоящее имя.
Микса тоже держала рот на замке.
Их родители погибли в авиационной катастрофе,
Которую организовал я.
По их просьбе.
Девочкам нужны были деньги.
Мне — нет.
Я Аспид.
Я не нуждаюсь в дензнаках.
И наглых, самоуверенных сучках.
А Кривда была как раз такой.
Поэтому все МОИ долго удивлялись.
А МОИ — парни тёртые.
Неужели ИХ нет?!!
Как ОНИ могли позволить убить себя?!!
— Как их могли убить? — спрашиваю я у Миксы. — С ними же был Взор. Он же всегда видел на шаг вперёд. Он же предвидел любую засаду. Что за чепуха?! Неужели он их не предупредил?!
Два оторвался от своего пломбира и, открыв рот, посмотрел в мою сторону.
Микса тоже перестала пялиться в стол.
Перевела взгляд на меня:
— Взор не мог их предупредить, — сказала она.
— Почему? — рассердился я. — Он что — спал?!!
— Нет, — Микса изумлённо посмотрела на меня.
— Тогда почему?! — я окончательно разгневался.
Микса уставилась на меня так, будто я ударил её молотком по голове.
— Почему?!! — я со всей силы сжал её поврежденную руку.
Она зашипела от боли.
И Два, удивлённо переводящий взгляд с Миксы на меня, вдруг произнёс:
— Да ты же сам убил его — Аспид!!!
* * *
Я?!! Убил Взора?!!
И тут же сразу вспомнил:
Да. Именно я.
Я…
Кривда. Светловолосая, разноглазая Кри. Поклявшаяся мне в вечной любви. Выпившая глоток из моей, собственноручно взрезанной, вены.
И Я, слизнувший каплю крови из надреза на тыльной стороне её правой ладони.
— Ты же всегда ревновал, как бешеный… — начала Микса и —
БАЦ!!!
замолчала от пощёчины.
Два отвернулся.
МНЕ ЧТО?! СДОХНУТЬ?!
Да. Ревновал. Ревновал, как бешеный.
Потому что ЛЮБИЛ.
ЛЮБЛЮ…
МЫ БЫЛИ
Не просто любовники,
НЕ МУЖ И ЖЕНА (хотя чувствовали, что Высшие силы обвенчали нас без ненужных обрядов).
Само слово «ЛЮБОВЬ» меркло, не в силах выразить то, что происходило между нами.
Каждую секунду я впитывал малейшие частицы, молекулы, атомы… ЕЁ… Колебания воздуха, особую манеру улыбаться, смотреть…
То, что происходило между нами в постели, нельзя было обозвать существующими у человечества примитивными понятиями:
Секс. Страсть. Похоть.
Обнажённые, мы набрасывались друг на друга и устраивали нечто, не вписывающееся в рамки обычного.
Если Секс, то без ограничений, без правил, на грани острого наслаждения и боли.
Если Страсть, то сметающая всё на своём пути, кричащая в момент экстаза и рвущая зубами подушку, напитывающая простыни — нашим потом.
Если Похоть, то овладевающая сразу, без предварительного и затяжного поигрывания, флирта, поцелуев и ласки. Дымящийся между ног Освенцим. ОРГИЯ. ПРЕЛЮБОДЕЯНИЕ.
Вот чем мы занимались.
И однажды подходящая к пику одновременно со мной Кривда — завизжала так, что в доме лопнули все зеркала.
Она лучшее, что у меня было.
А я — у неё.
Не случайно на её лобке красовалась татуировка «СОБСТВЕННОСТЬ АСПИДА».
И то, что происходило между нами, иногда пугало нас самих. От этого оргазмы наши превращались в мощный выброс энергии.
Чёрным сгустком вырывалась она из нас и уходила в космос, где ей самое место.
Ибо на Земле из этого сделали бы адскую машину, равную по мощности не одному десятку Хиросим.
— Я КОНЧАЮ! КОНЧАЮ! КОНЧАЮ!
Кричала Кривда, завершая каждый наш АКТ СТРАТЕГИЧЕСКОГО НАЗНАЧЕНИЯ.
И все наши чувства были из этой же серии. С клеймом «РЕАКТИВНО».
Те слова, что я посвящал ей:
«… Когда реактивные чувства разорвут меня на миллиард мельчайших осколков, каждый — даже самый маленький осколочек — будет продолжать любить».
Будет. Буду.
* * *
Да. Я убил Взора.
Потому что — никто не смеет смотреть ТАК на Кривду, кроме меня.
— За что ты его убил?! — закричала тогда Кривда, бросившись на меня.
— А?! — орал беснующийся от ревности я. — Тебе будет не хватать его?! Да?! Он тебя что, пялил лучше, чем я?! Да?!
И я наотмашь ударил её по щеке. И её прекрасные глаза враз потемнели.
— Да! — выпалила она мне в лицо. — Да! Да! Да!
И моя бешеная ревность зашкалила, перевалив за опасную, красную отметку. Мой мозг вскипел. Кровь превратилась в кислоту. А слюна — в яд.
Я стал скопищем скверны.
Я хотел убить. Всех. Каждого.
Не пожалеть стариков. Изнасиловать всех женщин. Вырезать всех младенцев. Сжечь все города. Взорвать все храмы.
Только не ударить её ещё раз.
Последнее, что помню сквозь пелену злобной ревности, — хлопаю дверью, выбегая из квартиры.
А все МОИ смотрят мне вслед.
* * *
Их убили.
Всех разом.
Стёрли с лица земли.
Расщепили на атомы.
— Ты уверена, что это сделал ОН?
— Да, — Микса кивнула, — он единственный, кто остался жив.
Всем остальным в их бренные тела неведомые пока мне убийцы посеяли свинцовые семена.
Предатель. Иуда.
— Но почему Они не почувствовали опасности?
Микса и Два смотрели на меня.
— Ты ушёл. Взор был мёртв. Схема нарушилась. Круг разорвался. Мы перестали быть единым целым. Стали обычными.
Да. В своё время вместе собрались мы не зря. Взор был лучшим Смотрящим Вперёд и, находясь в Круге, наделял своей способностью других. Аэро был специалистом особого рода: когда ему было двенадцать лет, он на спор сбил какой-то американский летательный аппарат… Как же его там называли… Ах да — «Челленджер»…
