Месть белых воронов (СИ) - Радиант Екатерина

– Нет-нет, твоя принцесса – Ребекка. Вы же встречаетесь?

Ребекка застенчиво отвела взгляд. Но я знал, о чем она подумала. О последней ночи, проведенной со мной. Она была длинной и страстной. Я целовал ее губы, вцепившись руками в шею. Смотрел ей прямо в глаза. Нежно проводил руками по ее спине, а затем резко наклонял ее в свою сторону. Ее прикосновения к моему телу были громкими, как никогда. Но мне нравилось и это заводило меня еще больше. От ее нежных пальцев и аккуратных жестов я весь покрывался мурашками. Но она была хитра и, резко улыбнувшись, вцепилась в меня своими лисьими когтями. Я прижимал ее шею одной своей рукой, а второй держал ее хрупкую талию. Дыхание, прикосновения, дрожь – все это чувствовалось мной на самую полную мощность. Все в эту ночь казалось таким неоднозначным: я был нежным и грубым, она была милой и дерзкой, а в комнате было тихо и так оглушающе громко. Холодно, но в то же время так горячо. От прежнего меня не осталось ни следа. С ней я был таким, каким меня не видел никто в этом мире. И эту ночь я запомнил на всю свою короткую жизнь. И буду вспоминать даже в Обливионе (так здесь, кажется, называется то место, куда душа попадает после смерти). Если годы страданий стоили одной ночи с Ребеккой, я определенно заплатил бы еще.

Глава 23

Как будто заранее предчувствуя беду, я собрался в родной Одеран и позвал за собой Ребекку. Она еще не видела город таким пустым и безжизненным. Я не хотел ее пугать и расстраивать, но был без ума от идеи познакомить ее с тетушкой и погулять по родным улицам. На которых мы могли бы встретиться еще в детстве. Но этого не случилось. Ее увезли из-за ее прогрессирующей болезни. И винили во всем меня с братом. Паршиво чувствовать себя виноватым в том, что человек, который тебе нравится, болеет всего лишь из-за твоего существования. И теперь, когда я знаком Ребеккой лично, смотрю в ее глаза и думаю: «Если бы это было правдой, я был бы готов умереть ради тебя». Но я был уверен, что я ни при чем. И никакая энергетика не исходит от альбиносов. Сейчас я уже знаю наверняка, что Монт настолько поверили в какие-то сказки, что своей темной магией притянули тяжелую болезнь маленькой Ребекке. И я боялся за них с Одет больше, чем за себя. Больше, чем за кого-либо. Мы прошлись по дороге, которой мы с братом ходили в школу каждый день. Она навевает не самые лучшие воспоминания, но я попытался хоть что-то рассказать Ребекке из того периода, когда мы были детьми. Мы шли старыми тропинками, где я бы мог пройти с закрытыми глазами тысячи раз, но сейчас я не узнавал эту местность. Будто я не там, где должен быть. Кто-то подменил картинку. Когда мы шли молча, я вспоминал себя в те дни, когда началась война. Я не верил, что доживу до этого момента. Я был холоден и прагматичен. И вполне был готов умереть, если мир не принимает меня таким, какой я есть. Тогда, но не сейчас. Я вспомнил свою злость, впалые скулы и тяжелый взгляд. Как я уже чувствовал, будто больше не живу и это все – сон. А сейчас мы идем вместе сквозь гущу леса. Раздавленные, влюбленные и живые. Проходя через огражденные камнями дороги, Ребекка сделала шаг вперед и была близка к падению, но я успел подбежать и словить ее. Она подвернула ногу и все оставшееся время я нес эту хрупкую девушку на своих руках, параллельно раскидывая ветви от ее лица. Город стал черно-белым, выцветшим и пустым. Магия коснулась каждого. И битва эта не закончилась ничем. И будет продолжаться еще не одно столетие. Так уж устроены люди. Тем более, что маги куда сильнее и злее обычных людей. Через старый дом Теодора, смотря на который на меня нахлынули теплые воспоминания, «волшебный» колодец желаний и оливковое дерево, мы, наконец, вышли к домику моей тетушки. Лишь на пороге я начал чувствовать страх. Что будет, если ее не окажется за дверью? Последнее письмо от нее было получено в прошлом месяце, и ровно столько же мы не созванивались. Стало стыдно. У каждого из нас появилась своя личная жизнь, где мы порой стали забывать, где и с кем мы выросли. Впервые я так боялся постучать в дверь. Ребекка посмотрела на меня понимающе и с грустной улыбкой сказала: «Давай я?». И я кивнул головой. Наступило гробовое молчание. И только спустя минуту (ощущается как вечность) скрипнул пол и отворилась дверь. Я увидел знакомое и родное лицо. Только заметно постаревшее и усыпанное морщинами. Мне было непонятно, как она отреагирует на того человека, которым я стал? Узнает ли она в нем того самого малыша Тима? Но она улыбнулась и все мои сомнения растаяли. Когда мы зашли в дом, она осмотрела меня с головы до ног. Я был одет в черные штаны, с которых свисала серебряная цепь и длинный черный плащ. На плече висел рюкзак. Все руки были в кольцах и перстнях. Она была ошарашена, но старалась не подавать виду.

– Да, у меня поменялся стиль, но я все тот же Тим, которого ты знала раньше, – решил разбавить молчание я.

Она потрогала мои черные волосы и засмеялась, тут же добавив:

– Ты всегда старался отличаться от своего брата. Быть не таким, как все. Этого можно было ожидать от тебя, Тимми.

Только она могла называть меня Тимми. Вообще я не любил, когда искажали мое имя. Но от нее это звучало всегда с теплом и по-особенному. Я представил ей Ребекку, и мы пошли пить чай. Как будто не было этой пропасти размером в шесть лет, а за окном никогда не было войны. За это я и любил дом.

Вот вспоминаю я снова, как проходил тогда мимо дома Тео и думал, как он мне дорог. А он в этот момент уже, возможно, знал, что предаст меня. Я чувствовал, что мы начинаем отдаляться, будто что-то изменилось в нем. Но не предавал этому значения. Вот, например, еще тогда.

Мы собирались поехать в Хранилище – место, где прятались все вещи для нашей «работы»: прослушивающие устройства, оружие, камеры видеонаблюдения, запасная одежда, инструменты, аптечка и многое другое. Тогда мы хотели подготовиться к вторжению на территорию Монт. Нам нужно было незаметно прорваться к ним в дом, чтобы найти улики и что-нибудь интересное для нас. Тео сказал нам взять ножи и что мы все будем участвовать в этой операции.

– Это нелогично, – сказал я. – Во-первых, Монт сражаются магией. Даже если они заметят нас, ножи нам ни к чему. Как только мы попытаемся их использовать, маги отбросят нас на внушительное расстояние при помощи своей силы. И будут добивать издалека. Нам нужно брать пистолеты. Но я сомневаюсь, что кто-либо из них будет стрелять. Во-вторых, всей командой идти не разумно, потому что так мы только привлечем к себе больше внимания. И, в случае чего, нас поймают сразу всех. Никто не сможет прийти на подмогу. Кто-то из нас проберется туда, убедится, что в доме никого нет, и поставит камеру и прослушки. В это время двое будут караулить снаружи, чтобы в случае чего подать сигнал первому. Четвертый останется здесь и будет смотреть в монитор. Мы развесим камеры и внутри, и снаружи. Нам нужен будет взгляд со стороны. Парни поддержали мой план. Но я заметил странную реакцию у Тео. Как будто ему было завидно, что эту идею выдвинул не он. Следующим днем мы начали воплощать план в жизнь. Все прошло успешно, только чего-то нового, увы, мы не узнали. Не обнаружили орудий убийств, чьих-то частей тела или намеков на задуманное преступление. Книги по черной магии тоже не валялись на полках. Такое ощущение, что они были готовы к нашему визиту. Я знал о Монт и о магии в целом лучше всех из нашей команды, и потому парни прислушивались к моим советам и в дальнейшем. Я впервые почувствовал свою важность в каком-то коллективе и что от меня зависят жизни других людей. И я готов был нести эту ответственность на себе.

Визит к тетушке напомнил мне, кто я такой на самом деле. И что семья все-таки действительно самое главное. Как же хорошо, что она оказалось жива. Почувствовав нашу семейную идиллию, Ребекка попросила меня о том, чтобы мы увиделись с ее братом Стефаном. Я не знаю, было ли это для меня неожиданностью, или я все же был к этому готов. Мне не хотелось видеть его снова, но я сделал это ради Ребекки. Стефан действительно оказался в городе. По его виду я понял, что война забрала последние остатки его сил. И что он до сих пор не может начать жить новой жизнью. Его спортивное тело уже не было таким упругим, а идеальная укладка превратилась в небрежную шевелюру. Увидев на пороге нас, он едва заметно удивился и притянул к себе Ребекку, чтобы обнять. Когда рука его пробралась сквозь ее волосы, я начал нервничать. Потом отряхнул себя: «Стоп, я действительно сейчас ревную ее к брату?». Но, скорее всего, я не ревновал, а беспокоился. Ведь я не знал, кто на самом деле Стефан. Такой ли он мерзавец, каким отчаянно пытался себя выставить в школьные годы? Он перевел взгляд на меня и попросил выйти на улицу. На крыльце мы оба закурили. Присаживаясь на ступеньки, он начал: