Олег Гладов - Любовь Стратегического Назначения
— Что это?!
Она бросает пульт на кровать. Подходит. Смотрит. Пожимая плечами, поворачивается ко мне:
— Телефон-факс. С автоответчиком. Сообщения, наверное, накопились, вот и мигает.
Она делает пару шагов, нажимает какую-то клавишу. Через мгновение женский голос произносит:
— Оставьте сообщение после сигнала.
Писк. Короткая пауза.
— Если ты слышишь это, то значит, ты добрался-таки до Ялты, — раздался вдруг голос Ярика. Я вздрогнул. Ксения изумленно посмотрела на меня. — Это, конечно, кажется невозможным, но вдруг у тебя получилось. Раз тебя не нашли в больнице, не нашли, прочесав чердаки и подвалы в городе, и в реке твой труп не всплыл, значит, ты смог убежать. Зачем ты это сделал, знаешь только ты сам. Мы с Юрой, естественно, никому ничего не сказали: не в наших интересах, чтобы кто-то узнал, что одежду дали тебе мы. Поэтому пижаму спрятали. И теперь все ищут сбежавшего шизоида в пижаме. Хотя, если ты слышишь это сообщение, бояться нечего. Поиски ведут только в районе города. А потом я заметил, что ключа у меня нет. Что ж. Раз ты в доме, не стесняйся. Только не трогай картины на стенах — это оригиналы, и коллекцию пивных кружек, ладно? Камера на входе — фуфло… Жрать у меня ничего нет, но чай и кофе есть. В общем, желаю удачи. Будешь уходить — просто захлопни дверь и нажми клавишу «R». Да… Просьба… Оставь ключ на столике в прихожей. Пока.
Щелчок. Короткое шипение. Всё.
Предчувствие. Второй раз за сегодня. Словно стоишь перед полосатым шлагбаумом и знаешь: приближается поезд. Ни звука, ни дрожания рельсов. Просто — знание. Кися-Ляля смотрит на меня:
— Это тебе сообщение?
Я кивнул. Она подошла к кровати, села.
— А кто это был?
— Хозяин дома. Его зовут Ярик.
Взобралась в центр гигантского ложа:
— Он разрешил тебе тут побыть, да?
— Ну… да.
Лукаво улыбнулась, сверкнула глазами:
— Тогда я хочу кофе в постель, мой Принц. Мне никто никогда не подавал кофе в постель. Ты сделаешь это для меня?
Мешанина мыслей… Что? Кофе?..
Я пытаюсь разобраться в своих ощущениях. Затылком, спиной чувствую приближение…
— Я жду, мой Принц, — голос её возвращает меня в действительность.
Да-да… Кофе…
— Сейчас, — говорю я.
Иду в соседнюю комнату, в большую белую кухню. Роюсь в шкафчике — вот, полбанки кофе. Пачка печенья. Набираю в электрочайник воды — не впервой мне это делать — жму на кнопку. Пока закипает, выкладываю на небольшой поднос печенье, ставлю чашку с ложкой сухого кофе на дне. Лью кипяток, мешаю ложкой, перемешивая сахар, сухие сливки, кофе… Вот так и мои мысли — одни приторные, другие белые, третьи чёрные и терпкие… Наползают друг на друга… растворяются в единое… Что происходит?
Беру поднос, возвращаюсь в комнату. Стараясь не разлить и не рассыпать, осторожно движусь к кровати.
— Вот, Принцесса… — начинаю я и замолкаю, застыв на месте. В полутёмной комнате она — силуэт на фоне огромного экрана, по которому беззвучно мечутся разноцветные пятна. И это силуэт обнажённой женщины. Платье и купальник — смятым клубком брошены на пол. Она изгибается под слышимую только ей музыку… Тёмная, точёная фигурка на фоне мигающего безумия. Красиво…
— Твой кофе, — говорю наконец я, завороженно наблюдая за ней: хороша. А вырастет, будет ещё лучше. Хотя… Тут уже и так, по-моему, всё в порядке. Акселерация…
— Я не хочу кофе, — она перестаёт танцевать и подходит к краю кровати. Будто всю жизнь передвигается обнажённой. Ставлю поднос на пол. Похоть, пославшая дрожь в мои руки, делает инъекцию и в низ живота.
— Что же ты хочешь? — говорю я.
Ксения протягивает руку:
— Тебя, мой Принц, — говорит просто.
Секунда — и я стою на постели рядом с ней. Мы почти одного роста. Смотрит мне в глаза.
— Я хочу, чтобы это сделал ты. А не какой-нибудь урод.
— Сделал что? — действительно «что?»
И снова её прохладные пальцы умело расстёгивают и хватают.
Джинсы сползают к ступням. Она помогает мне снять майку. Отходит на шаг, проводит рукой по животу:
— Тебе нравится?
Я понимаю, что она имеет в виду: там, где сходятся её ноги — нет волос. Её лобок идеально выбрит. И от этого сходство со статуэткой усиливается.
Из месива мыслей одна наиболее чёткая:
«Где-то я её видел… Где?»
— Да, — выдавливаю из себя, — мне нравится.
Я стою на переезде. Красный огонь семафора. НЕЧТО, словно поезд, приближается. Лёгкая вибрация передаётся шпалам.
— И мне нравится, — говорит она, — а ещё мне нравится, когда мужчина чисто выбрит. И в этом месте тоже.
Она опускает взгляд вниз. Чуть ниже моего живота. Я тоже:
— Ты хочешь, чтобы я сбрил здесь волосы?
— Пожалуйста, мой Принц! Сделай, как я прошу! — говорит она и прижимается ко мне.
— Я сделаю всё, что ты захочешь.
И тут —
ВКЛ!
Так вот откуда я её знаю! Ой-ей-ей!!! Я был бы придушен во сне несколько месяцев назад, а мой член отрезан и выброшен в унитаз, если бы её отец предвидел заранее эту ситуацию.
Хотя не отец он её — отчим.
Водитель дальнобойщик Валентин Николаев. Он имел замечательный красный цвет лица и круглый животик.
Он имел жену, родную сестру жены, тёщу… И собирался в скором времени приступить к своей приёмной дочери.
При виде этой нимфетки с круглой попкой и наметившимися (такой он запомнил её, уезжая почти год назад в рейс), а теперь налившимися грудками, низ его живота схватывало лёгкой сладкой анестезией. Особенно, когда удавалось посадить её на колени… Иногда ему приходилось мастурбировать в туалете, срочно избавляясь от охватившей его похоти. Он ждал удобного случая, чтобы насадить её на вертел… (так он «это» называл).
Знал бы он, что вытворяет эта синеглазка, он бы, наверное, не стал дожидаться…
ВЫКЛ!
«Нет, — со злорадством подумал я, поглаживая её по спине, — тебе, она не достанется. А вот мне она сейчас даст. Причём сама».
(Красный семафор. Вибрация шпал. Далёкий лязг колёс на стыках. Что это? НЕЧТО?)
И другое. Сейчас. Сейчас я избавлюсь от волос в паху и буду, испытывая мстительное наслаждение, старательно трахать Кисю-Лялю. О да! Она будет делать то, что я хочу. Это я понял (почувствовал? впитал?) во вспышках небесных стробоскопов. Она сама этого хочет. Я — тем более.
(Что происходит?)
Я никак не могу сосредоточиться, задержать надолго мысль в прожекторе внимания. Они смешиваются, наползают…
Словно конфеты в жаркий день, спрятанные в карман малолетнего сластёны: ириски, шоколадные, карамельки — все они плавятся, размягчаются, слипаясь в один липкий ком, усеянный крошками…
Но ПОХОТЬ — не из слабых. Она держится увереннее других. Она схватила меня за член рукой Киси-Ляли и не отпускает: давай!
— Я сейчас, Принцесса, — говорю я, сосредоточившись, — сейчас.
Я быстро иду в ванную комнату, дверь как раз справа от телевизора.
Похоть толкает меня.
Ожидание разрастается в груди, споря с беспокойством…
НЕЧТО приближается ко мне бешеной электричкой. Ко мне, намыливающему свой лобок и одновременно стоящему там, не перед — за шлагбаумом.
Прямо на рельсах,
которые гудят, выстукивая сумасшедшую морзянку.
Клок волос отправляется в раковину. Ещё один.
Две… Три… Четыре параллельные линии — вдруг — начинают пересекаться.
Отличный станок. Бреет чисто.
Только успевай споласкивать тройные лезвия.
Ещё клок волос.
Воздух. Он сгущается.
Пунктирные линии маршрутов, красные стрелы на карте НЕЗДЕШНЕГО ГЕНШТАБА сходятся в
географической точке. Где воткнут красный флажок.
Последний клок волос отправляется в раковину.
Мой лобок идеально чист.
Близко. Колебания, вызванные безжалостным локомотивом, который поршнем выталкивает воздух, приближаясь ко мне.
Нет больше переезда и шлагбаума. Нет ГИГАНТСКОГО АНГАРА со светильниками и рубильником.
Всё сузилось до узкого пространства.
Туннель. Ствол шприца.
Мой лобок — идеально чист.
Поэтому на нём хорошо заметны пять точек.
Пять символов.
Пять букв.
ТАТУИРОВКА.
Я наклоняюсь и вверх ногами, задом наперёд читаю слово, в которое они складываются.
Смотрю на себя в зеркало.
Вот оно.
Неведомый магнит тянет меня к цели. В место пересечения линий, бывших некогда параллельными.
Вот оно.
Кися-Ляля на кровати смотрит на меня:
— Что?.. — осеклась испуганно.
Медленно прохожу мимо неё.
Я сам испугался, увидев в зеркале отражение своего лица.
Ускоряю шаг.
Вот оно. Почти.
Из двери дома я уже выбегаю. Куда?! В сторону берега!
Мой внутренний радар ловит непонятный сигнал.
Ускоряя шаг, спускаюсь по пустынной улице.
Набережная. Тысячи людей. Я лихорадочно осматриваюсь на ходу.
