Валерий Пудов - Приключения Трупа
А холодный, как ртуть, Труп — ни слова с губ, как негодный на суть.
Но дамы не охладевали ничуть.
Снова наступали упрямо и затевали — драмы.
Те, что не без навыка и на руку легки, в суете очищали кошельки.
Те, что промышляли мелко, хлестали из дорогой бутылки и с ухмылкой ковыряли вилкой в чужой тарелке.
Те, что пеняли на неверность своего супруга, проверяли его на нервность и вкупе возбуждали ревность — изображали в Трупе друга.
Те, что считали, что к ним приставали слишком, давали молодым шалунишкам знак, кто — враг: братишка-фрак.
Крали играли, а разогнали пустяк до скандала и драк.
Сначала ухажеры позвали мертвеца в коридоры.
От молчания соперника холерики задрожали в истерике, с отчаяния взяли наглеца за грудки, послали в закутки, наддали в локотки и показали, как сверкали кулаки и мелькали башмаки.
Потом, жуя, защищали брак мужья.
Гуртом затолкали дерзкого в приёмную — на тёмную, в курилку — на парилку, в уборную — на позорную и мерзкую давилку и душилку, в толчок — на бочок и — добивали в пятачок наверняка, пока не искромсали в щепки и осколки зеркалА, банкетки, стенки и полки.
Куя дела до конца и рванья, ловца бабья расстреляли из ружья.
Спасла орла в сшибках только ошибка: головомойка впотьмах извела в прах не самого озорника, а его двойника!
Затем люди искусства догадались, что в карманах — совсем пусто.
Но — не разбежались.
И не бранили хулиганов, не винили зависть.
Не палили из орудий и не молили о чуде.
Наоборот, не без таланта уговорили официанта, чтобы тот подождал от конкурсанта особой расплаты за утраты, угомонили скандальный накал и строем потащили героя в игральный зал.
7.Еле успели в казино до закрытия.
Напели неглупо, что давно имели наитие и излишки, и обменяли медали Трупа на фишки.
Усадили дорогого мертвяка, как больного старика, в лучшее кресло и, держа, как колючего ежа, за чресла и бока, объявили, что залучили не фуфло, а большого игрока.
Сообщили без прикрас и усилий, для заметки, но тотчас всё в зале потекло, как от толчка — колесо рулетки.
Зрители побросали в пылу объедки, поразбивали статуэтки, прибежали к игровому столу и встали по-боевому, строем, бедро в бедро, а устроители заморгали хитрО и закивали — на зеро.
Но художники не слукавили, как картежники, и поставили за героя чисто и правильно.
Фортуна раскрутилась быстро, как дюна, и округлилась лучисто, как лагуна.
И невозможное для мертвеца случилось: на милость неосторожного ловца признания свалилось состояние!
Зрители заскулили туш, художники схватили куш и запросили об автомобиле.
Но устроители не отпустили их наружу из-под спуда: объяснили, что у живых на ветру бывает и хуже — моровая простуда! — и предложили, не скрывая зуда, покорную повторную игру без чуда.
Притом окружили мотов кольцом мордоворотов.
Конкурсанты и тут доказали таланты.
Под оскал печали пробормотали, что фокусы — не конкурсы, поцеловали Труп в зуб, обещали, что не плут и не глуп нисколько и при утрате заплатит за всё, помахали на колесо, дали добро на зеро и — только их и видали в зале: удрали на свет без своих монет и чужих медалей.
Случай — лучше жажды: не замучит дважды.
Во второй раз дурной шар попал в паз на другое число, и навар от героя унесло.
Проиграв кон и капитал, он вдруг потерял форс, а торс без слуг сполз.
Народ захохотал в рукав и побежал прочь.
А ночь шустро шагнула вперед — в утро.
Пострадавшего подняли, перетащили к крилю с грилем, усадили и предъявили от старшего счет.
И только тут — остро, в момент — осознали, что клиент — нисколько не крут, а просто — не живет.
Стояли и вспоминали, как едоки не раз повторяли заказ и убеждали официантов, что орел из конкурсантов, который от тоски не шел в скорый пляс, — козел из коммерсантов и едва ли гол, как сокОл и свинопас.
И впали мальчики-подавальщики — в экстаз.
Обыскали фрак — так и сяк — не дыша.
Но на теле — ни медали, ни гроша.
Осмотрели столики и ошалели от чуда: повсюду по одному, как алкоголики, сидели не живые, а покойники.
— Ну и ну, — проскрипели ломовые половые, — так ему растак! На кону — не пустяк! Не дармовые стольники!
И себе в ответ пропели о судьбе куплет:
— Ресторан — забит, а план — горит!
— На вид — мертвец, а разорит — хитрец!
8.Но один живой посетитель не уходил.
Гражданин объяснил, что он — любитель услуг чудил, следил за игрой, как кролик — за стрелком, был увлечен — до колик с матерком, поблагодарил кивком и вдруг — заплатил за столик с игроком.
Предупредил, что с ним — не знаком, что и с живым не пил чарок, но попросил молодца — в подарок.
Сложил мертвеца в вопрос, взвалил на плечи, погасил свечи и — понёс.
У дверей добродей дал подобающий совет:
— Ответ «нет мест» — раздражающий жест. А посадите в зал при открытии покойных — и людям будет спокойно и ясно, что занято — ужасно и намертво!
XXII. РАБОТЯГА — В ПЕРЕДРЯГАХ
Из богемного юродства групп ловчил Труп угодил в системное производство.
Первым без чувства обогатил искусство: разворошил схемы занудства, пробудил и нервы, и взгляд, — но скотство и распутство и уму вредят, и потому из гарема поступил в пролетариат, прямо от ресторанных щедрот — автомобилем — на завод.
Подкатили на проходную, свалили смутьяна на турникет, пошутили: «Привет полену!» — и запустили в ночную смену: погрузили в халат, приучили к пинку и сноровисто прислонили к станку.
Зарплат новичку не объяснили ни чистых, ни прочих — определили в штат разнорабочих.
2.На перекличке новый проныра затычкой прикрыл дыры: толково заменил прогульщика. И не одного: и за латунщика сошел издалека, и за его подручника-ученика.
Мастер-гамадрил был зол — до страсти:
— А где латун, в езде толкун?
Бригада — щит, и легка на слова:
— Он — вон: торчит из-под станка голова!
Мастер:
— А его, гада, ломастер-шалопут?
Бригада — рада за сосунка в прятках:
— И от него тут — части: из-под станка — пятка!
Мастер:
— Здрасьте! Вдвоём — под станком? Сладко!
Бригада:
— Разъём — крокодилий! Перенасадка — темняком, как в могиле!
Мастер сгрёб лоб в догадках:
— Чтоб без наряда до пятницы перенасадили! Пьяницы!
Бригада:
— Не мордасти с племянницей — оклемаются и управятся!
Потом с дохляком плутовал и стар, и мал.
Когда мастер растолковал навар и счастье труда и без заботы прошагал на оргвопрос за порог, с работы удрал на грог ловкий паренек — для страховки пацан перенес мертвеца под свой станок.
За ним уковылял от грядущих трудозатрат хромой старикан-грузчик — халат с вездесущим покойником ветеран привязал к своим поддонникам.
Затем устал до бесчувствия кладовщик, и в его отсутствие мертвый озорник поковырял отверткой, проник на склад и всем подряд выдавал за него дармовой спирт: нацарапали холодной рукой и каракули в накладной.
Следующим пропал библиотекарь: зачихал, стал ревнив и побежал на флирт с заведующей аптекой. Неживой терпелив к пыли: тихо, без чиха, вручал приятелям и детектив, и модный журнал с водевилем. Читатели свободно, как товар, перерыли развал книг и что получили с кондачка, то вмиг заносили в формуляр новичка.
Помогал смердящий товарищам подобающе: в работягах не скучал, в передрягах — не кричал.
Бывал иногда и стоящим, и лежащим, но всегда работящим и никогда неженкой — стоял и одёжной вешалкой, и надёжной сушилкой, и фигурой с ведром и склянкой у стремянки штукатура, и сигнальщиком с флажком при ящике на дороге, простирал ноги и заменял носилки, а потом принимал наклон и лбом, как пестом, растирал бетон.
— И у придир незаменим! — сказал бригадир остальным.
3.В разгар трудового позыва от шального разрыва проводки у угла солярия произошла авария.
Мощный пожар сожрал перегородки и под общий смех запылал весь цех.
И здесь молчальник выручал пролетария.
Но не кричал, гребя к окну, а взял на себя вину.
Начальник промычал из-за прорех, но увидал, что Труп — инертный, и признал: грех подлости — на совести жертвы:
— Несчастный — гад ползучий, глуп и не обучен, но виноват не аврал, а ужасный случай!
Не забыли и сноровку: в два момента потушили в мыле огонь, пригласили агента и предъявили права на страховку.
Получили согласие и под гармонь завершили катавасию.
Заглотнули пилюли, отдохнули и смекнули за пищей, что от добра добра не ищут, благодать — не от ликбеза и пора ковать железо.
Быстро раздули искру, перевернули канистру с бензином и разлили по настам миску с машинным маслом.
Опасный инцидент изобразили в прекрасном стиле: цех погасили без огрех, реагент охладили из ведра и из костра выходили здоровыми, не горя, но с новыми потерями старья и сырья.
