Гарольд Роббинс - Пират
— Теперь ему должен идти восьмой десяток, — сказан человек ЦРУ. — По нашим последним сведениям, он после войны шестьдесят седьмого года вернулся обратно в свой кибуц и словно испарился.
— Ему семьдесят четыре, — уточнил израильтянин. — Что же касается кибуца, то нам неоткуда получать сведения о том, подолгу ли он там бывает. Он заколдовал весь кибуц. Даже дети не скажут о нем ни слова. Мы никогда не знаем, там он или нет.
— Мне кажется, если вас интересует его мнение, вам следовало бы перехватить его в Тель-Авиве, — посоветовал Харрис.
— Это могло бы выйти боком, — ответил Эшнев с улыбкой. — Лев Пустыни никогда не отличался тактом. Похоже, ваш президент до сих пор не забыл его комментарии, когда Эйзенхауэр приостановил англо-французский захват Суэцкого канала в пятьдесят шестом. Ведь это он спланировал для англичан эту операцию.
— Впервые слышу, — признался Харрис. — Но не пойму, с какой стати сердиться президенту? Тогда он президентом не был.
— Он был вице-президентом, а о Бен Эзре много говорили по поводу поддержки им кое-каких арабских политиков, которых он считал способными повлиять на решение Эйзенхауэра. Бен Эзра зашел так далеко, что даже просил англичан передать Эйзенхауэру, чтобы он больше занимался своими делами, и я боюсь, что его язык был не слишком дипломатическим. После этого конфуза у Бен Гуриона не было выбора; ему оставалось только принять отставку Льва Пустыни. Вот тогда он и ушел жить в кибуц на Синае.
— Вы сказали, он выдвинулся в шестьдесят седьмом? — спросил Харрис.
— Да. Но не официально. И это обернулось еще одним конфузом. Он хотел, чтобы мы шли без остановки до Каира и разбили противника наголову. Говорил, что его собственная разведка может доказать: если мы этого не сделаем, придется начинать все с самого начала на протяжении семи лет.
— А почему он считает свои источники более достоверными, чем наши? — поинтересовался человек ЦРУ.
— Его мать была арабка, а есть люди, которые считают, что он больше араб, чем еврей. Во всяком случае, он там живет среди тысяч и, как ни странно, люди, похоже, доверяют ему и идут к нему за справедливостью. Арабы зовут его «Имам» — святой человек, книжник, тот, кто живет по совести, верен принципам. Он пересекает границы безнаказанно и в одиночку.
— Был он женат? — спросил Харрис.
— Дважды, — ответил генерал Эшнев. — Первый раз — в молодости. Его первая жена умерла родами. Ребенок тоже погиб. Это произошло в пустыне, когда они пытались проскользнуть через британские позиции в Палестину. Второй раз, когда вышел в отставку. Он женился на арабской девушке, и, насколько мне известно, она живете с ним в кибуце. Детей у них нет.
— Означает ли его приход сюда, что вы ожидаете неприятности? — спросил полковник Уэйгрин.
Израильтянин пожал плечами:
— Мы, евреи, всегда ожидаем неприятности. В особенности, когда происходят вещи, которых мы не понимаем.
— Какие именно? — спросил Харрис.
— По этой причине мы и собрались здесь, — уклончиво ответил Эшнев. — Давайте дождемся Бен Эзру. Он объявился после двухмесячного молчания и созвал это совещание.
В голосе Харриса прозвучало некоторое пренебрежение:
— И старик провернул это вот так запросто?
— Да не совсем запросто. Сперва ему надо было убедить Даяна в том, что у него есть достаточно серьезный повод. Даяну пришлось идти на поклон к премьер-министру. Это ведь она дала согласие на сегодняшнюю встречу.
— Вы не думаете, что, проявив подобную настойчивость, он мог хотя бы явиться вовремя, — заметил Харрис.
— Он старый человек, — примирительно заговорил Эшнев. — И он упорно пользуется своей собственной машиной, стареньким «фольксвагеном», который на ходу рассыпается. Если бы я не замолвил слово, уверен, что его здесь не пустили даже на паркинг. — Телефон перед ним запищал. Он взял трубку, выслушал, положил на место. — Джентльмены, генерал прибыл.
Электронная дверь беззвучно раскрылась, и все дружно повернулись туда. Стоявший у входа человек был высокого роста, более шести футов, и одет в пропыленный, иссеченный песком бедуинский бурнус. Седые волосы и густая борода, морщинистое, черненное солнцем лицо делали его более похожим на араба, чем на еврея. Единственно, его поразительные, темно-синие глаза отрицали арабское происхождение. Походка его была тверда и горделива, когда он подходил к генералу Эшневу. Голос сухой и жесткий, словно бы источенный временем и песком пустыни.
— Лев! — произнес он, протягивая руку.
— Генерал! — отозвался Лев Эшнев вставая. Они пожали друг другу руки. — Джентльмены, разрешите представить вам генерала Бен Эзру. — Затем он поочередно представил всех генералу, начав справа от старика.
Бен Эзра каждому смотрел прямо в глаза и повторял свое имя. Когда с представлением было покончено, все сели на свои места.
Эшнев повернулся к старику:
— Это ваше совещание, генерал.
— Благодарю. — Старик говорил по-английски без акцента. — Я полагаю, вас всех поставили в известность об усилении египтян на линии Суэцкого канала и сирийцев на Голанских Высотах. И также я полагаю, вам известно о новых поставках вооружения, более крупных, чем когда-либо ранее, из России и Китая. Я полагаю, вы понимаете, что если поставки будут продолжаться в тех же размерах, вскоре будет достигнут военный паритет, и ударный потенциал их сил, вероятно, превзойдет наш за очень короткое время.
— Это верно, — сказал генерал Эшнев. — Нам все это известно.
— Я уверен, что вы также знаете о мощном пополнении северо-корейских летчиков на истребителях и бомбардировщиках.
— Да, — сказал Эшнев. — Но мы также знаем о мощной критике, которой подвергается Садат со стороны умеренных политических кругов страны по поводу влияния на него русских.
Бен Эзра кивнул:
— Но мы не можем допустить, чтобы это убаюкало нас до ложного ощущения безопасности. Они впервые создают боеспособную военную машину. А такие вещи не делаются без намерения ее использовать.
— Да, — сказал Эшнев. — Но пройдет не менее полутора лет, прежде чем они будут готовы.
— Нет, — возразил Бен Эзра. — Они уже готовы. Они могут нанести удар в любой момент.
— Так чего же они выжидают? — тон Эшнева был вежливым, но в нем присутствовала нотка нетерпения. — До сих пор вы не сообщили нам ничего такого, чего бы мы не знали.
Бен Эзра оставался невозмутим.
— На сей раз мы не можем дать оценку их намерениям в чисто военном плане. Другие факторы помимо военных играют роль в их замыслах. Они проникают в западный мир через капиталовложения. Вдобавок используют нефтедобывающие страны как силу, которую можно применить для ослабления поддержки, получаемой нами от технологических стран. Удар они нанесут не раньше, чем осуществятся эти их планы.
