Донна Тартт - Щегол
– Я… – Сердце у меня колотилось, меня снова затошнило. – Ну да, на минутку.
– На минутку? – Он пренебрежительно оглядел меня с ног до головы. – А ты что, собрался куда-то?
– Вообще-то да.
– Поттер, – он бросил сумку на пол, полунасмешливо пощупал мне лоб, – плохо выглядишь. У тебя температура. Вид такой, будто ты Панамский канал рыл.
– Я нормально себя чувствую, – сухо ответил я.
– А выглядишь не очень. Белый, как рыба. И чего разоделся? Почему на звонки мои не отвечал? А это у нас что такое? – спросил он, заметив накрытый стол.
– Угощайся. Не стесняйся.
– И угощусь, если ты не против. Ну и неделька. Всю, блин, ночь ехали. Херовый способ провести сочельник. – Он стряхнул пальто, так и оставил его валяться на полу. – Хотя, по правде сказать, бывало и хуже. Зато трасса пустая. Остановились в какой-то придорожной дыре, только они и работали, заправочная, сардельки с горчицей, я их так люблю очень, но тут, господи боже, что у меня было с желудком… – Он взял из бара стакан, налил себе шампанского.
– А ты здесь, значит, – он повел рукой, – живешь, как я вижу, не тужишь. Купаешься в роскоши. – Он скинул туфли, поболтал ногами в мокрых носках. – Господи, у меня все пальцы отмерзли. На улицах грязища – снег тает, – он подтянул стул к столу, – посиди-ка со мной. Поешь. Вот я вовремя. – Он поднял крышку с блюда с подогревом, обнюхал омлет с трюфелями. – Вкуснота! И еще горяченький! Так, так, это что? – спросил он, когда я вытащил из кармана и протянул ему часы и кольцо Юрия. – Ах да, я и забыл. Насчет этого не волнуйся. Сам ему отдашь.
– Нет, отдай ему ты.
– Тогда надо ему позвонить. Тут еды на пятерых хватит. Давай-ка мы с тобой позвоним вниз, – он поднял бутылку с шампанским, проверил, сколько там еще осталось, с таким видом будто глядел на неприятный финансовый отчет, – да закажем еще, нормальную бутылку, может, две и попросим, чтобы еще кофе принесли и, наверное, чаю? Я… – он придвинул стул поближе к столу, – я с голоду умираю! Я его попрошу, – он подцепил кусочек копченой лососины, закинул в рот, полез в карман за мобильником, – попрошу его бросить где-нибудь тачку и прийти к нам, давай?
– Хорошо.
Что-то во мне так и обмерло, когда я его увидел, почти как в детстве – отца, сидишь долго один дома, потом вдруг повернется ключ в замке, невольно навалится облегчение и тут же – видишь отца, и сердце уходит в пятки.
– Чего ты? – Он шумно облизывал пальцы. – Не хочешь Юрия видеть? Он меня всю ночь вез. Не спал. Ты хоть завтраком его покорми. – Сам он уже принялся за омлет. – Столько всего случилось!
– И со мной тоже.
– Ты куда собрался?
– Заказывай, что хочешь. – Я выудил из кармана карточку от номера, отдал ему. – Оставлю счет открытым. Скажи, чтоб на номер все записали.
– Поттер… – Он отшвырнул салфетку, кинулся было за мной, но остановился и – к моему превеликому удивлению – расхохотался. – Ну давай, иди. Что у тебя там – новый друг, важное дело?
– Со мной много чего произошло.
– Ну, – самодовольно, – уж не знаю, что там произошло с тобой, но могу сказать, что со мной всего произошло в пять тыщ раз больше. Такая неделька выдалась. Про такое только книжки писать. Пока ты тут в отеле прохлаждался, я… – он шагнул ко мне, коснулся моей руки. – Погоди-ка. – У него зазвонил телефон, он отвернулся, затараторил на украинском и быстро оборвал звонок, увидев, что я пошел к двери.
– Поттер. – Он ухватил меня за плечи, пристально изучил мои зрачки, потом развернул меня и потащил обратно, ногой закрыв за собой дверь. – Ты охренел, что ли? Ты как из “Ночи зомби”. Какой нам там с тобой фильм нравился? Черно-белый? Не тот, который “Живые мертвецы. а про поэзию…
– “Я гуляла с зомби”. Вэла Льютона.
– Точняк. Он самый. Садись. Трава тут забористая, даже если регулярно куришь, надо было тебе сказать…
– Не курил я никакой травы.
– …потому что, говорю тебе, когда я сюда впервые приехал, лет двадцать мне, может, было, я дул тогда каждый день, думал, мне все нипочем и… господи ты боже мой. Сам виноват. Повыпендриваться решил в кофе-шопе. “Дай-ка мне чего посильнее”. Ну тот мужик мне и дал. Три раза затянулся – и все, ноги не держат! Стоять не могу! Такое ощущение, что я вообще ходить разучился! Перед глазами все сжимается, ни один мускул не контролирую. Вообще от реальности отключился!
Он подвел меня к кровати, уселся рядом со мной, приобнял за плечи.
– Ну и короче, ты меня знаешь, но такого – никогда не было! Сердце стучит, я как будто бегу, бегу, а при этом сижу ведь, вообще не двигаюсь – не понимаю, где нахожусь, темно – ужас! Я один-одинешенек, раскис немножко, ну там – мысленно говорю с Богом: “Что я такого сделал?”, “За что мне это?” Как оттуда ушел – не помню? Кошмарный сон, да и только. И это, ты подумай, всего лишь трава. Трава-а! Выхожу на улицу, ноги как кисель, хватаюсь за стойку для велосипедов на площади Дам. Все казалось, машины на тротуар заедут и меня все передавят. Наконец добрался кое-как до дома своей девчонки на Йордаане и долго-предолго лежал в ванне без воды. Так что… – Он с подозрением посмотрел на мою заляпанную кофе рубашку.
– Не курил я ничего.
– Знаю, знаю, ты уже говорил! Просто историю рассказываю. Думал, тебе интересно будет. Ничего, в общем, страшного, – сказал он. – Проехали. – Наступившая тишина, казалось, будет тянуться вечно. – Забыл сказать… забыл сказать, – он налил мне минералки, – после того раза, короче. Когда я бродил по Даму? Мне еще три дня потом плохо было. Подружка мне говорит: “Давай, Борис, выйдем, погуляем, хватит лежать, так все выходные пролежишь”. Ну и я наблевал в музее Ван Гога. Чисто-культурно.
Холодная вода хлестнула по больному горлу, по коже пошли мурашки, накатилось нутряное, телесное воспоминание из детства: жгучее солнце над пустыней, жгучее послеобеденное похмелье, в выстуженной кондиционером комнате зуб на зуб не попадает. Нас с Борисом тошнит так, что все время тянет блевать, и от этого нам так смешно, что блевать тянет еще сильнее. В горле стоят засохшие крекеры, которые мы едим у меня в комнате.
– А кстати, – Борис искоса поглядел на меня, – может, ты подхватил что-то? Если б не Рождество, я б сбегал, купил тебе что-нибудь от живота. Ну-ка, давай!
Он наложил еды на тарелку, сунул ее мне. Вытащил бутылку шампанского из ведерка со льдом, вылил остатки в мой недопитый стакан с апельсиновым соком (который, сам он, кстати, и не допил).
– Вот так, – он поднял бокал с шампанским. – С Рождеством тебя! Долгих нам с тобой лет жизни! Христос родился, славьте Его! Таа-ак. – Он выпил шампанское залпом, пододвинул тележку к себе поближе и принялся накладывать себе еды в керамическую миску из-под хлеба. – Прости, я понимаю, что ты хочешь обо всем узнать, но я такой голодный, что сначала все-таки поем.
