Линн Каллен - Миссис По
– Если только все это действительно так.
– Это так, пока ты в это веришь. – Он стал гладить мою шею. – Животные так могут. Ты слышала истории, как они прибегали к хозяевам, когда у тех была в них нужда, даже если были очень далеко? Почему бы и нам так не уметь, – и он поцеловал то место, которое гладил, – если мы на этом сосредоточимся? Для этого нужно лишь поверить в силу нашей связи.
Насладившись напоследок его прикосновением, словно сделав последний большой глоток, я отстранилась, хотя боль от этого движения почти заставила меня упасть бездыханной.
– Мы не можем.
Он отшатнулся, словно его ударили. Я ощутила его боль и то, как она быстро превратилась в злость.
– Это слишком опасно, – взмолилась я.
– Как скажешь.
– Это не то, чего я хочу.
– Очевидно. – И он повел меня из-под сени деревьев туда, где горел свет.
Я посмотрела в его гордое, уязвленное лицо и сказала:
– Если мы в самом деле хотим быть вместе, то должны порвать с нашими супругами. Тогда это будут честные отношения.
– Мы не можем, – резким голосом ответил он.
– Почему?
Он вроде бы собирался ответить, но потом с решительным вздохом взял меня под локоть и отконвоировал к дому. Всю дорогу мы молчали. Я не стала извиняться за свое желание поступить так, как считала правильным. У чугунной калитки перед домом Бартлеттов мы остановились.
– Это потому, что твоя жена так больна? – спросила я. – Это благородно. Я не смогла бы увести мужчину у жены, которой он необходим. – Я вздохнула. – Быть может, нам просто не суждено быть вместе.
– Суждено, – яростно сказал он. – Я спинным мозгом это чувствую.
– Я тоже, – мягко проговорила я, – чувствую это.
Он открыл калитку.
– Мне так жаль… – сказала я.
– Спокойной ночи, Френсис, – твердо ответил он.
Я не могла войти во двор:
– Что же нам делать?
– Ничего, о чем мы не говорили сегодня вечером.
Я видела, что он замкнулся, и не стала ни о чем его молить. Хотя мое сердце и разрывалось от боли, я просто поднялась по ступеням в дом. Почему он наказывает меня за желание поступить правильно?
17
Птичка-колибри вонзала иголочку своего клювика в каждую сливово-крапчатую трубочку цветков наперстянки, пила и перелетала к следующему. Орудуя язычком, будто тонким, как паутинка, кнутиком, она собирала капельки нектара, не обращая никакого внимания на меня, расположившуюся в плетеном кресле узенького садика на заднем дворе Элизы. Возможно, колибри была слишком голодна, а может, чувствовала мою к ней благосклонность. Она была невообразимо прекрасна, словно живой драгоценный камень. Когда она оставалась в покое, изумрудные крылышки, похожие на миниатюрные щиты эльфийского воина, обрамляли пухленькое белое ромбовидное тельце, в полете же они превращались в два размытых серебристых пятна, между которыми птичка деловито плыла среди цветов Элизы. Любопытно, думала я, можно ли подманить ее блюдечком подслащенной воды.
Открылась задняя дверь, колибри взмыла вверх и скрылась за садовой оградой. Вошла горничная Кэтрин с серебряным подносом для визитных карточек. Я взяла верхнюю, причудливо окантованную узором из черных перьев. На ней значилось:
«МИССИС ЭДГАР АЛЛАН ПО».
Меня бросило в дрожь. Тут я заметила еще одну такую же оперенную карту:
«МИССИС УИЛЬЯМ КЛЕММ-МЛ.».
– Спасибо, Кэтрин. Они еще тут?
– Дамы сказали, что будут ждать вашего ответа.
– Пожалуйста, проси их.
Я поспешно перевернула только что исписанный листок, лежавший у меня на коленях на переносном столике, а потом, подумав, припрятала его в стопке чистой бумаги. Я работала над стихотворением. Любовным стихотворением, обращенным к мистеру По. О, конечно, я могла посвятить его кому-то другому, например некоему «С», чтобы посторонние ничего не заподозрили, но я уверена, что мой адресат все понял бы. Я собиралась сегодня вечером взять стихотворение с собой, чтобы вручить его мистеру По после его лекции в общественной библиотеке; это была бы наша первая встреча на этой неделе. Как бы это ни было неправильно, я не могла совсем лишиться его общества, что бы ни говорила об этом прежде. У меня развилась болезненная, трепетная зависимость от его внимания. Но теперь помочь мне не потерять его могли лишь слова.
Миссис По, такая бледненькая в отделанной розами весенней шляпке, выскользнула на крыльцо, следом, будто грузная тень, появилась ее мать.
– Вы дома! Эдди сказал, что у вас не найдется для меня времени!
– Конечно же, найдется! – с неискренней радостью заявила я, поднимаясь.
Она положила меня на обе лопатки прежде, чем я успела поздороваться. Каждая из нас поцеловала воздух у шляпки соперницы.
– Он сказал, чтоб я никогда вас не тревожила, ведь вы так заняты.
– Для вас у меня всегда найдется время, – запротестовала я. – Хорошо, что вы заглянули. Здравствуйте, миссис Клемм. – Потянувшись поцеловать матушку миссис По, я уловила стариковский запах ее волос. – Чем я обязана удовольствием вас видеть?
– Только приятностью вашего общества, – воскликнула миссис По.
– Как мило.
Неизменно озабоченное лицо миссис Клемм выглядывало между подпаленными ушками вдовьего капора.
– Простите нас, если мы прервали вашу работу.
– Мы знаем, как необходимо писателю уединение. – Миссис По кашлянула, а потом добавила: – Эдди все время нас выставляет.
– Вы не помешали. Пожалуйста, присаживайтесь. – Я указала на установленные на каменной плите металлические стулья.
– Что вы писали? – поинтересовалась миссис По.
– Ничего особенного. Желаете кофе? Позвольте, я позову Кэтрин. – Я позвонила в стоявший на столике колокольчик. Несмотря на ветер, гулявший по саду, я чувствовала, что потею.
Кэтрин появилась слишком быстро: должно быть, она подслушивала у задней двери. Я попросила подать кофе.
Когда она ушла, миссис По спросила:
– Вы пишете рассказ?
– Стихотворение.
Она заметила мои колебания.
– Для детей?
Я не стала бы лгать, даже если смогла бы.
– Я не обсуждаю незаконченную работу, это может ее испортить.
Миссис По воззрилась на меня. В ирисах, высаженных у каменных плит, зашуршало, и появилась кошечка По. Она гналась за крупным жуком.
– Это кошка, которую вы назвали в честь моего мужа? – спросила миссис По.
Я почувствовала странную робость, словно мой ответ мог чем-то ей повредить.
– Так ее назвали мои дети. Что же, – сказала я, – прекрасный день для прогулки.
Миссис По так пристально смотрела на котенка, что волоски у меня на шее встали дыбом.
– Мы приехали.
– На извозчике, – сказала миссис Клемм. – Очень хороший у него был экипаж, совсем новый. Ждет нас напротив дома.
Сильный, необычайно влажный ветер трепал мою шаль.
– У вас есть время, чтобы выпить кофе?
– Извозчик подождет, – сказала миссис По, – я достаточно ему заплатила. – Она перевела взгляд на меня, ее глаза в темной окантовке блеснули: – Вы сегодня видели Эдди?
– Мистера По? – Я принужденно рассмеялась. – Нет. Не видела.
– Его нет в редакции, – заявила миссис По, – я только что оттуда.
– Не знаю, где бы он мог быть, – сказала я.
– Он бывает тут, – проговорила миссис По. – Часто. Я знаю, это так.
Меня накрыла волна страха. Попалась!
– Он время от времени заходит к мистеру Бартлетту. Вы были в его магазине в «Астор-хаузе»? Возможно, мистер По там.
Кэтрин принесла кофе, расставила чашки и блюдца, разложила салфетки, и разговор, по счастью, прервался. Попивая кофе, я мечтала, чтоб миссис По с матерью удалились.
Но миссис По не сводила с меня глаз.
– Вы собираетесь на лекцию Эдди вечером?
Я вдруг поняла, что не смогу пойти, если она там будет.
– Нет.
Миссис По ждала объяснений.
– Я буду занята.
– Вы должны пойти, – сказала миссис По. – Объявления о лекции во всех газетах. Там наверняка будет толпа.
– Вы наверняка очень им гордитесь, – сказала я.
– Горжусь. Я всегда знала, что Эдди многого добьется.
– Это правда, – сказала миссис Клемм. – Она так говорила, когда Эдди был еще никем.
Миссис По, оттопырив мизинец, поставила чашку на блюдечко.
– О, я знала. Даже когда кузен Нельсон сказал, что Эдди недостаточно хорош для меня, и хотел, чтобы я переехала жить к его семье, знала.
Усилившийся ветер хлопал завязками капора миссис Клемм.
– Мой племянник Нельсон По проявлял к Виргинии живой, очень живой интерес. Думаю, со временем он женился бы на ней. Знаете, он очень богатый стряпчий в Балтиморе. Он все подготовил, чтобы поселить нас в своем прекрасном новом доме, когда об этом узнал Эдди. И на этом все закончилось!
