Месть белых воронов (СИ) - Радиант Екатерина

– Этот мальчик на рисунке – это ты! – снова начал повторять я, но уже переходя на крик. – Белые волосы, такие же, как у меня! Но я рисовал не себя, а свою семью – Вайт!!! Неужели ты настолько тупой, что не можешь понять ОЧЕВИДНОЕ?

Я не мог справиться сам с собой. Хотя где-то в глубине души часть меня понимала, что происходит что-то неправильное. Хочет это прекратить, но не может. Мою голову сдавливало напряжение, от которого было невозможно избавиться. Во мне слишком много эмоций, от которых нужно бежать. В такие моменты мир вокруг становится как никогда четким. Такое ощущение бывает, когда плаваешь под водой, а затем резко выныриваешь. Тогда мне было сложно понять, что я сделал не так. И сейчас я могу лишь догадаться, что он почувствовал в тот момент. К этому рисунку мы больше не возвращались.

Помню еще один случай в школе. Учительница по истории попросила меня показать домашнее задание. И я ответил, что я его сделал. Но показать не могу. Ночью на тетрадь упала свеча, и домашнее задание сгорело вместе с моей тетрадью. Учительница посмотрела на меня, как на дурака и сказала, чтобы в следующий раз я придумал что-то более правдоподобное. Я не понял, зачем мне нужно что-то придумывать, если я сказал правду. После уроков я пристал с расспросами к Анри, чтобы понять, что имела в виду учительница. Он сказал, что зачастую в школе так отмазываются, когда не сделали домашку. Я и этого не понял. Ведь я-то ее как раз таки сделал! Весь вечер над ней просидел.

– Что значит «отмазываются»? – спросил я.

– Ну, я имею в виду, врут.

– Зачем мне врать, если я сказал правду?

– Это ты знаешь. А учительница подумала, что ты тоже соврал.

– А как это – врать? – все не унимался я.

– Ну, как-как. Когда говоришь то, чего на самом деле нет.

– Как пришельцев?

– Да нет же, Тим. Когда ты выдаешь желаемое за действительность. Говоришь не так как есть на самом деле, а искажаешь правду.

– А для чего это делать?

– Для своей выгоды, конечно.

– Например?

– Ты когда таким разговорчивым стал? Ну, например, если бы ты не сделал домашку по истории и сказал, что ее спалила свечка. Теперь понял? Ты сжег историю, Тим! – недовольно сказал Анри.

– Но я же ее сделал!

– Все, Тим, пойдем домой. Незачем тебе врать, раз не умеешь.

Но мне от этого стало лишь интереснее. И я решил научиться врать. Я понял, что нужно говорить то, чего я на самом деле не думаю. И тогда получится, что я вру. На следующем уроке по истории я сказал учительнице, что она сегодня ужасно выглядит. Хотя в этот день был, кажется, день учителя. И все были как никогда при параде. Я сказал это, но так и не понял, чем же мне это может быть выгодно. Она сморщила лицо и уставилась на меня, не сообразив, что ответить. А я, кажется, испугался. И тут же добавил: «На самом деле я так не думаю. Я вам соврал». После урока, сидя за партой, я пнул Анри локтем и довольно сказал:

– Ну, что, видел? Я умею врать!

– Да нет, это не считается, – ответил он мне, смеясь.

– Почему это не считается? – и тут я окончательно запутался.

– Когда ты врешь, ты не должен в этом сознаваться через пять секунд. Да и зачем ты оскорбил учительницу? Что тебе это дало?

А я и не знал, зачем я это сделал. Просто тренировался. Откуда мне тогда было знать, что она обидится. Во взрослой жизни я уже начал потихоньку понимать, что к чему. Но тому восьмилетнему мальчику было страшно даже не то что врать, а просто заговорить с людьми. И все, что находится за пределами дома, кажется ненастоящим и опасным. Я видел окружающий мир через экран телевизора и мне хотелось увидеть его вживую. Но я уже тогда понимал, что мир бывает не только таким, как на каналах о путешествиях. Но и таким, как в фильмах ужасов, например. И я оказался прав. Выходить на улицу в первый раз мне было нелегко. Сейчас уже я сравниваю себя с нашим котом Марсиком, когда мы впервые вывели его погулять. Испуганные глаза, дыбом шерсть и выставленные когти. Он бежал дальше, чем видел. И пытался любыми путями пробраться обратно домой. Он тоже явно не был готов к тому, что мир дальше нашей съемной квартиры существует.

Мы помирились с братом благодаря шкатулке, которую я нашел. И готов был днями и ночами ее исследовать, если бы не школа. Мне нравилась физика и история, астрономия и биология, но магию я изучал впервые. Сначала жадно и в одиночку, не рассказывая ничего Анри. Но потом я подумал, что это не честно. И обо всем ему рассказал. И мы стали такими друзьями, какими только можно было представить. И почему-то мне самому захотелось с ним этим всем поделиться. Только сейчас я понимаю, сколько времени мы потеряли в детстве. Анри был активным ребенком. Настолько активным, что я быстро от него уставал. А он требовал внимания к себе и моей любви. Но я этого напрочь не видел и не замечал. В силу своего возраста и особенностей развития. Мне же хотелось быть одному и учить то, что мне нравится. Слушать то, что я люблю. И играть в то, что не понимает Анри. Наверное, сложно найти общий язык с братом, который часто говорит слово «сублимация» и у которого любимая вещь – кубик Рубика. Но именно таким скучным братом я и был. Я пытался разобраться с такими сложными и глобальными вещами, как самопознание себя и роль в этом огромном мире (и что он, черт возьми, все-таки из себя представляет?), самостоятельно. Я долгих пять лет жил как комнатное растение, которое изредка нужно было поливать. Но однажды мы все вышли на улицу. Меня закутали с ног до головы. С неба валилось что-то холодное и неприятное. Оказалось, это была зима. Первый выход на улицу запомнился мне этими мерзкими ощущениями. Мы сели в машину и уехали к тетушке. Там я просидел еще целых три года. После этого была школа. И я уже не знал, что хуже.

Как-то так сложилось, что внешне мы были одинаковыми, а внутри абсолютно разные. Хотя, становясь старше, я стал замечать между нами и схожесть Мы оба верны своим принципам и целям. Оба упертые и непоколебимые. Даже странно сейчас подумать, что первое, что повлияло на нашу отдаленность друг от друга – это жажда мести. Как других сплачивают общие интересы, нас сплотила злость и желание мести любой ценой. За себя, за справедливость и, главное, за родителей. Откуда в нас, будучи еще совсем детьми, было столько злости? Эта мысль и еще сотни других, уже обитавших в моей голове, направили меня к, казалось бы, очевидным вещам.

Все мы по своей природе одинаковые. Но то, как с нами поступает жизнь, может определить наш характер и навесить на нас ярлыки. Никто не рождается злодеем. Себастьян, Адам, Луи, Марго, Стефан, Теодор и, наконец, Морис. Люди, которым принадлежат эти имена, негативно повлияли на мою судьбу. Они не родились со злобой внутри. Жизнь сделала их такими. Я уверен, ни что не бывает просто так. Каждого из них что-то сломало так же сильно, как и они пытались сломать других. Это не оправдывает их поступки, но объясняет многое. За каждым отрицательным персонажем в нашей жизни стоит их собственный палач.

Себастьян. Всегда стремился, чтобы его боялись. Был авторитетом в классе. Ему было просто необходимо, чтобы его уважали. И он всегда злился, если кто-то отличался от его представлений и делал что-то не так, как хотелось бы ему. На самом же деле у Себастьяна были свои страхи. Он наверняка всегда переживал, что найдется кто-то сильнее его и будет унижать его самого. Потому что такими людьми всегда движет мораль: «или ты, или тебя». Не удивлюсь, если у Себастьяна в семье не было никакой гармонии и что свои детские комплексы он вымещал на одноклассниках. В особенности на тех, кто слабее его.

Адам. Его целью было признание сильных. Добиться такого же уважения, какое все испытывали к Себастьяну. Он втерся к нему в доверие, чтобы не оказаться на месте тех неудачников, которых тот макает в унитаз головой. За его манерой совать свой нос не в свои дела и без конца балаболить скрывается непреодолимое желание быть сильным в глазах одноклассников. Но его никто не воспринимал как отдельную личность, он всегда был всего лишь пешкой Себастьяна. Он понимал это, но сделать ничего не мог. На самом деле Адам очень мягкий и трусливый человек.