Дан Цалка - На пути в Халеб
— Это друг, — заметил Камин.
Он стал расспрашивать Исмара о людях, с которыми тому довелось работать, об их статусе и отношениях с другими еврейскими лидерами, о тех, у кого он проходил инструктаж. Камин внимательно слушал, а потом попросил помочь перевезти в Тулон детский лагерь и рассказал о компании «Аргос — Средиземное море».
На визитной карточке был отпечатан адрес человека в черном, доктора Анри Руссо. «Если понадобится помощь, приходите ко мне в любой час дня и ночи». Исмар с горечью вспоминал слова Руссо. Время летело с немыслимой быстротой.
Ночью Исмар явился в казино и с удивлением обнаружил там бледных женщин в похожих на тряпье нарядах. Он перехватил взгляд лысого человека с гнилыми зубами: воротничок его белой сорочки был грязен, а на манжете не хватало пуговицы.
— Вы могли бы объяснить мне правила игры в баккара?
— Нет ничего проще, — ответил завсегдатай. Он довольно долго говорил, а потом выжидательно умолк. Исмар протянул ему несколько купюр и тут же начал проигрывать. Затем он стал следить за господином, делавшим крупные ставки. По прошествии часа начал выигрывать и он, но счастье улыбалось ему недолго. Он покинул казино, когда понял, что с немой мольбой взирает на тех, кому повезло. В кармане нашлось немного мелочи. Он сел на скамью и стал дожидаться первого автобуса.
На следующий день он вошел в большое обветшалое здание у ворот Сен-Дени. На него дохнуло плесенью, запах лука мешался с запахом помоев и тушеной капусты.
— Простите, где номер господина Леви?
— На шестом этаже. Бедный господин Леви, он болен уже больше двух недель. Не спускается вниз. Может быть, возьмете для него письма?
— А вы что же, не можете сами ему передать?
— Слишком высоко, а ноги у меня слабые, да мне за это никто и не платит, — отвечала консьержка, поплотнее заворачиваясь в грязный халат.
Дверь распахнулась, Ханан был в пижаме и драной куртке.
— Исмар?
Первым делом Исмар растворил окно. Ханан ковылял следом, взгляд его был мутным от жара. Исмар протянул ему конверты, и родственник, пробежав глазами адреса отправителей, бросил письма на кровать. Он сел на табуретку, подперев голову руками. Исмар все еще стоял у окна, смотрел на крыши Парижа, на трубы, кровельное железо, шпили вдали. Все в комнате было старым, мрачным, все источало неприятный запах: чемоданы, белье, пыльное чучело птицы на платяном шкафу.
— Жуткие дни, жуткие дни довелось мне пережить, Исмар.
— Валяй, валяй. Поведай мне шепотком еще что-нибудь в том же духе, чтобы твоя конура стала тебе милее.
Лицо Ханана полыхало от высокой температуры.
— Недоброе ты задумал… Надо забыть, надо смириться. Скоро война останется только в памяти. Если кто-то из дорогих тебе людей умер, что ты можешь поделать? Или кто-то из твоих врагов? А если кто-то умер совсем рядом, ты что, будешь хранить его труп у себя дома?
Нетвердой походкой он подошел к окну.
— Глянь сюда.
За окном стоял полуразвалившийся ящик с землей. Земля местами просыпалась на крышу. С краю, в уцелевшем углу ящика, проклюнулись три цветка — два белых и один сиреневый.
— Я думал выбросить этот ящик, — промямлил Ханан.
— Вот и надо было его выбросить, от него вся крыша провоняла, — сказал Исмар.
— Пойми, Исмар, я не хочу, чтобы ни в чем не повинные люди погибли, сами не зная за что.
— Ты говоришь: «ни в чем не повинные люди», а я говорю, забудь это слово — «люди».
— Я тебя не понимаю.
— Да, ты меня не понимаешь. Ты раб, Ханан. Посмотри, на кого ты похож. Хоронишься тут под крышей, как подбитая птица, в этом вонючем клоповнике, совершенно один. В этом гигантском борделе ты даже бабу себе не смог подыскать. Даже лжешь по-холуйски.
— Я болен.
— Ясно, что ты болен. Всегда ты был болен.
— Прости меня, Исмар.
— Сегодня вечером или завтра я принесу тебе немного денег. Купи себе лекарств. Сходи в баню, пригласи служанку на день-другой и выброси свои отрепья, и это гнусное чучело, и ящик с песком.
— Это великая ошибка — то, что ты собираешься предпринять.
— Ты лучше скажи: да, Исмар, приятно-таки быть рабом, грустно, конечно, но приятно.
В мутных глазах Ханана отразилось замешательство.
— Ты прав. Когда я был мальчишкой, не танцующие пары вызывали во мне зависть, а аккордеонист.
— Ложись лучше в постель, — сказал Исмар Леви.
Рано утром он прибыл на вокзал в Валансе. Старинный замок, где размещался детский лагерь, находился между Валансом и Монтелюмаром. Плыли, сбившись в кучу, облака, воды реки меняли цвет. Исмар сел за столик под синим тентом. Из темного кафе вышла официантка. Исмар осведомился об автобусе в Монтелюмар, а официантка разглядывала его красивое лицо. На стене напротив кафе лепились выцветшие объявления ханжеского провинциального городка.
— Хотите вымыть руки?
Только теперь Исмар заметил, какие у него грязные руки. Он вошел в кафе, где сильно пахло анисом, кофе и сигаретами, и умылся за занавеской, рядом с уборной. Слева от стойки висели на стене листки с фотографиями разыскиваемых преступников. Бумага запылилась от времени и покрылась пятнами.
На улице веяло влажным ветерком. Исмар съел несколько булочек и выпил две чашки кофе. Рядом остановился грузовик. Водитель спросил стакан белого вина, а официантка сообщила Исмару, что он едет в Монтелюмар.
— Прошу садиться, — предложил водитель, — я отвезу вас прямо туда, куда вам нужно.
Официантка одарила Исмара улыбкой.
В кабине водитель закурил. Он был маленький и проворный и немного походил на лучшего вратаря их футбольной команды в Микве-Исраэль.
— Куда именно вы направляетесь?
— В замок Шарэль.
— Шарэль? Лагерь жиденят, а?
Исмар слегка побледнел, но смолчал. У поворота на узкий проселок, ведущий к замку, Исмар спросил:
— Сколько вам лет?
— Двадцать четыре.
— Вы в Бога веруете?
— Что? — Водитель уставился на Исмара и пробормотал что-то невнятное.
— Да или нет?
— Да, — ответил водитель.
— Когда приедете в Монтелюмар, зайдите в первую же церковь и возблагодарите Бога за то, что только что спаслись от смерти.
— Что вы такое говорите? Я не понимаю, — залепетал потрясенный водитель. Он долго еще смотрел вслед Исмару Леви, удалявшемуся в направлении замка с узелком в руке.
У ворот стояли два подростка лет одиннадцати-двенадцати. Исмар Леви написал записку, и один из них помчался к ступеням крыльца. Второй с любопытством разглядывал Исмара. Мальчишка выглядел немытым и неухоженным, волосы острижены неопытной рукой ребенка, одежда не впору — брюки длинны и широки, а кофта и вовсе будто женская.
— Сигаретку можно? — попросил он.
— Пожалуйста.
— И еще одну для товарища, который побежал.
Исмар дал ему еще одну сигарету и протянул сквозь чугунную решетку ворот горящую спичку. Мальчишка глубоко затянулся и выпустил несколько густых и ровных колец дыма.
— Бы новый воспитатель?
— Нет, я приехал забрать вас в Палестину.
Мальчишка от удивления закашлялся и с уважением посмотрел на гостя.
— А не врете?
— Чистая правда.
— В Палестину?
Мальчишка улыбнулся, скорчил рожу, засмеялся и притопнул ногами. Потом лицо его помрачнело.
— А оружие у вас есть?
— Почему ты спрашиваешь?
Тот снова глубоко затянулся и опять стал печальным и заброшенным, как раньше.
— Поплывем в подлодке?
— В подлодке? Почему в подлодке? Поплывем на большом пароходе. Увидишь летающих рыб, чаек, дельфинов.
— У англичан на кораблях стоят восьмидюймовые пушки.
— Понятно, что у них есть пушки. Но только дурак будет лезть под восьмидюймовые снаряды. Мы пройдем незаметно, под покровом ночи, как мелкая рыбешка, прямо между их судами. Пока они сподобятся стянуть чехлы со своих пушек, мы уже будем далеко.
— У них есть лучи, чтобы видеть ночью.
— В прятки играют днем, и все равно можно спрятаться, разве не так?
Его собеседника это, похоже, не убедило. Он с тревогой смотрел на Исмара. Тут на ступенях замка появилось человек десять детей, а с ними прыщавый парень с болтающимся на шнурке свистком и молодая женщина. Все они направились к воротам. Мальчишка аккуратно загасил сигарету и спрятал чинарик в карман рубашки, что была под кофтой. По знаку вожатого со свистком он отпер ворота, дети изумленно воззрились на Исмара, словно тот явился из сказки. Так же смотрел на него и вожатый. Молодая женщина, голова которой была повязана платком, протянула Исмару руку.
— Хорошо, что вы приехали.
— Когда? — промычал вожатый.
— Послезавтра в ночь.
Замок превратился в руины, редкое окно застеклено; лестницы стояли без перил, а двери напрочь отсутствовали. Вожатый показал Исмару зал для занятий, потом проводил его в служившую лазаретом комнату и в изолятор, где лежали подросток, больной свинкой, и метавшаяся в жару девочка.
