Месть белых воронов (СИ) - Радиант Екатерина

Мы днями зависали в книжном кафе в свободное от учебы времени (а иногда и вместо нее) и много говорили. Она тоже интересовалась наукой и немного музыкой. Ее не пугал мой внешний вид, лишь поначалу отталкивала речь. Но даже в самом (холодном?) безразличном ко всему и грубом мне она разглядела того, кем я являюсь сейчас. Я и сам не заметил, как со временем моя речь стала примерять разные окраски. Перестала быть чрезмерно монотонной. Мой черно-белый мир вдруг приобрел новые цвета. Ребекка научила меня любить. Чувствовать эмоции. Жить. А потом пришел мой брат и попытался все разрушить. Сказал, что Ребекка не кто иной, как дочь темных магов Монт. Я чувствовал, (а я уже действительно мог чувствовать), что внутри меня вот-вот что-то может разрушиться. Но я вовремя заставил взять себя в руки. И поверил Ребекке. У Ребекки был хитрый лисий взгляд (если можно так сказать), который явно что-то задумал. Она умело могла провернуть какие-либо студенческие аферы. Все-таки в ней было что-то от Монт. Но робкая улыбка и ее милая стеснительность всегда выдавали ее. И говорили, что она не такая. Она особенная.

(Как бы я ее описал, если бы был поэтом): Ее волосы созданы из лучей солнца и яркого пламени огня. Ее взгляд приковывает сильнее стальных цепей. В ней кипит жизнь. Она смотрит взглядом хищницы, но в то же улыбка выдает ее робость и кроткий характер. Когда я рядом с ней, я чувствую себя ребенком, который влюбился в девочку в песочнице. Мне все время хочется быть рядом и оберегать ее. Я никому не позволю причинить ей боль. Даже своему собственному брату.

Кажется, я по-настоящему люблю ее.

Оказалось, Ребекка действительно дочь Монт. Но Марго является ее мачехой. Живя вдали от родного дома, в Страсбурге, она не знала, чем занимаются ее родители. И пока я не сказал ей, что я альбинос (а я в то время уже покрасил волосы в черный), она даже не догадывалась об этом.

– Так вот оно что, – уставившись в одну точку на земле, говорила Ребекка. – Родители намеренно отправили меня учиться именно в этот университет!

– Ты не сама принимала решение, где учиться?

Каждый раз мне грустно слышать, что родители выбирают за ребенка его же судьбу. Я бы так не смог.

– Они слишком много денег потратили на меня в детстве (теперь я уже понял, что на лечение). И поэтому сами выбирали, куда потратят очередные деньги. Но теперь уже за учебу. Чтобы, как они говорят, я не растратила их впустую. И с самого начала они спрашивали у меня, не встречались ли мне парни-альбиносы. Неужели это все действительно правда? Как я жила все это время, ничего не подозревая? Интересно, как там мой брат Стефан…

– Я знаком со Стефаном. Сам по себе, я думаю, он отличный парень. Ему бы только перестать быть пешкой и не давать другим навязывать свои личные цели и мотивы. Мне кажется, парень просто еще не нашел себя. Но у него, поверь, еще не все потеряно.

Она смотрела на меня своими голубыми глазами. И я становился мягче. Мне показалось, что я вместе с ней прочувствовал ее боль и сожаление. Мне не хотелось, чтобы она переживала это так тяжело. Но она определенно заслуживает знать правду. А я знал, как тяжело ее не знать. Мы договорились, что она ничего не будет рассказывать обо мне родителям. И мы не будем попадаться им на глаза вместе. И все-таки Монт не успокоились и захотели наблюдать за нами и здесь. На следующий день Ребекка познакомила меня со своей младшей сестрой Одет.

– Привет, меня зовут Валли, – я представился ей именем робота из мультика, которым меня называли в школе из-за моей заторможенной речи.

Одет сразу же поняла отсылку к мультику и, как мне показалось, она была в восторге от моего необычного имени. Одет долгое время жила с дядей, но когда в Страсбург возвращались Луи и Марго, они забирали ее к себе. Как и сейчас. Ребекка, поступив в университет, съехала от дяди в общежитие и больше не возвращалась. Одет была маленькой девятилетней девочкой с большими серо-голубыми глазами и милой улыбкой. Прямо как у Ребекки. Поначалу она присматривалась ко мне и все время молчала, даже когда я спрашивал, как у нее дела. Но со временем, смотря на то, как Ребекка относится ко мне, у Одет появилось ко мне доверие. И с тех пор она не умолкала. Она все время рассказывала мне о пришельцах и космосе. Странно, почему ее вообще это интересует. Но именно эта тема помогла нам еще больше с ней подружиться. Она переходит с темы на тему и иногда коверкает слова, как будто специально. Она часто смеется. И тогда мне кажется, что я выгляжу как-то нелепо. Но потом она берет меня за руку и говорит: «Ты же придешь ко мне завтра?». И тогда я точно понимаю, что приду. Поначалу Одет была для меня всего лишь маленькой версией Ребекки, но со временем она стала чем-то большим. Родным. Это ребенок, которого хочется защищать и оберегать. Только с появлением их двоих у меня появилось это странное чувство. Я начинаю думать о своей безопасности, потому что знаю, что я кому-то нужен. Однажды Ребекка попросила меня погулять с Одет, когда у нее были неотложные дела. Я согласился (и, как оказалась, сама Одет этого очень ждала). Ребекка вывела ее за угол дома, где не было окон. И мы попрощались. Во время всей прогулки с Одет мы шли и болтали. Я вдруг понял, что мне совершенно не в тягость гулять с ней. Хоть и это время я мог бы потратить на чтение книжки в уютном кафе. Смотря на Одет, я вспоминал, каким сам был ребенком. Что со мной было, когда я начал узнавать правду. Когда наступила война. Мы с братом совершенно не были готовы к этому. Я знаю, каково это быть защищенным от злого мира. Ты живешь в спокойствии, пока не спадают розовые очки. И для тебя это хорошо, пока ты не начинаешь взрослеть. Я понимаю, что не имею права вмешиваться в воспитание чужого ребенка. Но я знаю, как тяжело жить в черном мире, после того, как ты жил в исключительно белом. Я не хотел этого для Одет. В любой момент может начаться новая война. Между магами или обычными людьми. Но о таком точно не принято предупреждать заранее. После долгого молчания я надел на голову капюшон и спросил ее:

– Допустим, над твоей головой летит снаряд. Твои действия?

– Надену капюшон! (Смеется).

– Нет, Одет, я серьезно, – ответил я.

– Побегу вперед!

– Хм. Не совсем разумно. Еще варианты?

– Лягу на землю.

– Уже лучше. Желательно, под бордюр. Если будет возможность быстро среагировать, конечно.

Мне было грустно обсуждать с маленькой хрупкой девочкой такую тему. Я бы хотел обсудить с ней мультфильмы или игрушки, но, к сожалению, реальность оказалась более суровой для такой маленькой и хрупкой девочки, как Одет.

– У тебя такая белая кожа. Ты что, альбинос? – спросила меня Одет, и от неожиданности у меня пересохло в горле.

– Нет, конечно, посмотри на мои черные волосы. Ну какой же я альбинос?

– Моя мама говорила, что альбиносы – плохие люди. Им нельзя доверять, потому что они могут причинить мне вред. И если я встречу человека, похожего на альбиноса, обязательно нужно им сообщить. Я не знаю, кто такие эти альбиносы, но я их боюсь.

После неловкой паузы я все-таки натянул фальшивую улыбку и выдавил из себя следующие слова:

– Хорошо, что я не альбинос.

Из-за вранья я почувствовал горечь собственных слов. Мне хотелось закричать, что я альбинос и что мы вовсе не монстры. Я хотел сказать ей, что мы, наоборот, очень даже добрые и любим таких маленьких девочек, как она. Но я знал, что маленькие девочки совсем не умеют врать. И если новость о том, что у нее появился новый друг, она могла умолчать перед родителями, это не давало гарантий, что она не скажет, что не просто видела, но и общалась с альбиносом. Дети в ее возрасте слишком впечатлительные. Даже если она не захочет мне вредить, она, несомненно, рано или поздно расколется перед ними. Когда вернулась Ребекка и наша прогулка с Одет подошла к концу, она сказала:

– И все-таки ты не похож на робота. Можно я буду называть тебя принцем?

– Как угодно, юная принцесса, – ответил ей я.

Я видел, что ей понравился мой ответ, но она застеснялась и сказала: