София Ларич - Анталия от 300 у.е., или Все включено
Сев за стол, я закуриваю и замечаю, что Оксана смотрит на лежащую на столе пачку. Я подвигаю ее к ней:
— Берите.
Мы молча пьем кофе — я быстрыми глотками и глядя по сторонам, Оксана медленно и уткнувшись взглядом в скатерть.
Отставив пустой стакан, я встаю. С облегчением и чувством стыда из-за этого облегчения.
— Оксана, подойдете потом в лобби-бар? Я попробую найти машину.
— Да-да, конечно.
Выйдя из ресторана через боковую дверь, я направляюсь к магазину, торгующему кожей. Перед входом сидит на низкой скамейке, подставив лицо солнцу, продавщица Марина.
— Маринка, привет! — окликаю я ее. — Тебе солнца не хватает, что ли?
— Ой, Тома, здравствуй! Сто лет тебя не видела. Как ты?
— Да все так же. — Я пожимаю плечами. — Как у тебя? Как девочки?
Взгляд Марины теплеет, губы растягиваются в довольной улыбке гордой матери.
— Разрисовали письменный стол, который я им отослала. Ужас. Бить же некому. Бабушка старая, не может за ними уследить. Ничего, сезон закончится, поеду домой, устрою им!
Я смеюсь, зная, что Марина никогда не тронет и пальцем своих обожаемых девочек — слишком виноватой она чувствует себя из-за того, что оставляет дочерей на несколько месяцев в году со своей старой матерью.
— Слушай, Марин, а Эльдара нет?
— Нет, он в Анталию уехал.
— А когда будет?
— Не знаю. Может, вечером, а может, и завтра. — Марина вдруг оживляется: — О, слушай, Тамар, а чего у вас там случилось? С мужиком-то?
Я коротко взмахиваю ладонью:
— Перегрелся на солнце, перепил, перекурил. Сердце.
Поняв, что этот разговор я поддерживать не буду, Марина проглатывает следующий вопрос, уже вертевшийся на языке.
— Понятно, — тянет она. — А ты когда в Москву летишь?
— Завтра. Тебе чего-нибудь привезти?
— Да, Томочка! Можешь посмотреть в дьюти-фри термальную воду «Биотерм»? У меня закончилась, а я без нее не могу: кожа сохнет, просто жуть!
— Так ты на солнце больше сиди! Марин, я не обещаю, но постараюсь. Ладно, я пойду поработаю. Хороших тебе продаж.
— Тебе тоже.
По пути на ресепшен я звоню Зауру и спрашиваю, есть ли у него свободная машина часов до пяти вечера.
— Да, «тойота» есть. А кому? — интересуется он.
— Мне. Дашь?
— Ну-у-у… Сорок, нормально?
— Нормально, — вздыхаю я, думая, что Ильхаму машина обошлась бы дешевле, а то и вовсе бесплатно. — Подгонишь сейчас к отелю? Я выйду.
Расплатившись за машину и взяв у Заура ключ, я подхожу к лобби-бару, за стеклянными дверями которого виднеется спина Бебека. Он сидит, обхватив ладонями голову и уставившись в пустые бланки, лежащие перед ним на столе.
— Леш, у меня аспирин есть, хочешь? — спрашиваю я с сочувствием. Заспанный, в мятой форме и с мятым же лицом, он выглядит отвратительно.
— Мне бы лучше цианистого калия, — сипит он.
Дверь за моей спиной хлопает, и, обернувшись, я вижу Оксану, нерешительно остановившуюся на входе.
— Оксана, через пару часов подходите на ресепшен, хорошо? — говорю я ей. — Поедем.
— Спасибо большое, — улыбается она, но тут же стирает улыбку, словно вспомнив о причине предстоящей поездки.
Я иду из бара следом за ней, чтобы взять из своего сейфа в офисе аспирин.
Когда выхожу из офиса с лекарством в руках, я замедляю шаг, заинтересовавшись светлокожей, хорошо одетой турецкой семьей, от которой веет стамбульской образованностью и достатком. Вдруг я вижу среди мужчин морщинистого старика, с таким же лицом, как на портрете, который висит над ячейками для ключей, и вздрагиваю: «Хозяин отеля!» Мы ему, конечно, не подчиняемся, но я пугаюсь автоматически, разом вспомнив все рассказы отельного персонала о его жесткости.
Вернувшись в лобби-бар, я окликаю застывшую в полусне за столом фигуру:
— Бебек! Давай я отчет тебе напишу. У тебя все равно ничего сейчас не сойдется.
Он поднимает на меня глаза в красных прожилках и без слов отдает бумаги. Я достаю из кармана рубашки пластиковую бутылочку с американским аспирином и ставлю ее перед ним:
— На, ешь.
Ильхам приезжает из аэропорта в начале двенадцатого, когда мы с Бебеком уже поджидаем его на ресепшене. Следом за разноцветной толпой туристов появляются белл-бои с багажом, а за ними заходит Ильхам. С усталым, пустым лицом он берет со стойки карточки и начинает объяснять, как их следует заполнять. Он говорит почему-то очень тихо, и туристы его не слышат и не слушают, суетятся, переставляя сумки и пакеты у ног, некоторые закуривают, другие уже наливают себе чай из стоящего в углу аппарата.
Подойдя к нему, я забираю из его рук карточки и спрашиваю шепотом обозленной жены:
— Тоже, что ли, пил вчера?
Он слабо кивает, и я подталкиваю его к Бебеку, стоящему у дверей в атриум:
— Идите. Я расселю.
Бебек достает из кармана бутылочку с таблетками и молча протягивает ее Ильхаму. Я оглашаю ресепшен криком:
— Уважаемые гости!
Закончив с новыми туристами и ответив на вопросы нескольких старых, я нахожу Ильхама с Бебеком в игровой комнате. Они беззвучно трясутся в смехе, сжимая в руках большие бокалы с пивом.
— Почему-то мне захотелось сказать вам, что в отель сегодня приехал хозяин, — объявляю я, остановившись у дверей.
Лицо Ильхама серьезнеет, он поднимает голову:
— Правда?
— Правда. Слушайте, мальчики, я уеду часов до пяти, ладно? Если Мехмет приедет за деньгами раньше, отдадите ему мои. Я предупредила на ресепшене, они дадут вам ключ от моего сейфа.
Ильхам открывает рот и закрывает его, не произнеся ни слова. Он допивает пиво и ставит стакан на стол. Бебек откидывается на спинку стула:
— Еще будешь?
— Давай. Что еще делать?
Кажется, работа достала нас всех окончательно.
Переодевшись в ложмане, я подъезжаю к отелю, где Оксана уже ждет меня, неловко присев на невысокий парапет, словно боится испачкать или помять цветастую юбку до пят. Я открываю ей дверь машины. Она садится и, окинув взглядом салон, шепчет едва слышно:
— Мы на этой же машине ездили с Вадиком в Анталию. — Она всхлипывает. — Вот тут на чехле пятнышко. Он ел шоколадное мороженое…
Я поворачиваюсь к ней и вижу слезы, мокрые дорожки текут по ее щекам и повисают каплями на подбородке.
— Извините, — тихо говорю я. — Вы хотите поехать?
Она кивает, зажимая всхлип кулаком.
Плачет Оксана долго. Забывшись, она пришептывает, постанывает и подвывает по-бабьи, с силой прижимая ладони к лицу. В ее слезах и жалость к себе, и злость, и страх.
Я молчу, смотрю на дорогу. Машина забирается все выше и выше, дорога становится все более извилистой. Навстречу мне попадаются перегруженные, опасно кренящиеся на поворотах камионы, из-за спины высвистывают дорогие машины с неместными номерами. Я закуриваю, и дым привлекает внимание Оксаны.
Она затихает, я тут же протягиваю ей пачку и замечаю, что она дрожит.
— Давайте остановимся, выпьем воды, посмотрим на горы? — предлагаю я.
— Здесь? — с недоумением спрашивает Оксана, указывая подбородком на лес, окаймляющий дорогу с обеих сторон.
— Нет. Смотрите.
Машина поворачивает, и справа, далеко-далеко внизу, неожиданно раскидывается залитая солнцем долина, поделенная на квадратики угодий. Тут и там попадаются блоки теплиц и свечки мечетей. Воздух сухой, ленивый ветер едва колышет его.
Я заезжаю на посыпанную щебенкой стоянку небольшого кафе, где обычно останавливаются туристические автобусы. Сейчас стоянка пуста — автобусы проехали здесь несколько часов назад, и навстречу нам никто не спешит. Я покупаю в лавке сигареты и воду, беру из стеклянного шкафа бублик с кунжутом, и мы усаживаемся за пластиковый стол, стоящий у края пропасти. У подошедшей немолодой усатой женщины я прошу чай себе и кофе Оксане.
— Какой воздух здесь… — тихо говорит Оксана, глядя на долину. Ее лицо покраснело и припухло, а глаза стали заметно уже.
— Оксана, вы ели что-нибудь?
Она кивает:
— Да, я вчера ела.
— Попробуйте бублик, очень вкусный, — говорю я, протягивая ей половинку. На стол падают желтые зернышки кунжута.
Она послушно берет хлеб, откусывает и принимается жевать, механически двигая челюстями и явно не чувствуя вкуса.
Скоро начинается самый сложный для водителя и самый красивый для пассажира участок дороги. На каждом повороте я плотнее перехватываю руль вспотевшими ладонями, представляя, как машина соскальзывает с наклонной дороги в лазурную лагуну, которых тут несчетное множество и которые всегда вызывают восторг у туристов своей нереальной рекламоподобной красотой. Мой водительский опыт небогат, а по этой дороге я и вовсе никогда не ездила на водительском месте, и сейчас я корю себя за то, что осмелилась сесть за руль арендованной машины, да еще и взять с собой пассажира. Я бросаю миллисекундный взгляд на Оксану — она клюет носом, словно борется из последних сил со сном. «Да, вот она лучшая похвала мастерству водителя — спящий пассажир», — думаю я и задерживаю дыхание, въезжая в очередную петлю поворота. Когда-то отсюда свалился в пропасть автобус с немецкими туристами. Я почти готова молиться.
