Эрик Сигал - История Оливера
Черт возьми, это же ее работа! Я должен к этому привыкнуть. Я и привык. Но я — человек незрелый.
Более того. Я эгоистичен. Невнимателен. Мы с Марси нечто вроде пары, а у нее неприятности в Денвере. А я тем временем болтаюсь тут без дела и жалуюсь неизвестно на что, хотя мне наверняка следует поехать и оказать ей поддержку. И если б я это сделал, она бы поняла…
Я заколебался. Понял ли доктор Лондон, что я хотел сказать ему своими отрывистыми фразами?
— Я думаю, что мне надо лететь в Денвер.
Молчание. Мне очень понравилось мое решение. Потом до меня дошло, что сегодня — пятница.
— С другой стороны, в будущий понедельник я должен выступать в суде по делу против школьного совета. Я просто мечтаю расправиться с этими оголтелыми мракобесами…
Короткий перерыв для самоанализа. Разберись в своих приоритетах, Оливер.
— О’кей. Я, конечно, могу поручить выступление Барри Поллаку. Он изучил это дело лучше меня. Конечно, он еще молод. Они могут запутать его. А я уверен, что разобью их в пух и прах. Это очень важно!
О Господи, что за дурацкая игра в психотерапевтический пинг-понг. Я совсем обалдел от собственных аргументов и контраргументов.
— Нет, Марси для меня важнее! Подумаешь — ее выдержка. Она там совсем одна, и присутствие друга было бы ей весьма кстати. И быть может, я — хоть раз в жизни! — мог бы подумать о ком-то кроме собственной персоны!
Кажется, мой последний аргумент окончательно меня убедил. Я немного подумал и сказал:
— Я лечу в Денвер, да?
И посмотрел на доктора. Тот на мгновенье задумался, после чего ответил:
— Если нет — приходите в понедельник в пять.
30
— Оливер, не бросайте меня! Я провалю дело.
— Не волнуйся, все будет в порядке.
Трясясь по рытвинам в такси, увозящем меня в аэропорт, я успокаивал Барри Поллака перед его выступлением в суде.
— Но, Оливер, почему? Почему вам приспичило смыться именно сейчас?
— Ты справишься. Ты изучил дело вдоль и поперек.
— Да. То, что я изучил, я знаю. Но я не умею вести дебаты так, как вы. Они меня расколошматят. Мы проиграем дело.
Я утешил его, объяснив, как он должен парировать все выпады. Надо говорить внятно. Очень медленно. По возможности, баритоном. И обращаясь к эксперту, обязательно называть его «доктор». Это им очень нравится.
— О Господи, как мне страшно! Зачем вам понадобилось лететь в Денвер именно сейчас?
— Это необходимо. Я не могу вдаваться в детали.
Еще одна миля прошла в тряске и нервном молчании.
— Оливер!
— Да. Барри.
— Вы мне скажете, зачем летите, если я угадаю?
— Да. Может быть.
— Вы получили предложение. Фантастически выгодное предложение. Верно?
Едва мы добрались до терминала, как я, не дожидаясь остановки, выскочил из машины.
— Я угадал? — спросил Барри. — Это выгодное предложение?
С загадочной улыбкой хитрец Оливер пожал руку своему юному коллеге через окно такси.
— Удачи нам обоим!
С этими словами я повернулся и поспешил к стойке контролера. Бог тебе в помощь, Барри, от страха ты даже не заметил, как я сам нервничаю.
Потому что я не известил ее о своем приезде.
Едва мы приземлились в «Городе на высоте в милю» (как беспрерывно называл Денвер разбитной капитан воздушного корабля), я схватил свой чемоданчик, выскочил из самолета, выбрал таксиста, который показался мне лихачом, и сказал:
— Отель «Браун-Палас». И давай поскорее.
— Тогда держи крепче свое сомбреро, парень, — отозвался тот. Я сделал правильный выбор.
В девять вечера мы прибыли в «Палас», почтенную денверскую гостиницу с огромным холлом, этаким космодромом в стиле конца прошлого века. Полы расположены террасами вокруг огромного зимнего сада. От одного только взгляда на уходящий ввысь потолок начинает кружиться голова.
Благодаря телефонным звонкам я знал, в каком номере она остановилась. Я бросил вещи у портье и, не позвонив в номер, помчался по лестнице на седьмой этаж.
На секунду остановившись у дверей, чтобы перевести дух (не забудьте о высоте!), я постучал.
Тишина.
Затем появился молодой человек. Очень красивый молодой человек. Сказочный принц.
— Что вам угодно?
Кто этот мудак? Акцент совсем не денверский. Скорее псевдобританский.
— Мне надо поговорить с Марси, — ответил я.
— Боюсь, она сейчас занята.
Чем? Во что я вляпался? Этот тип слишком хорош собой. Такая рожа просто просит кирпича.
— Мне надо ее видеть, — повторил я.
Он был сантиметров на пять выше меня. Костюм у него был так безупречно сшит, что нельзя было понять, где кончается костюм и начинается его носитель.
— М-м-м… Мисс Биннендейл вас ожидает?
Его мычанье могло стать прелюдией к сломанной челюсти.
Прежде чем я успел вступить в дискуссию или в драку, из-за дверей раздался женский голос.
— Что там такое, Джереми?
— Ничего, Марси. Какая-то ошибка.
Он снова повернулся ко мне.
— Джереми, я не ошибка. Мои родители мечтали, чтобы я появился на свет.
То ли эта острота, то ли угрожающие нотки в моем голосе — но Джереми отступил и пропустил меня в номер.
Проходя по короткому коридору, я задавал себе вопрос, как Марси отреагирует на мое появление. И чем она там занята.
Гостиная Марси была наполнена серой фланелью. Иначе говоря, везде сидели служащие в серых костюмах, каждый со своей пепельницей. Одни нервно попыхивали сигаретами, другие жевали бутерброды из картонных коробок.
За письменным столом — не курившая и не жующая (и вовсе не раздетая, как я опасался) — восседала Марси Биннендейл. Я застал ее в разгар делового совещания.
— Вы знакомы с этим джентльменом? — спросил Джереми.
— Безусловно, — улыбаясь, ответила Марси. Однако не бросилась ко мне с объятьями.
— Привет, — сказал я. — Прости, что помешал.
Оглядев народ, Марси объявила: «Извините, я сейчас», и мы с ней вышли в коридор.
Я взял Марси за руку, но она ласково удержала меня от дальнейших поползновений.
— Послушай, что ты тут делаешь?
— Я думал, тебе нужен друг. Я останусь здесь, пока ты все уладишь.
— Но у тебя же дело в суде!
— Плевать. Ты для меня важнее? — И я обнял ее за талию.
— Ты что, спятил? — прошептала она. Впрочем, отнюдь не сердито.
— Да. Спятил от того, что сплю — или не сплю один на двуспальной кровати. Спятил от того, что ем черствый хлеб и сырую яичницу. Спятил от того, что…
— Ну погоди же, — сказал она, указывая в сторону гостиной. — У меня совещание.
Какого кретина интересует, что может услышать вся эта публика в серых фланелевых костюмах?
