Валерий Пудов - Приключения Трупа
Заглотнули пилюли, отдохнули и смекнули за пищей, что от добра добра не ищут, благодать — не от ликбеза и пора ковать железо.
Быстро раздули искру, перевернули канистру с бензином и разлили по настам миску с машинным маслом.
Опасный инцидент изобразили в прекрасном стиле: цех погасили без огрех, реагент охладили из ведра и из костра выходили здоровыми, не горя, но с новыми потерями старья и сырья.
Агент, когда проверили мертвеца и измерили убытки, не стал сгонять с лица горесть:
— Опять беда? Прыткие рыбки! Материал — на повесть!
Но полис подписал не на совесть, а на глаз.
Обещал для сведения, что — в последний раз.
Боролись в горниле, как на войне, но и получили — вдвойне!
4.Старания покойного при запале ждали достойного испытания.
Срочно собрали совещание толкового народа.
Обсуждали отладку сверхурочно нового мотора для вездехода.
Инженеры объясняли скорые меры свойствами тела:
— Горело и уцелело! Спокойствие — ах ты!
— Проверим не зверя, не собаку, а человека!
— Глаза не боятся ни мрака, ни иллюминаций! Эка!
— Его бы для пробы — в шахты!
— Движок уши не оглушит — у него тормоза на шок! Автомат — не продает и аптека!
— А пойдет дремучий аромат, нос проймет до кишок на износ, а у него — ничего, ни одышки.
— А в рот попадет порошок — не вспучит до отрыжки.
— А рванет — не стреканет, не заорет, что калека.
И хором повторили в стиле мотора:
— Эка!
Главный спешил на посыл и был скуп на слова:
— Славный труп. И при месте. Но если иначе — никак, на дрова так на дрова!
Подтвердили задачу звонко, как прокатили на веломобиле девчонку:
— Такому и ускорители по фигу!
И приговорили спасителя к трудовому подвигу.
5.Мотор рванул сразу. То ли не дотянул фазу, то ли — перебор по газу.
Главный от смеха и боли икнул и прилег на стол:
— Забавный прокол! И в срок!
А начальник цеха печально сиганул под стул.
И не обманул, а предрек!
Пожар побежал по крыше — не чета бывшим.
Суета разлилась всласть, и не показушная, а тщедушная.
Пламя не гасили, а ногами разносили! Паника!
Схватили бак с бурдой — решили, что с водой — и слили, но полыхнуло так, что приседали до упада, а начальника сдуло из-под стула, как детали со склада: без наряда.
Пожарники кишели в мыле, как тушки в банке. Нацепили мешки для башки и тушили останки из кишки, но сожалели, что не прихватили пушки: горели не игрушки на карусели, а вершки на теле, хрустели не сушки, а умные станки и чугунные чушки.
Когда беда отступила на шаг, комиссия установила, что в очаг попал чудак и не выберется никак: вал до макушки обуял и отвал из горнила — миссия не по плечу.
Страховой агент завопил:
— Не иначе, дебил! Таковой эксперимент не оплачУ!
Задача Трупа поневоле обновилась: пролезть в пламя и сырость телесами, в роли щупа, принести весть о пути и спасти на месте, если есть, кого спасти.
Для того насадили мертвяка в стиле шашлыка на несгораемую корягу, снабдили уловителями и датчиками, носителями и ухватчиками и ткнули беднягу, как в улей, в нежелаемую передрягу.
Первопроходчик горнил подтвердил засыл: не пощадил молодчик ни жил, ни почек.
Пёр на бугор, как танк на окоп: в лоб. Плыл, как крокодил под сугроб на юг: и не грёб, и не утоп от мук. Давил фланг, как утюг, без рук. Тащил шлейф, как водопроводчик — шланг, а налетчик на банк — сейф.
И не точил штык, а проник в недра!
Рыло закоптил, но выходило — мил: под негра.
Взрывы получал щедро, но лениво: куски терял, но виски не подставлял под тиски.
Канонад не слушал и не зажимал плаксиво уши, да и смрад допускал до ноздри — без преград.
От удара обухом не дребезжал, как гитара, а взлетал до потолка, как глухари — от промаха стрелка.
Точно усладу, принимал на гортань яды, кал и прочую дрянь.
Спокойно и без овчинки лег в пробоину трансформатора и пропускал ток — до починки генератора.
Но вот зажал ухватчиком живот самого неудачника и тем же путем в борьбе с мятежным огнем на себе приволок его, наконец, под порог цеха.
Пляс и потеха! Мертвец спас человека! Эка!
Станцевали, но благодарности придержали: не по чину!
Посчитали наладчика за скотину и машину!
Сняли с датчиков показания, описали данности и странности обжигания при накале и отослали историю возгорания в лабораторию для анализа катализа и картин бедствия и в следствие — для опознания причин происшествия.
А спасенный дорогой ценой работяга и шага прилюдно не ступил: как сонный, ногой посучил и беспробудно почил.
— Клиент плох, — разоблачил агент. — Не дебил, а сдох из-за пройдох!
6.Момент для администрации — тревожный и неловкий: за эксперимент возможны санкции треста — вместо страховки. А за преступную халатность — до уголовки! Неприятность…
Но снова, как со старта, разыграли трупную карту.
Ссученного убрали в кучу помоев и протекторов, а инспектору показали другого молодчика — из героев: замученного от атак, но так и не изученного первопроходчика.
Откопали из архива и фото завода: персонал стоял у входа красиво, как экипаж на причале у парохода.
Ни в первом, ни в сотом инспектор не признал жертву, но, как лектор, поиграл на нервах — вызывал раж и обиду:
— Карнавал сброда! Глуп с виду.
Пристал косо с вопросом:
— А труп кто такой? Свой ли?
На то и подбивали!
Успокоили:
— Едва ли! Не из наших. Чужой. Без документов. Диверсант или экскурсант из студентов. Или пострел из забежавших в лаз на свет. А у нас пострадавших — нет.
— А вахтер куда смотрел?
— На получку!
— А волонтёр когда приспел?
— А в отлучку!
Разговор — малость, а оказалось, и ерунда — впору: досталась вахтеру для позору взбучка, настиг и втык, а конфликт — вмиг сник.
Инспектору дали взятку в двойном номинале, к остатку мотора прислали от директора инженеров для разбора на нем примеров, спасенному, но не сохраненному работяге, рявкнув, записали неявку на смену, протекторы и незаконные бумаги сожгли, валы золы размели в овраге и разровняли поленом до земли, а конкурсанту и экскурсанту верно обещали перемену соразмерно таланту.
7.И снова поскакали в народе слухи, что сохраненный мертвец — подмененный.
Но на заводе основа коллектива — не старухи: ретиво организовали собрание, показали в зале образец для опознания, не опознали ни на ощупь, ни на взгляд и записали мощи в штат.
И смотрели не в щели, а в лупу: не подозрительно, а пронзительно. И разглядели не малость, а офицера: карьера Трупа развивалась — стремительно.
Оказалось, непроницаемая манера удальца при поведении — желаемая в управлении.
Следили за людьми издалека — и поди, пойми, отличи валенка-мертвяка от подлеца-начальника. Экипировку носил ту же, да и мерки повторил не хуже. И ключи нацепил, и черные очки. Маскировка! Непокорные дурачки отважно подходили для проверки, норовили сыграть в проворные толчки, да неловко: угодили однажды на живого и получили, простофили, мать-перемать, а кроме подзаборного слова в проработку, за игры, как на ипподроме, — по выговору на профкоме.
Руководил Труп кротко и был не груб: и впереди не тормозил, и позади не торопил, и ударника не осадил, и охальника не побил. Изобразил и охранника, и мэтра без сил. Не любил затей с прибаутками и служил без возни — сутками. Не теребил на теле ключей от склада, зато от ветра они звенели когда надо, и не смели — никто! — ни покуситься ни на что, ни украсть, ни отлучиться от труда, ни остановиться, ни упасть.
Отныне власть избегала гордыни, скрывала лица под козырьком и управляла персоналом тайком: неотличимые командиры — недостижимые кумиры!
8.Дни полетели тугие. Одни робели, как дети под плетью. Другие — корпели. Третьи со зла еле скрипели. Вместе пели, как сидели на чайнике, но не песни, а печальненько, под стон:
— Он? Не он?
Мнительность расцвела — производительность росла.
Начальники поднаторели в неглупом обмане. Вертели Трупом, как в кармане: сажали и председателем на собраниях, и надзирателем при увещаниях, и оператором при механизмах, и организатором при катаклизмах.
Повторяли, что новичок — недалек, не из книгочеев, но прочнее стали. Добавляли, что не падок на перерывы и перекуры, но строг на срок, порядок и процедуры. Замечали, что ни пива в рот, ни денег в руки — не берет. И — не изменник, и скуки — не поймет.
Перечисляли немалые капиталы на счет любимца.
Объясняли, что давали за нрав, а не для проходимца:
— Тот оборот пойдет от щедрот на народ, на завод и на уход от невзгод. Злодеи блеют, что не имеет прав на чек. Мол, не живет. Но вас он превзошел наверняка. Не лоботряс. Не жует, как козел, у станка. И не калека. Человек! И рожден от человека! И не гол, а одет. И не плетет бред. А будете от лени слепыми чудиками в тюбике, не приголубите — вон! Заменим такими, как он! Расход на персонал упадет, доход — подрастет. Вам — по губам, а капитал — нам!
