Анош Ирани - Песня Кахунши
Чамди смотрит на плачущую Гудди и вдруг находит правильные слова.
– Кхиле сонна кафусаль, – произносит он и гладит ее по щеке. – Это на языке Садов.
В этот раз Гудди не спрашивает, что это значит, потому что его взгляд сам говорит за себя.
Нет, пожалуй, слов недостаточно.
– Сумди свободен, – говорит она, – а мы с тобой здесь застряли.
– Не застряли.
– Мы никогда отсюда не выберемся.
– Ничего. Бомбей сам от нас отстанет.
– Как это?
– Отстанет, когда родится Кахунша.
– А разве так может быть? – с надеждой спрашивает Гудди.
– Конечно, может, главное – в это верить, – отвечает Чамди.
Глава 12
Старуха приносит им горячий чай. Ананд-бхаи и Чамди сидят на ступеньках перед дверью Дарзи. Ступенек три. «Как в приюте», – думает Чамди. Он так любил сбегать по ним в сад к бугенвиллеям. Во дворе Ананда-бхаи все серое. Наверное, рядом с таким человеком не растут ни зелень, ни цветы.
Дарзи дал Гудди таблетку от боли, и девочка заснула. Чамди нравится, как называется лекарство, «ком-би-флаам». Ему Дарзи прочитал. Словно волшебное семечко. Вот было бы здорово, если бы у него родители были такие, как Дарзи и старуха. Он называл бы их мамой и папой. Ни разу в жизни он никому не говорил таких слов.
Ананд-бхаи отхлебывает чай и смотрит на стену школьного двора. Два воробья что-то выклевывают из пыли.
– Что чай не пьешь? – спрашивает Ананд-бхаи.
– Очень горячий. Ранку жжет.
Ананд-бхаи ставит на ступеньку свой стакан и обнимает Чамди за плечи.
Чамди неприятно, потому что рука жесткая. Только миссис Садык умела утешить его, обнимая, хотя он ей этого никогда не говорил.
– Ты знаешь, что такое несправедливость? – спрашивает Ананд-бхаи.
– Я… да, знаю.
– Объясни.
– Если хороший человек страдает, это несправедливо. Правильно?
Ананд-бхаи снимает руку с его плеча. Достает «Голд флейкс», постукивает сигаретой по пачке. «О чем он думает? – спрашивает себя Чамди. – Может быть, о детстве, о том, как носился по двору или играл в крикет с ребятами?» Чамди трудно представить этого человека маленьким. Ананд-бхаи щелкает золотой зажигалкой, выпускает изо рта струю дыма.
– Ты помнишь, что я рассказывал про Радхабаи Чоуль?
– Помню.
Ананд-бхаи продолжает без паузы, будто не ждал ответа.
– Там сожгли ни в чем не повинных людей, вот это действительно несправедливость. Понимаешь? И то, что с храмом произошло… и с Сумди. Зачем его убили? Даже Навина ранило.
– Да, – говорит Чамди. – Но теперь уже ничего не поделаешь.
Ананд-бхаи глубоко затягивается, щерится, выдыхает дым. Воробьи вспархивают с земли и проносятся у него над головой.
– Кое-что мы сделать можем, – говорит он. – Надо, чтобы мусульмане знали: Бог на нашей стороне.
Чамди снова вспоминает зияющую дыру в стене храма, статую Ганеши, выброшенную взрывом на улицу. Ганеша не смог подняться и залить пламя водой. Чамди видел фигурки богов, которые мастерила старуха, малюсенькие, они даже в ящичке легко умещались. Он видел статую Иисуса, она была ростом с человека, но и Иисус ничего не смог поделать.
– Что думаешь? – спрашивает Ананд-бхаи.
– Я? О чем?
– Что мы должны сделать?
– Не знаю, – говорит Чамди. – Наверное, ничего.
– Ничего? У тебя друг погиб, а ты тут будешь рассиживаться? И мстить не будешь? Вот я бы любого, кто обижает индуистов, на куски порвал.
Окурок летит на землю. Чамди смотрит на тлеющий огонек.
– Мы им устроим Радхабаи Чоуль. Полыхнет сразу по всему городу.
Чамди не понимает его. Говоря все это, Ананд-бхаи почесывает голую грудь и скрипит зубами.
– Ты пойдешь с нами. Станешь членом банды. Надо же когда-то начинать. Пусть мои люди видят, что ты еще совсем мальчишка, а не боишься посмотреть в лицо опасности. Вот это пример для них! Так место под солнцем и завоевывают. Станешь полноправным членом банды. Будущее за вами, мальчишками. Наберу с полсотни Чамди, и через несколько лет я буду о-го-го какая сила.
– Но…
– Будешь делать, что я скажу, – обрывает его Ананд-бхаи. – Ты теперь на меня работаешь. Понял?
Он поднимается и выплескивает из стакана остатки чая. Бурая лужица растекается по гравию, получается что-то вроде карты. Ананд-бхаи приглаживает бороду и смотрит себе под ноги.
– Ты – моя собственность, – говорит он. – Помни об этом.
Чамди не знает, что теперь делать. Вот почему миссис Садык не разрешала ребятам выходить в город, вот почему она так хотела вывезти их из Бомбея.
Как ему ее не хватает! Как он скучает по ее длинным худым рукам!
Глава 13
Поздняя ночь. Все двери и окна закрыты, но во дворе Ананда-бхаи кипит бурная жизнь. Здесь собралось человек пятнадцать. Все курят, потягиваются, двое прогуливаются возле окон Ананда-бхаи. Почти все невысокие, тощие, одеты просто: черные рубашки, джинсы или брюки, сандалии. Мунна тоже здесь, на глазу у него белая повязка. Теперь и он до конца своих дней сохранит метку Ананда-бхаи. Чамди высматривает в толпе Красавчика и Джекпота, но их нигде не видно. Ну и правильно, нынешней ночью их услуги не понадобятся. Чамди чувствует, как сердито смотрит на него Мунна, он явно недоволен его присутствием.
В эту ночь Ананд-бхаи сменил белую рубаху на черную. И брюки тоже черные. Похоже на форму. В левой руке сложенный лист бумаги и карманный фонарик. Он с каждым здоровается за руку, каждого называет по имени: Ратхор, Вишну, Шитарам.
Его машина стоит под окном Дарзи, возле грядки с помидорами и огурцами. Ананд-бхаи заводит мотор, трогается с места и останавливает автомобиль в центре двора. Фары ярко освещают стены однокомнатных квартир, и черные трещины становятся особенно заметны.
Ананд-бхаи выходит из машины и открывает багажник. Чамди сразу вспоминает безжизненное тело Сумди, закутанное в белую простыню. Луч фонарика выхватывает из темноты ножи, похожие на те, которыми Ананд-бхаи резал язык Чамди, – длинные, с изогнутыми лезвиями и облезлыми рукоятками. Рядом лежат толстые железные прутья, тяжелый замок – такими обычно стальные шторы на лавках запирают – и две крикетные биты.
Ананд-бхаи поворачивается к черным фигурам.
– В нашем городе стало опасно жить, – кричит он. – Мусульмане уже готовы к бою. Надо отдать им должное, они тоже тигры. Закон джунглей гласит: тигр может быть только один. В индийских джунглях должен быть наш, индийский тигр. Я рад, что все вы готовы выполнить свой долг и отстоять свою веру. Разбирайте оружие. Все, кроме Мунны и Чамди.
Отовсюду тянутся руки, расхватывая ножи и стальные прутья. Слышно, как звякает железо. Тот, кому достался железный прут, проводит по нему рукой и целует его.
– Что такое, никто в крикет не играет? – спрашивает Ананд-бхаи. – Этими битами уже не одну башку раскололи. Берите, ночью играть даже интереснее!
Двое берут биты. Не новые, но тяжелые и крепкие, резина на рукоятках еще не истерлась.
– А мне что делать? – спрашивает Мунна.
– Возьми замок, – распоряжается Ананд-бхаи. – Будешь запирать дверь снаружи.
Мунна лезет в багажник.
– Только сейчас не закрывай, – предупреждает Ананд-бхаи, – у меня нет ключа.
– Хорошо, Ананд-бхаи.
Мунна облизывается, будто ест что-то вкусное.
Ананд-бхаи закрывает багажник, и Чамди переводит дух. Может, Ананд-бхаи просто хочет, чтобы он поехал и посмотрел, как это будет?
Ананд-бхаи разворачивает на багажнике карту и освещает ее фонариком. Ту самую, которую Чамди видел в ящике комода. Чамди и боязно, и интересно смотреть на нее. Впервые перед ним весь Бомбей. Какая странная форма – будто у города огромная пасть, ощеренная, словно у чудовища из «Чандамамы». Тело исчерчено полосами – должно быть, это улицы, хотя они больше похожи на трещины в исцарапанном панцире зверюги. Кажется, будто Бомбей весь изрезан и исколот.
– Наши ударят сразу в нескольких местах, – сообщает Ананд-бхаи. – Так мне сказали.
– Кто сказал? – спрашивает тот, что целовал прут.
– Приказы приходят сверху. Большего я вам сообщить не могу. В Бикулле уже приступили к делу.
Указательный палец Ананда-бхаи упирается в точку на карте, глубоко в глотке чудища, всего в нескольких дюймах от страшных зубов.
– Этой ночью будут беспорядки в Бикулле, Пареле и Дадаре, – продолжает Ананд-бхаи. – Я знаю, вам не нужна карта, вы все знаете наш город как свои пять пальцев. Но я принес ее не просто так. Что здесь написано?
– Бомбей!
– Отныне он будет называться по-другому. Этот остров принадлежит богине Мумбадеви, так вернем же его индуистам! Да здравствует Махараштра!
Чамди знает, что Махараштра – это штат, а Бомбей – столица этого штата. Ему миссис Садык рассказывала.
Ананд-бхаи поджигает карту золотой зажигалкой.
– Мы сожжем тело Бомбея, чтобы возродился Мумбай!
Все молчат.
– Сегодня ночью мы не пойдем в мусульманские кварталы. Для этого нужно больше людей. В Донгри, Маданпуру, Агрипаду, к Главной больнице и Бхенди-базару соваться не будем. Займемся одним семейством. Но прежде чем мы выступим, я хочу представить вам кое-кого.
