Гарольд Роббинс - Пират
Впервые она была обрадована, получив приглашение Юсефа. Ей не нравился Юсеф, но точно так же никогда ей не нравился никто из постоянных приживал и временных сводников, суетившихся около Бейдра. Ей всегда была непонятна привычка Бейдра окружать себя мужчинами такого сорта, когда он имел возможность заполучить любую женщину по своему желанию, для этого было достаточно щелкнуть пальцами. Он до сих пор оставался самым привлекательным и волнующим мужчиной из всех, кого она встречала в своей жизни.
Когда Юсеф рассказал, что собирается дать небольшой ужин в честь Майкла Винсента, режиссера, которому предстояло снимать фильм Бейдра «Посланец», она согласилась, что с ее стороны это был бы милый жест — сыграть роль хозяйки. В особенности, когда Юсеф намекнул, что Бейдр был бы весьма доволен таким ее предложением.
«Небольшой ужин» Юсефа был накрыт на двенадцать персон в «Ля Бон Оберж» — ресторане на полпути между Каннами и Ниццей. Как хозяйка, она восседала во главе стола с Винсентом, почетным гостем, — американец по правую руку от нее. Юсеф сидел по левую. Поскольку Бейдр отсутствовал, место в конце стола многозначительно пустовало. Посреди стола между двумя хорошенькими девицами сидел Жак, белобрысый жиголо, которого ей представила принцесса Мара на приеме вдень ее рождения. Без всякого интереса, но все-таки она подумала: кто это с ним сидит?
Заказанный Юсефом ужин был выше всяких похвал. И «Дом Периньон» лилось неиссякаемым потоком. По первому же глотку она поняла, что сегодня шампанское на нее подействует. Но на сей раз это ее не тревожило. Майкл Винсент был обаятельный человек, хотя пил только шотландские виски, к тому же он был американец, с кем можно было перекинуться рискованной шуткой, смысл которой никто за столом толком бы не понял.
Посередине ужина она поняла, что Жак постоянно держит ее под наблюдением. Всякий раз, когда ее взгляд пробегал вдоль стола, она видела его внимательные глаза. Но расстояние было слишком велико для того, чтобы между ними завязался разговор.
После ужина Юсеф предложил всем пойти в дискотеку и продолжить вечер. К этому времени она была уже достаточно на взводе, и потому идея нашла у нее горячую поддержку. Она любила танцевать.
Они еще не пробыли и часа в «Уиски», когда она, подняв взгляд, увидала стоявшего перед ней Жака.
Он поклонился почти официально:
— Могу я пригласить вас на этот танец?
Она слушала музыку, отдаваясь жесткому ритму «Роллинг Стоунз». Посмотрела на Винсента:
— Извините…
Он кивнул и стал разговаривать с Юсефом, сидевшим по другую от него сторону. Она танцевала, еще не выйдя на паркет.
Жак повернулся к ней лицом и повел. Сперва она восприняла его манеру критически. Рок и в самом деле был не в духе француза. Его движения в танце были напряженно скованными. Ему бы лучше постоять с краю, если он намерен продолжать все эти бальные па. Но вскоре она позабыла о нем, растворившись в собственном танце.
Его голос возник над звуками музыки:
— Вы обещали мне позвонить.
Она взглянула на него удивленно:
— Обещала?
— Да.
— Что-то не помню, — сказала она.
И это было сказано честно.
— Врете, — сказал он тоном обвинения.
Не говоря ни слова, она резко повернулась, чтобы уйти. Он поймал ее за руку, потянул назад.
— Простите меня, — сказал он искренне. — Пожалуйста, танцуйте со мной.
Она посмотрела на него, затем позволила отвести себя обратно на паркет. Кончился рок, пошла музыка кантри. Он обнял ее и крепко прижал к себе.
— Последние три дня я не мог ни есть, ни спать, — умоляюще сказал он.
Она была равнодушна:
— Мне не нужен жиголо.
— Я знаю это лучше, чем кто-либо еще, — сказал он. — Кто-нибудь другой, такой же красивый, как вы… Я хочу вас только для себя.
Она скептически взглянула ему в глаза. В нее вдавилась его упругим твердость.
— Чувствуете, как я хочу вас?
Ее глаза закрылись, голова опустилась на его плечо. Она позволила себе удовольствие ощущать этот напряг. Хмель в ее голове начал розоветь. Может, он говорил правду?..
Если она чего и не заметила, так это улыбку, которой француз обменялся с Юсефом.
Грубая ткань ее мешковатой гимнастерки и брюк до боли натирала кожу, когда она шла с пятью другими новенькими к командиру части. Грубые кожаные ботинки гулко бухали по дощатому полу барака. Желтый свет керосиновых ламп слабо освещал комнату.
Военачальница сидела за столом в дальнем конце комнаты, по бокам от нее сидели два бойца в форме. Она изучала лежавшую перед ней бумагу и не поднимала головы, пока они не приблизились на половину расстояния от двери до стола.
— Внимание! — рявкнул их сержант.
— Ан-наср! Победа! — проорали они, как были обучены в первую же ночь по прибытии в учебный лагерь несколько дней тому назад.
Лейла почувствовала, как натянулся на ее груди лиф, когда она рывком расправила плечи. Лиф тоже был из грубой бязи. Она смотрела прямо перед собой.
Военачальница неторопливо встала: Лейла увидела, что у нее на погонах полковничьи знаки различия. Молча оглядела новоприбывших, затем резко, на удивление сильным голосом выкрикнула:
— Ибдах аль-аду!
— Смерть врагам! — рявкнули они в ответ.
Она кивнула, слабая улыбка одобрения мелькнула на ее чувственных губах.
— Вольно! — скомандовала она обычным голосом.
Слышен был хруст и шорох грубой ткани, когда женщина принимала более расслабленную осанку. Она обошла стол и встала перед ними:
— От имени Братства палестинских борцов за свободу я приветствую ваше вступление на путь нашей священной борьбы. Борьбы за освобождение наших народов из-под ига Израиля и империалистического рабства. Я знаю, каждая из вас пожертвовала многим, чтобы прийти сюда. Вы покинули тех, кого любите, возможно, подвергли себя остракизму со стороны ваших соседей, но я вам могу пообещать одно: в конце нашей борьбы всех ожидает свобода, какой не знал никто из нас!
И во имя нее ваша борьба только начинается. Вас призовут к еще большим жертвам. Быть может, вам предстоит отдать свою честь, даже свою жизнь для завоевания свободы, к которой мы стремимся. И мы победим!
Здесь вас научат многому. Владеть оружием. Пистолетами. Винтовками. Ножами. Как делать бомбы. Маленькие и большие. Как убивать голыми руками. Как драться. Все это надо для того, чтобы вы наравне с нашими мужчинами смогли сбросить сионистских захватчиков обратно в море и возвратить землю ее законному владельцу, нашему народу!
Вы, каждая из вас, уже принесли священную присягу верности нашему делу. И с этого момента вы должны забыть ваши настоящие имена и никогда их не употреблять в этом лагере. Вы будете откликаться только на присвоенное вам имя, и если случится непредвиденное и вы попадете в плен, вы не выдадите имен ваших товарищей. С этого момента ваша верность принадлежит вашему делу и вашим братьям по оружию!
