Валерий Пудов - Приключения Трупа
До обеда новобранец отведал армейского братства и житейского богатства.
Прежде всего поставили его в табеле на вещевое довольствие: набили ранец не пылью, а одеждой и продовольствием. И не для проформы, а втрое от нормы!
Табаком заложили карманы.
Одарили мешком со щавелем и бинтом для раны.
Поздравили с прошлогодним днём рождения и снабдили походным снаряжением, а при нём — и ратным, без утери, в десятикратном размере.
Волочили к нему одному десятками винтовки — образчики трофеев, ящики с патронами, кадки с сельдереем и упаковки с макаронами.
Когда отгружали, на складе сказали, что всегда взирали вдаль и ради доброго не жаль ни медали, ни сдобного.
Новичок не отвечал ничего — за клочок не огорчал никого, зато от щедрости раздал что взял по бедности.
Начдиву для добра — самосвал серебра и плоскую заморскую диву без ребра.
Полковому командиру для престижа — квартиру к аэродрому поближе.
Ротному — комплект вооружения из ставки для отражения внезапного азартного нападения, а к самолетному движку — для заправки — огнемётного коньяку.
Взводному — пакет на предъявителя с разрешением на возвращение к родителям и продажу вражьего снаряжения честным местным жителям.
Остальным офицерам — личное оружие, приличное и не хуже утраченного, легко оплаченное по ценам, высоко означенным.
Квартирьерам — иностранную валюту в золотой чеканке для оплаты иностранке уюта по мерам: за постой — солдатам и за ванную — офицерам.
Прочим величинам — кто что хочет, по чину и сноровке: старшине — портмоне, винтовки, сигареты и ракеты; отделенному — сапоги на обе ноги две пары, пилотку к голове, водку к хворобе и товары на билеты из ларька; несравненному ветерану родного полка, деду и соседу новичка по нарам — гимнастёрку, махорку, галеты из сухого пайка, патроны к нагану, кальсоны и хомяка; салагам — бумагу с дыркой для подтирки, бирки, подвязки для трусов, барабаны для пляски, разбитый засов, дырявое корыто и ржавые салазки.
И много еще добра отринул с утра новобранец, как кинул через плечо с порога ранец.
Откуда богатство, не ныл, ощерясь на мякину, никто.
Наоборот, каждый важно рассудил: для рыл не груду утиля, а братство дарил — вот что!
А солдат богат — не вопрос: унес рукой — какой спрос?
Приходили потом, тайком, дяди из контрразведки — шерстили на складе документы, угодили в экскременты, но установили, что отметки в порядке, вскочили на запятки и припустили без оглядки.
Так Труп от благ снабдил и уступ, и тыл.
5.Солдат спит — служба идет натужно, а бдит мертвец — она и стоит, как стена, и бежит, как гонец.
И не жилец, а хват и щит, и не зрит вперед, а орудьям дает поворот!
Людям без него и минута — будто впустую пронеслась — такую заберёт власть!
Мастерство и стать бессонный Труп доказал: заступал на пост охранять от диверсионных групп арсенал и — ничего, не подкачал!
Привязали к столбу (рост — немал), и стоял при арсенале, как нормальный дневальный: на судьбу не пенял — генерал проверял окольно и довольно кивал.
Держал покойный в руке дальнобойный карабин — с веревкой на курке.
А один диверсант и мародер ловко, как курсант, проползал по листьям к складу — едва не обчистил вор бригаду! Но у покойника бдительность — не слова из сонника, а действительность!
Постовой в кустах позорно спал, а мертвец — не промах! — проворно страховал.
Постовой почесал головой ляжку — веревка внатяжку — дернул за конец, мертвец нажал на курок, и выстрел прозвучал, как сигнал на бега и нырок. А наряд упал на врага, как навесной снаряд: быстро взял за рога и дал под зад.
Результат — без утрат: вора для разбора — под выносной трибунал, постовому за ляжку — благодарность по полку и фляжку коньяку, а лихому стрелку за салют — запасной магазин в карабин и жгут к курку.
Каждому досталось: и вражьему, и отважному, и наказанному, и привязанному.
6.Как своего брата, подругу и невесту, полюбили солдаты новобранца. И услугу получили от него, и самого залучили вместо ранца.
Вот во взвод нагрянул вдруг атаманом в мыле потный ротный. Пробасил о недостаче и заспешил — по наводке, на стук, не иначе — с проверкой заначек.
Душил глотки пилоткой, как тараном давил тараканов. Перепотрошил карманы, стаканы, этажерки, рюкзаки, котелки, матрацы и носки. Не пощадил и настил: перестелил! Честил людей за припасы как блядей, пидарасов, недомерков, смутьянов и наркоманов. Грозил за находку водки, таблетки, анаши, да и за пипетку — отправкой на гауптвахту и в разведку.
Не пропустил ни души, а получил — пшик!
От наказаний и преступлений взвод спас покойник, который, как хворый школьник в окне, на класс последний — вне подозрений.
В задний проход любовно, словно вдове в комод, спрятал он запас солдата: две бутылки с горилкой, батон, трофейную вилку, кофейную чашку, литую шашку, гранату, пистолет, стилет, заточку, золотую цепочку, головку от плеера, оболочку от веера, порошок от язвы кишок, упаковку соломки от ломки, одноразовую иглу, кручёную резинку для члена и запрещённую листовку с картинкой в углу — для плена.
К тому же под мышки спасителя положили смесители, мормышки, пружины и две сберкнижки на предъявителя. Снаружи, на груди, прикрутили бигуди. Спереди, под трусами, белые, как лебеди, провисали спелые кокосы. К голове привязали медали — заплетали в косы. Под пилотку собрали вплотную сало, мочало и наградную колодку генерала. Из носа торчали пули. В уши воткнули груши, в рот — сигары, а в живот, как в катакомбы, зашили фары автомобиля, пулемет и бомбы.
Десантный халат надежно, как картежник — тыл, прикрыл экстравагантный склад.
Ротный посмотрел на кровать и рассвирепел:
— Скотный загон! Встать на шмон, пока цел!
Взводный приспел и у мертвеца слегка присел:
— Он — голодный.
Ротный озверел:
— Поднять подлеца, суки!
Взводный:
— Он — холодный!
Сложил по швам руки и объяснил:
— Героический дефект — летаргический сон на боку. Вам на личные сбережения купил и подарил комплект отличного вооружения, книгу, портупею и ящик коньяку. Сложил, и уже тащат. Мигом. Протеже комбрига.
Ротный, тупея, осадил пыл и неохотно отступил.
Показал оскал и помахал рукой строю:
— Рад — всем. Покой — герою!
И укатил ни с чем.
Не совсем ни с чем, но не с тем, прикатил за чем!
7.Когда не без труда освобождали Труп от груза, не катали его юзом, как клубок, а держали за чуб и лобок.
И рассуждали о материале:
— У него — не пусто, а густо.
Шевелюра у покойного была большая: волос лез назойливым аллюром, как колос рекордного аккордного урожая. Фигура заросла от мосла до макушки — ветвистый лес без чистой опушки! Веселые таежные недра — кедры!
— И голый, возможно, щедрый в раскройке! — оценил косматые горки лысеватый, но зоркий сосед Трупа по койке.
— Старик, — возразил на то лохматый призывник. — Глупый бред! Что с него сносного? С голого — голову?
— Не вник по злобе? — укорил дед. — Распыл в уме?
— Нет. Кожа корёжится, рожа скукожится. Ни мне, ни тебе — ни бе, ни ме!
— Вмиг! — сосед испустил крик, ножницы навострил и остриг завитушки себе для подушки и на парик.
— Прикрепил к своей холке на нить, прицепил к ней заколку и объяснил:
— Ходить в самоволку.
Локон на палочку накрутил, кокон в наволочку набил:
— На ночку смягчил точку.
Лохматый сострил — уступил:
— Ребята, богатый! А на воротник?
И снова старик и стриг неживого, и брил, и твердил слово в слово:
— Пушок — под корешок, волосок — в мешок, от голого — в голову, от дряхлого — мягкого, старик — на парик, из трупа — купа, из гнилушки — подушки!
8.Доброта Трупа нарастала валом и без шурупа держала за живое и фронтовое, и тыловое хозяйство. Маета разгильдяйства преобразилась в ретивость. Посольства за хлебосольством мертвеца прибывали без конца.
Изымали у него здоровые зубы и совали под неровные губы себе — украшали фотоснимки для отсылки семье.
Нарезали с его руки белые лоскутки кожи: пришивали на обгорелые рожи и брали на пробы для химических и косметических операций — чтобы казаться моложе.
Вырывали мясо для служебного скота и пленного кота, а также на колбасы с кровью и лечебной спаржей для неприкосновенного запаса в условиях окружения до опустошения живота.
Успешно заменяли окостеневшим бойцом колоду на кухне — обновляли негодную рухлядь: запотевшим над добром топором махали вполсилы и ровно разбивали над мертвецом и брёвна, и туши, и уши, и жилы.
Позволяли санчасти изучать анатомию и внедрять в хирургии экономию: без страсти рвать дорогие останки, под печать распределять в банки для пересадки, вживлять раненым и правильно нашивать заплатки.
