Линн Каллен - Миссис По
– А что Мэри делала, когда вернулась?
– Повела нас домой.
– Наклонись.
Пока я промывала Винни голову, она фыркала и моргала.
Ну что ж, Мэри может гоняться за мужчинами, если ей это нравится, но я была взбешена тем, что при этом она подвергает опасности детей. Я видела, как работают артели: десятки людей дробят склоны холма кирками, а самые крупные осколки породы взрывают порохом. Другие в это время загружают обломки на запряженные волами телеги, те, грохоча, катят прочь, и из них сыплется мусор. В подобной ситуации Мэри не должна ни на мгновение упускать детей из виду.
– В следующий раз, когда Мэри соберется отвести вас туда, спроси сперва у меня, хорошо?
– Хорошо.
Я услышала, как внизу раздался звонок. Несомненно, это кто-то к Бартлеттам.
Удовлетворенная тем, что голова Винни стала чистой, я стала по очереди намыливать ее ручки, потом потерла спину и попросила дочь встать, чтоб вымыть ей ноги, когда в ванную зашла Элиза. На ее простом честном лице было насмешливое выражение.
– Фанни, пришел мистер По.
Я замерла. Винни села в ванну, но я вытянула ее оттуда:
– Вода уже грязная.
– Он пришел повидаться с Расселом. Они беседуют в гостиной. Думала, тебе будет интересно об этом узнать.
– Спасибо, – твердо сказала я. – Ты знала, что у Мэри есть кавалер, и она поэтому повела ребятишек туда, где копают и взрывают? Прости, что жалуюсь, но там такое опасное место, а она не следила за детьми.
– Нет, она следила, – запротестовала мокрая, дрожащая Винни.
– В последнее время она постоянно где-то витает, – сказала Элиза. – Я-то удивлялась, в чем дело. Непременно с ней поговорю. Ты хочешь, чтоб я прислала ее сюда, пока мистер По не ушел?
– Мамочка, ты обещала, что почитаешь мне «Кота в сапогах», когда я буду в кроватке.
– Обещала, – сказала я Винни, – и почитаю.
Элиза явно была удивлена.
– Очень хорошо. Мы будем в общей комнате.
Я старалась не спешить, домывая Винни, потом уложила их с Эллен в постель и почитала им книжку, одновременно прислушиваясь к доносящемуся снизу приглушенному гулу голосов. Меня мучило осознание того, что мистер По так близко, а я не могу его видеть, но куда мучительнее было осознание того, что меня полюбил женатый мужчина.
Наконец я подоткнула дочерям одеяло и вышла. Остановившись в коридоре, я оправила юбку, пощипала для румянца щеки, покусала губы и спустилась по лестнице. Глубокий вдох – и вот я вхожу в общую комнату.
В честь визита гостя горело газовое освещение. Мистер По поднялся со стула у камина. Наши глаза встретились, и все мое тело наполнилось радостью. Протягивая ему руку, я из всех сил старалась, чтоб эта радость не отразилась у меня на лице.
Мистер Бартлетт тоже поднялся:
– Силы небесные, миссис Осгуд, что с вами?
– Все в порядке.
Когда мистер По коснулся моих пальцев, их словно опалило огнем. Я уселась подле Элизы на диване конского волоса, ощущая, как мистер По рассматривает меня в рыжеватом свете газовых ламп.
– Вы подоспели к самому интересному месту нашей беседы, – сказал мистер Бартлетт. – Мы как раз определились с источником типичных южных выражений для моего словаря. – И он с энтузиазмом кивнул мистеру По. – Им станет не кто иной, как наш уважаемый гость. Раздел южных слов и изречений был моим слабым местом, потому что я почерпнул их лишь из нескольких весьма дурно написанных романов. Но теперь благодаря мистеру По я стал экспертом по этой части.
– Рад, что мое ричмондское детство пошло кому-то на пользу, – сказал мистер По.
Мистер Бартлетт засмеялся, видимо, не подозревая, сколь несчастным было это детство.
– Жду не дождусь, когда вы еще пораскинете мозгами на эту тему.
– Надеюсь, вы не вытолкаете меня взашей, если я не сразу справлюсь? – сказал мистер По.
Мистер Бартлетт помолчал, потом рассмеялся, но, видя, что мистер По серьезен, сказал:
– Довольно гаденькое выражение, верно? Как и многие американизмы.
– У нас есть склонность именно к таким словам. – Элиза вытянула нитку из своего неизменного шитья. – Когда нас кто-то расстроил, мы желаем «свернуть ему шею». Пытаемся склонить кого-то на свою сторону, «выкручивая руки» и «припирая к стенке». А злясь, говорим: «Прибить его готов».
– Боже мой, Элиза, – сказал мистер Бартлетт, – я не собирался составлять словарь связанных с насилием выражений. – Осознав, что подобное же выражение ему только что предложил его гость, он неловко улыбнулся.
– Человек, как и всякое животное, имеет вкус к насилию, – спокойно сказал мистер По. – Вот почему мои читатели настаивают, чтоб я писал что-нибудь именно в таком роде.
– Едва ли мы животные, – сказал мистер Бартлетт.
– И тем не менее.
– Только не говорите, мистер По, что вы из числа тех, кто верит, будто у животных есть души.
– Не вижу, почему это так уж несуразно.
– Почему бы вам тогда не уподобиться сведенборгианам,[52] которые утверждают, что и у камней есть души? – И мистер Бартлетт улыбнулся нам с Элизой, ожидая поддержки.
– Такие измышления я оставляю господам Эмерсону[53] и Лонгфелло, – сказал мистер По. – Я лишь заявляю, что мы – животные, у которых есть души, и, осознаете вы это или нет, в этот самый миг наши души взаимодействуют меж собою.
Элиза вздрогнула.
– Как жутко.
– На самом деле, нет, – сказал мистер По. – Наши души всегда при нас. – Он взглянул на меня. – Как сказал однажды очень уважаемый мною человек, мы просто не привыкли обращать внимание на общение душ.
– Думаю, – сказал, подняв желтые бровки, мистер Бартлетт, – что желание «обращать внимание на общение душ» может быть признаком безумия.
Элиза воткнула иглу в шитье.
– Мистер По, не могли бы вы меня просветить? Боюсь, я не очень разбираюсь в таких материях. Мой день наполнен банальными вещами: разбитые коленки, режущиеся зубки, пчелиные укусы.
Мне эгоистично не хотелось, чтоб он отвечал. Я предпочла бы, чтобы лишь у меня была привилегия понимать его самые сокровенные идеи.
Мистер По словно бы прочел мои мысли.
– Банальные вещи, – сказал он Элизе, – заслуживают ничуть не меньше внимания, чем возвышенные материи. – Он полез в карман, извлек оттуда пачку писем и протянул мне: – Это вам.
– Мне?
– От ваших поклонниц. Вы были правы – дамы, мои читательницы, действительно оценили то, как вы высекли в своем стихотворении некоего высокомерного джентльмена. Мои поздравления.
Я развернула письма веером, чтобы пересчитать их.
– Их девять, а ведь стихотворение только что опубликовано. – Он нагнулся, протянул руку и вытащил из-под стула котенка, носящего его имя. – За то время, пока я работаю в «Джорнал», еще ни одно стихотворение не вызывало такого воодушевления.
Я задалась вопросом, почему он не отдал мне письма, когда мы ездили в дагеротипическую мастерскую. Не могли же все они прийти только после обеда? Быть может, он не хотел, чтоб его жена видела эти письма?
– Благодарю вас.
– Это я вас благодарю за то, что отдали стихи в «Джорнал». Надеюсь, вы станете и впредь так поступать. Особенно после моей просьбы придержать вашу статью для «Трибьюн».
Я увидела, как удивлена Элиза, и объяснила:
– Я не буду писать о мистере По и его супруге.
– О, нет, – запротестовала Элиза, – я так предвкушала эту статью.
– Талант миссис Осгуд лучше обратить в поэтическое русло, – сказал мистер По, поднимая котенка. – Кажется, эта кошка мне знакома.
– Вы же слышали, как дети ее зовут? – спросил мистер Бартлетт. – По.
Мистер По улыбнулся:
– Она несколько лучше оригинала.
Элиза по-прежнему хмурилась.
– Элиза, ты уже сказала мисс Фуллер? Не могу представить себе, чтобы она легко к этому отнеслась.
– Напишу ей на неделе, – сказала я.
Тон мистера По стал более официальным:
– Миссис Осгуд, я желал бы предложить вам аванс за последующие стихи, чтобы компенсировать потери за ненаписанную статью.
– Возможно, мистер По, – сказал мистер Бартлетт, – вам следует обсудить это с ее мужем.
Меня кольнула обида.
– Спрашивать Сэмюэля нет нужды. Ему все равно.
Мистер По отпустил котенка.
– У меня создалось впечатление, что миссис Осгуд принимает решения самостоятельно.
Золотистые брови мистера Бартлетта приподнялись, выражая несогласие.
– Полагаю, она обсуждает с супругом и деловые, и личные вопросы. Миссис Осгуд – замужняя женщина, знаете ли.
– А раз так, – сказала я напряженным голосом, – мои желания перестают учитываться?
– Это закон, миссис Осгуд, – сказал мистер Бартлетт.
