Вспышки воспоминаний: рассказы - Ли Мунёль
— Thank you, hostess.
— You are welcome.
Женщина, которой репетитор объяснил только первоначальный смысл слова hostess, без ощущения подвоха, хотя и с трудом подобрала английские слова, чтобы ответить на его «спасибо». И не успели яксудонские калеки порвать пакет, пихая в него всякие вкусности типа колы, шоколадок и бисквитов, да вдобавок, толкаясь, разбить объектив фотоаппарата, как подоспел младший брат с синчхонским идиотом. Ученика, которого несмотря на его чрезвычайную глупость младший брат называл просто тупицей, старший низводил до идиота.
— Так куда же мы едем? Я подумал, может, на остров Туксом или в Кванару…
Младший брат не имел представления о местах отдыха. Он работал у торговца, сколотившего капиталец усердным трудом и изнурительной экономией, и еще не вкусил радостей обеспеченности и свободного времени. В тот день, шесть месяцев спустя после того, как он стал домашним учителем, ему впервые была оказана великая милость.
— Ну ты вспомнил! Вода там стала совсем грязной, — ответил старший, знавший о местах отдыха чуть больше, сердито глядя на яксудонских калек, которые не преминули затеять шумную ссору.
— Так не лучше ли в Green Park поехать? Хотя провести там весь этот долгожданный день будет скучновато… Но давай сначала определимся с бюджетом. Сколько у тебя?
— Целых три тысячи вон. — Младшему брату эта сумма казалась большой.
— Скряга! — обругал старший брат синчхонского торговца, у которого работал младший. — Смотри, у нас пять тысяч, если сложить, будет восемь…
— У меня есть пятьсот, — старший из яксудонских калек подошел и вывернул карманы, опасаясь, видимо, что учитель передумает.
— Вот еще, — помог и младший калека, разбив копилку.
Синчхонский идиот тоже не остался в стороне. Мальчишка без сожаления выложил свои пятьсот вон, которые бережно хранил на черный день.
— Хорошо. Я добавлю тысячу вон. — Старший брат, довольный, похоже, добровольными пожертвованиями, отдал деньги, которые сначала собирался присвоить. — Этого должно хватить. Поедемте на остров Вольмидо. В крайнем случае обратно вернемся на автобусе.
Так два брата, студенты государственного университета, один на пять лет старше другого, со своими учениками — яксудонскими калеками и синчхонским идиотом — однажды утром, поздним летом 1970 года отправились в путь.
Настроение у всех было отличное. Когда такси, в которое они сели, выехало на недавно построенное скоростное шоссе Сеул — Инчхон, старший брат, обращаясь к яксудонским калекам, рассказал одну очень поучительную историю. Об этом самом шоссе, Вьетнамской войне и достижениях правительства. И только синчхонский идиот был не вполне доволен. Потому что в одну машину пришлось залезть пятерым: двоим, пусть и худющим, студентам, двоим ученикам первого класса средней школы и одному ученику пятого класса начальной школы. Учившийся в средней школе излишне упитанный идиот настойчиво пытался высунуть из окна машины хотя бы башку.
На переднем сиденье младший брат попивал из баночки предусмотрительно запасенное пиво. День становился все жарче, и не мчись путешественники на такси да по скоростному шоссе, носовые платки у них уже насквозь пропитались бы потом. Предвкушавшие хороший отдых братья, не сговариваясь, решили в полной мере насладиться роскошью, пользуясь неожиданно оказавшимися в их распоряжении деньгами и временем. Братьям, получавшим в месяц тысяч по восемь, сумма в десять с половиной тысяч вон казалась несметным богатством, которое им было вовек не растратить.
Сколько же проехали?.. Вдруг младший брат обернулся и с усмешкой сказал:
— Брат, денег-то, как у победителей лотереи или влиятельных ловкачей!
Эта фраза младшего означала, что он только сейчас оценил роскошь, столь несвойственную их повседневной жизни. На что старший, потягивая импортное спиртное, которое заполучил благодаря весьма близким отношениям с домработницей, сощурил глаза в улыбке. Улыбка старшего брата не предвещала ничего хорошего: едкие слова готовы были сорваться с его губ.
На самом деле влиятельными ловкачами и победителями лотереи старший брат с сарказмом называл богачей. Когда братья изредка выпивали вдвоем, младший, бывало, безрадостно вопрошал, мол, не новые ли мелкие буржуа, превратившиеся в новых крупных капиталистов, сейчас контролируют низшие структуры общества, а вскоре будут держать в руках и высшие? И получается, что удел опоздавших — посвятить этим людям всю свою жизнь, довольствуясь полученными от них «белыми воротничками». На что старший отвечал:
— Ну и бардак у тебя в голове! Ты что, связался с какими-то недобитыми социалистами? Какие еще новые буржуа? Пока у нас нет истинно индустриального общества — нет и предпосылок для появления подобного класса. Эти люди — не более чем влиятельные ловкачи, едущие прямиком к благополучию, уцепившись за повозку с привилегиями, либо победители лотереи, которым случайно повезло в одной игре. Если когда-нибудь истинно индустриальное общество будет создано, все они окажутся на свалке…
За окном такси проносились горы и луга. От давно не виденных глубоких зеленых тонов у братьев защемили сердца. Младший, сбросив с себя груз городских забот, произнес вдруг:
— Как же я скучаю по дому…
Раньше не было случая сказать об этом, но братья приехали в столицу учиться из далекой провинции Кёнсан. К тому же младший из них был последним, долго балованным, ребенком одинокой матери. Домики с соломенными крышами, мелькавшие вдали, да свежий цвет деревьев и пышной травы, похоже, глубоко взволновали младшего брата, душой еще совсем юного.
— Уже двое каникул не могу съездить домой.
— А я — пятеро, поэт, — еще сильнее сощурив глаза, сказал старший брат-юрист младшему — филологу.
Слабая ухмылка коснулась его тонких губ. Студенты-филологи, даже из университетов, значившихся государственными, с большим трудом устраивались домашними учителями. На первые каникулы младший брат опрометчиво уехал домой и потом горько пожалел об этом, но молодость есть молодость. Однако отслуживший уже в армии четверокурсник намеренно не проявлял снисходительности к второкурснику, которому едва исполнилось двадцать лет.
— Хорошая тема для ностальгической оды. Может, сложишь одну, поэт?
Младший брат, покраснев, сжал губы. Инчхон в разгар лета ликовал. Мир внезапно переполнился изобилием и бодростью.
— Смотри — правда, подходят друг другу? — сказал вдруг по дороге к пристани младший брат, указывая подбородком на мужчину и женщину. Высокий мужчина, одетый в костюм соломенного цвета, выглядел настоящим щеголем, а державшая его за руку женщина, не менее элегантная в своем роскошном наряде, была красавицей. Кто угодно счел бы их отличной парой. Но старший брат жестоко растоптал зависть младшего к этим людям.
— Мерзкая похоть облезлой обезьяны. Прозевавшей брачный период…
Только вот старший брат порой и сам попадал впросак. Как выяснилось на пристани, остров Вольмидо плохо подходил для однодневной поездки. Оказалось, старший брат знал о подобных местах вовсе не так много, как думал младший. Из случайно попавшегося ему недавно на глаза туристического буклета он проведал про Вольмидо и Намисом, подробности же упустил.
Наш циник замялся. Новый пункт назначения следовало выбрать из нескольких близлежащих пляжей.
— Давайте пообедаем, а потом все спокойно обсудим.
Синчхонский идиот первым выразил воплями согласие с этой идеей. Не было предела и радости яксудонских калек, которые, казалось, только и делали, что пили да ели, — и вся компания отправилась в расположенный неподалеку европейский ресторан. Поэт робко высказался в пользу проверенного варианта с китайской забегаловкой, но старший брат с легкостью проигнорировал его мнение:
— Можем взять, например, по бифштексу. А выпивка-то у нас осталась?
В ресторане младший брат в отсутствие аппетита послушно последовал неуверенному предложению старшего. Зато двое калек и идиот принялись, словно наперегонки, заказывать блюда с незнакомыми названиями. Старший брат забеспокоился было, но решил не портить себе долгожданное радостное настроение проверкой цен в меню. Появившиеся вскоре блюда были по большей части неизвестны братьям, но дети набросились на них с волчьим аппетитом. Их жадность поражала чем дальше, тем больше. Старший брат, оторвавшись от рюмки, посмотрел на детей, а потом вернулся к своему приятному занятию.
